Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

class="title1">

214. Васька-пьяница и Кудреванко-царь

(См. напев № 2)

А-й поднималса где-то собака Кудреванко-царь;

Ище хочот он взять да стольно Киёв-град,

Ище хочот розорить да церквы Божия.

Ище пишот ерлоки да белописчаты,

5. Посылат ерлоки да со слугой верное:

Ты поди где, слуга, да не дорогою,

Заходи где, слуга, да не воротами,

Ты скоци церес стенушку городо́вую;

Заходи ты во грыдню княженецькую, —

10. Уш ты князю Вдадимеру целом не бей,

Ты кнегины Опраксеи не кланейсе,

А-й выкинай ерлыки на дубовой стол —

Не давай ему строку хош на три года...»[54] —

«А-й да проси у его строку на три месеца!..»

15. Ище дал ему строку на три месеца.

Наливал ему цароцьку мерную,

Да не малу, не велику — полтора ведра.

Убиралса слуга етот во своё место

Ко своему царю да Кудрева(н)ку жа.

20. Да у того у князя да у Владимера

Заводилось у Владимера пецесьён (так) пир.

Да про руських богатырей могуцие.

И про всех полениц да про удалые,

И про всех-де хресьян шщчо прожиточных,

25. И про тех де хресьян чернопахатных,

А-й про тех полениц да приудалыя.

Они все на пиру сидят навеселе.

Ище стал-де Владимер он похаживать,

Ище стал по грыдни погуливать,

30. Сапог о сапок да поколачивал,

Золотые кудёрышка да принатряхивал,

А-й злацёныма перснями принащалкивал,

Соболиной своей шубой прирозмахивал,

Ище сам говорыл да таковы реци:

35. «Вы послушайте, ребята, таково слово:

Ище пишот нам собака Кудреванко-царь,

Ище хочот он взеть стольне Киёф-град,

Ище хочот розорить да церквы Божия,

Ище хочот у князя голову сказнить!»

40. Ище большой хороницьсе за средняго,

Ище средней хороницьсе за меньшого,

И от меньшого Владимеру ответу нет.

Ис того столика околь(н)его,

И-за тех-де скамеецек белодубовых

45. Выставал-де Добрынюшка Микитиць млад,

Ище сам говорыл да таковы реци:

«Уш ты ой еси, Владимер стольнекиефской!

Бласлови ты ноне слово молвити, —

Ты за ето за слово не скоро сказни:

50. Не садить же миня во темны погребы,

Не закладывать же миня во крепости да маластырские[55],

Не сади жа на санки на разноежжия;

Дай-ко мне, Владимер, всё добра коня,

Уш я съежжу во далечо во чисто полё,

55. Попроведаю я силы да рать великою!» —

«Ты поди-ко, Микитиць, на конюшон двор,

Выбирай ты сибе да коня доброго!»

Да пошол-де Микитиць да на конюшон двор

Што по тем же стойлам лошадиным же:

60. А на лошадь взгле́нёт — лошать вся дрожит;

И рукою проведёт — лошать окараць* падёт.

Ище выбрал он коня да по своей руки;

Надевал-де он уздицю тасмянскую*;

Надевал веть где седелышко церкальноё*;

65. Он застегивал где пряжычок всех двенатцеть же,

Он тринадцату пряжечку — продольную:

Да не для-ради красы — да ради крепости,

Ище для-ради опору богатырьского.

И садилса Микитиць да на добра коня.

70. Тут не видели поезки богатырское,

Только видят: в цистом полюшки курева стоит,

Из ушей, из ноздрей да только дым валит.

Доежджал он до силы-рать великоей,

Ище такэй силушки ужахнулса,

75. Овернулса назать да в стольне Киеф-град.

Приежджал жа он да в стольне Киеф-град,

Говорыл же он князю да всё Владимеру:

«Ище столько ей поганоей умножилось,

Да серу́ волку́ ры́скать, — не обрыскати,

80. А и ясному соколу летать, — не облетати,

Добру молотцу ездить, — не объездити».

А-й говорил я, Микитиць, князю Владимеру:

«Бласлови-тко ты, Владимёр, да слово молвити,

Ты за ето за словушко не скоро сказни,

85. А-й ты за слово да не скоро сказни:

Не сади ты миня во темны погребы,

Не закатывай во крепости да маластырские,

Не сади на санки да разноежжия.

Уш я знаю те укрепушку великую,

90. Ище ту же защитушку великую:

И на тех-де на царевыех на кабаках,

И на тех же кружалах восударевых,

Ище пьёт, там гулят да добрый молодец,

Що по имени Василей сын Ивановиць,

95. По прозваныщю Цюваша-горька пьяниця;

Да пошли-де, Владимёр, вдоль по улоцьки,

По тому где по городу по Киеву

И пошли-де на царевы на кабаки,

Да на те жа кружала восударевы!»

100. Приходили они во те же кабаки,

Говорят цюмакам да цёловальникам:

«Ище нет ли у вас да такова молотца,

Що по имени Василей сын Ивановиць,

По прозваныщю Цюваша-горька пьяниця?» —

105. «Ише ес<т>ь он у нас; да всё на пецьке спит

И закрылса рогозонькой кулёвою».

Подходил ему Владимёр да поближёшенько,

Поклонялса где Владимер да понижошенько:

«Уш ты ой еси, Василей да сын Иванович!

110. Пособи-тко мне ноньце думу думати!»

Отвецял ему Василей да таково слово:

«Не могу я тобе-ле да думу думати:

Не болит, не болит у мне буйна голова,

Не шипит, не шипит да ретиво серьцё, —

115. Ища нецем мне-ка молотьцю оправицьсе,

Ища нецим удалому да опохмелицьсе!»

Говорыл де Владимёр да целовальникам:

«Наливайте, цюмаки, да цяру мерную,

Тут не малу, не велику — да полтора ведра!»

120. Наливали цюмаки да цяру мерную.

Да не малу, не велику — да полтора ведра;

Подавали где на пецьку да на кирписьную.

Принимал где Васильюшко единой рукой,

Выпивал где Василий да к едину духу,

125. Он закрылса рогозонькой кулевою.

Говорыл ему Владимёр да во второй након:

«Пособи-тко, Василей, да думы думати!» —

«Не могу я, Владимёр, да думы думати:

Не болит, не болит да буйна голова,

130. Не шипит, не шипит да ретиво серьцё, —

Ишша-ка нецим мне-ка молотьцю да оправицьсе,

Нецим удалому опохмелицьсе!..» —

«Наливайте ему цяроцьку всё мерную;

Подавайте на пецьку