Республика Шкид. Дом веселых нищих - Алексей Пантелеев
Республика Шкид. Дом веселых нищих читать книгу онлайн
1920-е годы XX века — время расцвета нашей новой литературы.
«Конармия» Бабеля; «Донские рассказы» и первые части «Тихого Дона» Шолохова, рассказы Зощенко, дилогия об Остапе Бендере Ильфа и Петрова, повести и рассказы Платонова и Булгакова, «Мы» Замятина, «Хождение по мукам» Алексея Толстого… Перечень можно множить и множить.
В этот славном ряду занимает достойное место и повесть Белых и Пантелеева «Республика Шкид». Это удивительно, ведь сочинили ее почти дети, вчерашняя шпана ленинградская, бывшие беспризорники. Повесть написана настолько весело, задиристо, откровенно, что попадала точно «в десятку» придирчивого сердца читателя. Да и сейчас попадает.
Фильм Геннадия Полоки с блистательным Сергеем Юрским в роли Викниксора, основателя Шкиды и мудрого поводыря шкидцев, закрепил славу книги, волею трагических обстоятельств не издававшейся с 1938-го по 1960-й год. Причина столь длительного забвения проста: Григорий Белых, соавтор Леонида Пантелеева, был репрессирован и умер в 1938 году в тюремной больнице.
В настоящем издании мы предлагаем вам максимальное погружение в шкидскую тему в творчестве Григория Белых и Леонида Пантелеева, как индивидуальном, так и совместном. В книге собрано практически все, что имеет отношение к славным временам знаменитой республики, давшей миру произведения, украсившие нашу литературу.
Товарищи усаживаются к окну. Джапаридзе закуривает и, затягиваясь, осторожно пускает дым по стене.
Просидев срок, который нужен для хорошего мытья, идут в канцелярию.
– Дядя Саша, примите зал.
Сашкец идет в зал, близоруко, мельком осматривает пол и возвращается в «халдейскую».
Японец и Дзе идут в класс, растопляют печку и, греясь у яркого огня, болтают о лотерее-аллегри и ждут понедельника.
… В сумраке октябрьского утра Ленька Пантелеев бежал из отпуска в Шкиду. Обутые в рваные «американские» ботинки ноги захлебывались грязью, хлопали по лужам, стучали на неровных плитах тротуаров.
На улицах закипала дневная жизнь, открывались витрины магазинов, и из лавок «Продукты питания» вырывался на улицу запах теплого ситного, кофе и еще чего-то неуловимого, вкусного.
Ленька бежал по улице, боясь опоздать в Шкиду. У Покровки в витрине ювелирного магазина попались часы. Ленька взглянул и похолодел. Пять минут одиннадцатого, а в Шкиду надо было поспеть к первому уроку, к десяти.
Он прибавил ходу и крепче сжал объемистый узел, наполненный вещами, предназначенными для лотереи-аллегри.
Были в нем: «Пошехонская старина» Салтыкова, ржавые коньки, гипсовый бюст Льва Толстого, ломаный будильник, зажигалка и масса безделушек, которые Ленька частью выпросил, частью стянул у сестренки.
– Начались уроки? – спросил Пантелеев, когда ему, запыхавшемуся и усталому, кухонный староста Цыган открыл дверь.
– Начались, – ответил Цыган.
– Давно?
– С полчаса.
«Влип, – подумал Пантелеев. – Какой еще урок, неизвестно… Если Сашкец или Витя, то гибель – пятый разряд!»
Боясь попасться на глаза Викниксору или Эланлюм, он, крадучись, пробрался к классу, прильнул ухом к замочной скважине и прислушался. Сердце его радостно запрыгало. Через дверную щель глухо доносились отрывистые реплики:
– Карамзин… Тысяча восемьсот третий год… Наталья, боярская дочь…
Ленька приоткрыл дверь и спросил:
– Можно?
– Пожалуйста, – ответил Асси, – войдите.
Он был единственный халдей, который называл шкидцев на «вы». Ленька вошел в класс. При виде его, несущего узел, класс загромыхал.
– Ай да налетчик!
– Браво!
– Ура!
Ленька прошел к своей парте, уселся, отдышался и стал развязывать узел. Тотчас же к нему подсели Японец и Джапаридзе.
– Ну, показывай.
Пантелеев выложил на скамейку парты принесенные вещи.
– А Янкель пришел? – спросил он.
– Нет еще, – ответил Японец, перелистывая «Пошехонскую старину».
Парту Пантелеева обступили Воробей, Горбушка и Кальмот.
– Ну, хряйте, хряйте, – прогнал их Ленька, – нечего глазеть. Тут профессиональная тайна.
Любопытные отошли. Ленька засунул вещи в ящик парты, отложив отдельно принесенные продукты: хлеб, сахар, кусок пирога и осьмушку махорки.
В это время в класс ворвался раскрасневшийся и вспотевший Янкель. В руках он нес огромный, перевязанный бечевкой пакет. Улигания встретила его еще более громким «ура».
Янкель бросился на свою парту и, отдуваясь, протянул:
– Фу ты, я-то думал – у нас Гусь Лапчатый, а тут…
Асси, на минуту притихший, бубнил, спрятав голову в плечи:
– Карамзин – выразитель эпохи… Разбирая его произведения в хронологическом порядке, мы…
Затрещал звонок. Асси, не докончив фразы, поднялся и выкатился из классной.
– Компания, сюда! – закричал Японец.
Четверка собралась у пантелеевской парты. Янкель притащил свой пакет и, развернув его, выложил десятка два разных книг, уйму вставочек, статуэток, палитру красок и комплект «Нивы» за 1909 год. Притащил свои вещи к пантелеевской парте и Японец. Дал он сто двадцать листов писчей бумаги, которую копил в течение целого года, и дюжину фаберовских карандашей.
Джапаридзе снял и отдал обмотки. Носить обмотки в Шкиде считалось верхом изящества и франтовства, взнос Джапаридзе поэтому был очень ценен.
Когда все вещи были собраны, Янкель предложил:
– Приступим к технической части. Надо составить каталог.
Стали составлять список вещей. Первым номером записали коньки:
1. Первосортные беговые коньки «Джексон».
Вторым записали обмотки Дзе:
2. Прекрасные суконные обмотки последнего лондонского образца.
Третьим прошел трехсантиметровый бюст Толстого «почти в натуральную величину»…
Дальше оценка вещей стала затруднительна.
Вынули будильник. Будильник оказался лишь пустой жестяной коробкой с циферблатом, но без механизма.
– Идея, – сказал Японец. – Пиши: «Изящные часы-будильник „ohne Mechanismus”».
– Это что значит? – спросил Дзе. – Уж больно звучно.
– Это значит, что часы без механизма… А ребята не поймут – подумают, что фирма «Оне Механизмус».
Потом записали «Полный комплект журнала «Нива» за 1909 год в роскошном коленкоровом переплете», ломаный десертный ножик под громким названием «дамасский кинжал вороненой стали», зажигалку и «Пошехонскую старину».
Затем стали записывать мелочь – статуэтки, карандаши, вставочки. Под конец пустили бумагу:
51. Прекрасная веленевая бумага 5 л.
52.»»»»
53.»»»»
Всего набралось 70 номеров.
– Почем же будем продавать билеты? – спросил Пантелеев.
– Я думаю, две порции песку, или полфунта хлеба, или пять копеек золотом, – сказал Японец.
Янкель подсчитал в уме и заявил:
– Невыгодно… Три рубля пятьдесят копеек золотом всего получается. Не окупит дела. Одни коньки два рубля стоят.
– Пустых ведь не будем делать, – сказал Дзе.
– Нет, пустых не надо.
Решили устроить маленькую перетасовку. Вместо пяти листов бумаги написали два листа. Получилось сто тридцать номеров.
Составив каталог, начали изготовлять билеты. Янкель сделал образец:
При помощи Пантелеева и Дзе Янкель отпечатал их сто тридцать штук.
– А кто у нас будет казначеем? – спросил Пантелеев. – Я думаю – Янкель…
– К черту! – заявил Японец. – Лучше Дзе.
Согласились на Дзе. Новоиспеченный казначей принялся подписывать билеты. До вечера работали – писали билеты, наклеивали номерки к вещам и, отгородив кафедрой угол класса, расставляли вещи по полкам пустующего книжного шкафа.
А утром во вторник улигане, явившись после чая в класс, узрели на остове кафедры огромный плакат:
У плаката собралась огромная толпа. Весть о лотерее облетела всю республику. Сашкецу, пришедшему в четвертое отделение читать лекцию, с трудом удалось разогнать орду кипчаков, волынян и бужан.
На уроках царило возбуждение, и даже Викниксору, читавшему улиганам древнюю историю, трудно было подчинить дисциплине возбужденную массу. После звонка Викниксор полюбопытствовал, чем взбудоражен класс. Кто-то молча указал на кафедру, кричащую плакатом.
Викниксор, читая плакат, улыбался, прочитав, нахмурился.
– Надо было у меня разрешение взять, а потом уже объявление вешать, – сказал он.
Выскочил Янкель.
– Извините, Виктор Николаич… Не подумали…
– Ну ладно, – добродушно улыбнулся завшколой, – бог с вами… Развлекитесь.
Потом, подумав, вынул из кармана портмоне и сказал:
– Дайте-ка мне на счастье парочку билетов.
Класс дружно загромыхал аплодисментами. Джапаридзе вручил Викниксору два первых билета.
После уроков класс снова заполнился шкидцами. Приходили уже с продуктами: хлебом, сахарным песком, а кто и с деньгами, принесенными из дому. Большинство покупало по одному-два билета, некоторые платили по соглашению с комиссией сахарином, папиросами
