Андриеш - Буков Емилиан Нестерович

Были очень широки,

Вместо крыш — боровики

Там топорщились на хатах,

На больших столбах-опятах.

И в румяных поросятах

Были кроны тополей!

И цвели среди полей

Фляжек тысячи пузатых.

Ярко-красные буренки

Там, мыча, паслись в сторонке.

Молодцы коровки были:

Дважды в день себя доили;

Вам поверить нелегко:

Там давали молоко

Даже старые козлища, —

Но для них нужна была

(Да, для каждого козла!)

Необычнейшая пища:

Брынза, теплая, домашняя,

Свежая, а не вчерашняя!

Не сготовишь про запас…

Вот бы вам, друзья, сейчас

Лакомства отведать нового —

Молочка хлебнуть козлового…

И собаки там всегда

Были собраны в стада,

Шли, ушами шевеля,

На хвосте же — кренделя

Вязкой у любой висели,

То-то было там веселье!

А еще — у всех крестьян

Был не то чтобы изъян,

Но — особенность, черта.

Вам о ней поведать жажду я:

Там имела рожа каждая

Ровно по четыре рта!

Первый, ясно, тараторит,

Песней тот, что рядом, вторит,

И жует, жует, жует

Непрерывно третий рот».

«А четвертый?»

«Он при мне.

Пригодится вам вполне

Этот самый рот, сдается,

Ибо здорово смеется!»

Кто-то прыснул.

«Вот, не вру!

Верьте, этот смех — к добру!

Я добавлю вам ума:

Постепенно, постепенно

Научу вас непременно

Веселиться задарма!»

«Что ж там было, в том селе?»

«Не сидели там во мгле,

И поклонов тьме не били,

Там умнее люди были!

Вот и я вам дам совет:

Тьма уйдет, и будет свет, —

Только все неважно это:

Тьмы чуток, немного света…

Вы не тратьте-ка ни дня —

Помолитесь на меня!

Иль не видите вы сами:

Перед вами — бог с усами!

Нет вернее правды той,

Чем вот эта: я — святой!

Я — чтоб молвить покороче —

Бог-отец и всякий прочий…»

Тут, запретам вопреки,

Меж людей пошли смешки,

И на горный на хребет

Солнечный пролился свет.

Тьму ночную тем лучом

Распороло, как мечом, —

Черная распалась рать, —

Начал Андриеш играть

Песню Фэт-Фрумоса славного, —

В мире нет напева равного, —

И лился он без конца,

Наполняя все сердца!

Билась тьма в бессильной злости,

Извиваясь тяжело…

«Тьма и Сумрак! Биться бросьте!

Ваше время истекло!»

К Андриешу древний дед,

Девяноста полных лет,

Подошел, и парня сам

Потрепал по волосам:

«Послан ты, сынок, судьбою,

К смертному готовься бою,

Ибо ты идешь не зря

На проклятого Царя!

Мракобеса победи,

Всех людей освободи!

Вдаль иди, вперед гляди.

Бой и слава впереди!»

Вот пришел прощанья час.

В знак прощания, как раз,

Зазвучал Пэкалин хохот, —

В небесах последний грохот

Отозвался, — там клочки

Мрачной черной занавески

Мчались наперегонки

За леса и перелески, —

Прочь, скорей, куда подале,

Не попасться бы Пэкале!

…Снова зорька засверкала, —

Как не похвалить судьбу:

Людям подарил Пэкала

Смеха полную арбу!

И друзья опять бредут

Вдоль заросших тропок, —

То кремнист их путь и крут,

То отвратно топок…

Лишь холмы, холмы вразброс,

Ни платанов, ни берез,

Только чахлая трава

Меж камней едва жива.

Дальше, дальше, косо, криво

Меж холмов петляет путь,

Вот — у мрачного обрыва

Им придется отдохнуть:

Видят оба — там, на дне,

В зыбкой, жуткой глубине,

У крутых подножий гор

Не один десяток нор.

Вид у этих нор таков,

Как у нор степных сурков,

Но живет в тех норах темных

Племя, знать, сурков огромных!

Если дыры те видны

Вот с такой-то вышины!

И сказал Пэкала: «Баста!

Про долину эту часто

Слышал я, бродя по свету, —

Знай, что воздуха в ней нету!

Нет в долине той пути —

Ни проехать, ни пройти,

Ни ползком не проползти, —

Впрочем, парень не грусти…»

«Не грусти? Идти-то как?

Выйти как из положенья?

Не сидеть же без движенья,

Глядя с крутизны в овраг?»

«Ты постой, дружок, постой!

Верно, случай не простой.

Да, конечно, мы сейчас

Повстречали в первый раз

Безвоздушные овраги, —

Важно сохранять покой:

Ведь еще и не в такой

Мы бывали передряге!

Если голова пуста —

То задача не проста:

И овраг не перейдешь,

И погибнешь ни за грош.

Коль ни смеха нет, ни шуток,

Значит, случай вовсе жуток, —

И тебе еще под силу

Разве только лечь в могилу.

Но, коль смехом полон рот,

Разве час такой придет?

Рано нам идти ко дну,

Надо быть к беде глухим:

Даже если я тону —

Выйду из воды сухим!

Знаю я, что где-то тут

Звери странные живут.

Утверждать осмелюсь я,

Что подобного зверья

Ни тебе, ни мне, невежде,

Видеть не случалось прежде!

«Знать тебе о том откуда?»

«Погоди! Увидишь чудо!»

Тут Пэкала зубы стиснул,

Весь напрягся, резко свистнул.

Эхо вмиг заговорило, —

А под склоном, из норы,

Из чернеющей дыры

Показалось чье-то рыло.

И, унять тревогу силясь,

Из норы немедля вылез

Полуслон, полусурок,

Лапы из норы извлек,

Прикрепил к спине мешок

И полез на склон отвесный,

Где в тревоге бессловесной

Медлили над ним друзья,

Страх и робость затая.

Андриеш спросил в тоске:

«Что таскает он в мешке?»

«Воздух, — я ж давал ответ:

Воздуха в долине нет!»

Вылез чудо-зверь на скалы,

Смотрит в сторону Пэкалы,

Камни лапами ломает,

Ничего не понимает.

Андриеш спросил, шутя:

«Кто ты, милое дитя?»

Чудище заговорило:

«Я — могучий Мордарыло!

Я — слоновейший сурок…»

«Ну и страшен ты, дружок…»

«Вам с лица не воду пить»,

Мордарыло начал ныть:

«Вы стоите над оврагом,

Помогите ж нам, беднягам, —

Пропадаем мы в низине,

В распроклятой котловине,

Мы живем тут, как в пустыне:

Нет нам вздоха-роздыху:

Без глоточка воздуху!»

Отвечает Андриеш:

«Ты друзей своих утешь,

Мы тебя отлично слышим,

Но и сами-то не дышим!

Нам известно стало ныне,

Что вон там, вдали, в долине,

Холм стоит, а на холме

Люди прячутся во тьме,

И у каждого как раз

Воздух спрятан про запас, —

Там, куда ни кинешь взгляд,

Каждый весел и богат,

Молодой и старый, —

Бедняки там есть навряд:

Чистым воздухом стоят

Полные амбары!

Мордарыло глянул гордо.

(Ну и рыло! Ну и морда!)

Видно по его гордыне:

У него в мозгах — пустыни,

Но зато уж в лапах — сила!

Заявляет Мордарыло:

«Вам дороги не найти.

Нет к холму тому пути.

Надо вас перевезти!

Ну, а я — силен вполне,

Лезьте на спину ко мне!»

Прыгнули друзья вдвоем

Прямо на спину сурочью, —

Выход виден стал воочью:

Легок спуск — тяжел подъем!

Впрочем, лишь для Мордарыла,

А друзьям забавно было:

Чудный конь пыхтит под ними,

Весь в поту, в пыли и в дыме.