Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев

Безликий, улыбаясь, шагнул навстречу. Пушок юркнул в придорожные кусты и заорал:

– Беги! Или он украдёт твоё лицо!

А Тайка словно оцепенела. Сердце ухнуло в пятки, она не могла и пальцем пошевелить. Ох, кажется, Безликие даже страшнее стоматологов…

– Чур меня, чур! – Она сложила пальцы одной руки в охранном жесте, а другой схватилась за оберег.

Глаза двойника загорелись хищным блеском, как у кошки. По Тайкиной спине пробежал предательский холодок, но она собралась с силами и гаркнула во весь голос:

– Хочешь забрать моё лицо?! Накося выкуси! Чтоб тебе провалиться! Да пусть у тебя зубы всю жизнь болят!

Безликий отшатнулся и попятился, а затем вдруг – плюх! – на глазах у изумлённых Тайки и Пушка свалился в колодец спиной назад. Коловерша заплясал в кустах:

– Так тебе! Похлебай водички!

Девушка подошла и с опаской заглянула внутрь колодца, но там, на глубине, было пусто – только маленький кусочек неба отражался в тёмной воде.

– Куда он делся? – Тайка в задумчивости потёрла щёку и, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг ахнула: – Смотри, а зуб-то сам прошёл! Я же говорила!

* * *

Они думали, что Безликий ещё вернётся, но шли дни – всё было тихо и мирно. Где-то спустя неделю Тайка перестала шарахаться от каждой тени и вскакивать по ночам в холодном поту. Что это было, они так и не узнали, потому что последняя ниточка, ведущая к разгадке, похоже, осталась лежать на дне колодца.

В выходные Никифор опять смылся, а Тайка взялась за уборку, которую давно откладывала: отдраила до блеска полы, сняла с подоконников паутину, постирала старые занавески, вытерла пыль и заодно решила вымыть любимое бабушкино зеркало. Оно, конечно, было мутноватым и немного искажало отражение (не так, как в комнате смеха в городском парке аттракционов, но всё же…), однако Тайке нравилось вспоминать, как бабушка смотрелась в него, примеряя новую юбку или кофточку. Эх, как же она скучала!

Тайка плеснула водой на зеркальную поверхность, взяла чистую фланелевую тряпочку и занесла руку, когда отражение вдруг ей подмигнуло. Она помотала головой и на всякий случай замерла. Отражение тоже не шевелилось.

– Ф-фу, показалось. Должно быть, это из-за воды…

– Что там? – Из-под подушки вылез сонный и взъерошенный Пушок.

– Да так, ерунда. – Тайка снова повернулась к зеркалу… И обомлела – отражение махало ей руками:

– Алло? Это ви есть ведьма? Ви меня чут-чут слышать?

Тряпка выпала из рук. Пушок, охнув, нырнул под одеяло, и Тайка заслонила его собой.

– Вы вообще кто?

Она старалась не подавать виду, но коленки у неё тряслись. Ей вспомнилась зачитанная в детстве до дыр «Алиса в Зазеркалье». Тайка до сих пор любила её перечитывать, но вот честное слово – никогда не мечтала стать Алисой…

– Я есть доппельгангер. По-ваш это как? Зеркальн двойник? Я заблудиться. Застрять.

Пушок высунулся из-под одеяла и простонал:

– Тая, на каком языке оно говорит?!

– На нашем, просто акцент сильный, – шепнула девушка и натянуто улыбнулась. – Простите, а вы из Зазеркалья?

– Нихт, я Германия турист. – Отражение нахмурилось: похоже, подбирать слова ему было нелегко. – Я упасть вода.

Тайка, не сдержавшись, хрюкнула: нервный смех неудержимо рвался наружу. Такое глупое состояние, когда тебе одновременно и смешно, и страшно!

– Ви мочь снять проклятие, ведьма? Ви снять, я уходить.

– Не понимаю, о чём речь…

Она вытерла бисеринки пота, выступившие на лбу, а доппельгангер, скривившись, указал пальцем на свою щёку:

– Зуб капут. Ай, болеть! – потом развел руками и повторил: – Весь напрочь застрять.

После долгих расспросов и объяснений жестами Тайке удалось выяснить, что их гость довольно юн («всего два сто годиков»), всегда выглядит так же, как тот, кто на него смотрит, а путешествует, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Перемещался по зеркалам, жил в портретах, писал путевые заметки, общался с разными людьми, вдохновлял писателей и поэтов («я как муз, только без арф»). Даже умудрился попасть на страницы нескольких романов и в целом был доволен жизнью, пока однажды ему не приспичило отправиться в легендарное Дивнозёрье, о котором он немало слышал. («Дивьи люди у вас злой, навий людь ещё злей, зима совсем злой, зато фройлян красивый!») Тут-то ему и повстречалась взбалмошная баба Зоя.

– Старуха зеркаль бах в оскольки! А в вода я тоже отражаться, ну и всё – застрять. Из лужа хотеть бабка вразумить. Не понимай! Вижу – дед. Думать, он понимай? Нихт! У колодец встретить ведьма. Думаль, ти мне помогай, а ты проклять, и я упасть!

– Простите, это вышло случайно… – смутилась Тайка. – Думала, что вы Безликий из Японии и хотите украсть моё лицо. А у меня ещё и зуб болел, как назло! Эх, как же вам теперь помочь?

Доппельгангер развёл руками: мол, ты тут ведьма, тебе виднее.

– Вода высыхать. Я умирать. Не мочь долго в вода.

– Ох, ладно, попробуем. – Тайка прокашлялась. – Я признаю, что была не права, и отменяю своё проклятие.

Ничего не изменилось, лишь по зеркалу пробежала лёгкая рябь и отражение заметно потускнело.

– Пропадает! – ахнул Пушок. – Тая, а ну-ка плесни ещё воды!

Она так и сделала. На время это помогло: доппельгангер выглядел напуганным, но, по крайней мере, исчезнуть больше не пытался. А Тайку вдруг осенило: наклонившись, она коснулась влажной зеркальной поверхности лбом и ладонями (отражение повторило её жест), а нужные слова пришли на ум сами.

– Плещется вода через край – боль мою обратно отдай, в край зеркальный снова вернись, пусть течёт по-прежнему жизнь.

В тот же миг она почувствовала, как капли теплеют и испаряются под её пальцами. Колдовство, которое она придумала, сработало!

Доппельгангер помахал ей из зеркала рукой и счастливо улыбнулся:

– Я есть снова на свой мест! Ведьма друг! Я прислать для ти гостинец во благодарность.

Тайка хотела улыбнуться в ответ, но, охнув, скривилась: зубная боль прострелила челюсть с новой силой. Она успела только кивнуть, прежде чем доппельгангер исчез. Наверное, отправился дальше бродить по зеркалам, чтобы вдохновлять писателей и поэтов…

Тайка очень надеялась, что он не будет вспоминать Дивнозёрье дурным словом.

– Что это вы тут устроили? Почему везде вода?

В комнату вошёл загулявший Никифор. На его голове был венок из ромашек, отдельные цветочки торчали даже из бороды.

– Пока ты тут гуляешь, мы иностранного шпиона поймали! – Пушок хохотнул, глядя, как вытягивается лицо домового. – Шучу. Турист это был потерявшийся. Но Тая ему помогла.

– Такая себе помощь получилась… – Тайка громко шмыгнула носом. – Вот что мне стоило сначала выслушать его, а не сразу проклятиями кидаться?