Борис Бондаренко - Потерянное мной

Она уже достаточно хорошо знала Игоря, чтобы без опаски задавать такие вопросы.

– Не знаю. То ли мы оба левые, то ли оба правые, но что мы, – подчеркнул Игорь, – две вещи несовместные – это факт...

– Другими словами, ты видишь во мне что-то такое, что тебя не очень устраивает.

– Можно сказать и так.

– Что же?

– А тебе хочется знать?

– Конечно.

– Вот что я люблю в тебе, – улыбнулся Игорь. – Девять женщин из десяти наверняка уклонились бы от этого разговора. А ты – «конечно»... Итак, что меня в тебе не устраивает. Во-первых, мы далеко не пара по внешним данным. А для таких, как ты, это может значить немало.

– А есть и такие, для которых это ничего не значит?

– Бывают, но редко. А самое главное, – забудем на минутку об этом несоответствии, – конечно, то, что ты никогда не будешь любить меня. То есть любить так, как мне хотелось бы.

– Почему ты так думаешь?

– Это я уже вряд ли сумею объяснить. Придется говорить о себе, а этого я не люблю и не умею...

Игорь замолчал, и Ольга, подумав, спросила:

– А не надо ли понимать твои слова так, что я вообще не могу любить?

– Я этого не говорил.

– Но подумал.

– Был такой грех, – признался Игорь. – Но я, видимо, ошибся.

– А все-таки – что заставило тебя так подумать?

– Как тебе сказать... Твоя эмоциональная заторможенность, что ли... Ты так привыкла держать себя в узде, не давать воли своим чувствам... Есть же такая пословица: привычка – вторая натура. Тебе, видимо, так часто приходилось насиловать себя, что и сейчас, когда в этом нет необходимости, ты нередко поступаешь так же... Зная твою биографию, понять это можно. Все-таки такие подвиги бесследно не проходят.

– Какие подвиги? – нахмурилась Ольга.

– Ну, видишь ли, – серьезно сказал Игорь, – все-таки твой «путь в высшее общество» – путь, мягко говоря, не из самых легких и не каждому по плечу. А из этого автоматически следует, что ты – женщина... несколько из ряда вон выходящая. Теория подсказывает, а практика свидетельствует, что почти за всякую незаурядность приходится рано или поздно чем-то расплачиваться. Природа, как тебе известно, вещь среднестатистическая, и если она одаряет чем-то сверх нормы, то непременно что-то и отнимает. Существуют, конечно, и исключения из этого правила, ты – не из их числа...

Однажды Игорь пригласил ее в ту довольно пеструю компанию... Юрий сразу обратил на нее внимание, но подошел не скоро. Он неплохо рассказывал, недурно пел, и делалось это как будто для всех, но уже через пятнадцать минут Игорь наклонился к Ольге и тихо сказал:

– Слушай, золотая рыбка, а ведь все это красноречие – по твою душу. Вернее – по твое тело.

– Ты думаешь?

Игорь усмехнулся.

– Хочешь знать, как дальше развернутся события? После второй рюмки он пригласит тебя танцевать, сделает три-четыре довольно банальных комплимента, «тонко» даст понять, что ты ему нравишься, вызовется провожать...

– Он, кажется, пришел вон с той блондинкой?

– Да, с Ниной. А уйти захочет с тобой. По их понятиям, это вполне допустимо.

– Кого – их?

– Их, – мотнул головой Игорь на всю компанию.

Он угадал все почти до деталей. После того как Юрий трижды танцевал с ней, Игорь спросил:

– Ну как, ты еще не проглотила наживку?

– А я должна ее проглотить?

– Почему бы нет? Он очень недурен.

– Что ты имеешь в виду?

– Прежде всего – это превосходный экземпляр мужской породы. В отличие, скажем, от меня.

– Ты полагаешь, что только это мне и нужно?

– Почему только это? В нем наверняка бездна всяческих достоинств.

– Ты хорошо знаешь его?

– Не очень. Но какое это имеет значение?

– Ты прав, никакого...

Юрий до конца следовал «сценарию» Игоря. Он действительно вызвался провожать ее, Ольга довольно резко отказалась – и даже пожалела его, когда увидела, как он растерялся... И в тот же вечер забыла о нем. Но через неделю случайно встретилась с ним, и вот – собирается за него замуж... И Игорь тоже советует ей это...

Однажды Игорь сказал ей:

– Слушай, а твой Юрочка, кажется, всерьез ревнует тебя ко мне. Может, мне... того, стушеваться на время?

– Не надо, – поморщилась Ольга.

– Мучается ведь человек...

– А кто ему велел мучиться? Что, я дала ему какие-нибудь поводы для этого?

Игорь хмыкнул:

– Как будто для ревности нужны какие-то поводы... Ты собираешься выйти за него замуж?

– Не знаю, – не сразу ответила Ольга.

– Если бы тебе нужен был мой совет... – Игорь замолчал.

– Да?

– Я бы сказал – выходи.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно, – очень серьезно сказал Игорь. – Иначе бы не говорил.

– Но ты же как-то сам говорил, что плохо знаешь его.

– Да ведь хорошо я и самого себя не знаю... – улыбнулся Игорь. – Тебя, как я понял, несколько смущает то, что он не всегда и не во всем понимает тебя, так?

– Да.

– В этом ничего страшного нет. В некотором смысле это даже неплохо...

– Слушай, ты можешь говорить серьезно?

– А я и говорю серьезно. По-моему, одна из причин неудачных браков – обыденность и скука. А тут будет, ну, скажем, некое подобие тайны, что ли...

– А ну тебя...

– Ладно, шутки в сторону... Ты же как будто любишь его.

– Вот именно – как будто...

Ей не хотелось больше думать о Юрии, она попробовала читать – не читалось. И опять вспомнился Юрий, вчерашний вечер... Неужели он так ничего и не понял? А ведь похоже на то...

Он пришел как обычно – в шесть. Ольга уже прочла письмо Коли и почти час ходила по комнате, курила, думала, и когда прозвенел звонок, она обрадовалась – наконец-то с Юрием все станет проще и легче, самое главное – не быть один на один с этой тяжестью, с воспоминаниями. Она открыла ему. Юрий ничего не заметил. Привычно улыбнулся, протянул ей букетик цветов, поцеловал в щеку и весело проговорил:

– Добрый вечер, Оленька! Как поживают твои неуловимые мю-мезоны?

Он часто говорил ей что-нибудь такое, вычитав в ее книгах какой-нибудь замысловатый термин, – его ничуть не смутило бы то, что работа Ольги не имеет никакого отношения к мю-мезонам, вздумай она сказать ему об этом, но вчера это прозвучало особенно неуместно. Ольга молча посторонилась, пропуская его. Юрий прошел в ее комнату, поставил цветы в вазу и с улыбкой повернулся к ней – и только тогда догадался, что с ней происходит что-то неладное, и встревоженно спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Случилось? – повторила Ольга и помолчала, как будто спрашивала себя – действительно ли что-то случилось? Посмотрела на его лицо и сказала: – Да, пожалуй... – И рассказала ему о письме Коли.

– Вот как... – растерянно сказал Юрий и сразу стал таким же естественно печальным, как становится печальным человек, у которого еще никто из близких не умирал и который вдруг получает известие о смерти двоюродной тетки, которую он никогда не видел.

Он подошел к ней и, ласково взяв ее руки в свои, осторожно сжал их:

– Ты уж держись, Оленька.

А она вдруг высвободила руки и отошла от него, и он с недоумением взглянул на нее. Ольга села в кресло и стала смотреть в окно, и Юрий, вероятно, не знал, о чем говорить, и, наконец, спросил:

– Ты что же, поедешь туда?

– Да, поеду, – не сразу ответила Ольга.

– Когда?

Ольга пожала плечами.

– Да как поезд будет.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Наверно, он не сомневался в том, что ему нужно ехать с ней и что она ждет этого предложения, – ведь это так естественно, когда любимый человек приходит на помощь в трудную минуту, но Ольга сказала неожиданно для самой себя резко и твердо:

– Нет, я поеду одна.

– Почему? Я вполне могу освободиться на работе.

Он постарался скрыть обиду, но это плохо удалось ему.

– Не в этом дело. Не надо обижаться, Юра, – тихо сказала Ольга, искоса взглянув на него. – Лучше будет, если я поеду одна.

– Разве тебе будет хуже со мной?

Ольга покачала головой и повторила:

– Не в этом дело...

Но она не стала ничего объяснять ему, и он опять не знал, что сказать, и Ольге вдруг захотелось, чтобы он ушел, и она почти обрадовалась, когда он предложил:

– Тогда я поеду на вокзал, куплю билет и сразу же сюда.

Приехал он часа через два и нерешительно топтался у двери, говорил о том, что поезд идет завтра утром, что ему, к сожалению, не удалось достать места в купе, – Ольга слушала его и молчала. Юрий подошел к ней сзади, обнял за плечи и ласково сказал:

– Ну, не надо, Оленька... Что же теперь поделаешь...

Ольга повернулась к нему и улыбнулась, почти засмеялась:

– А ты все о том же... Друг мой, да я о матери совсем и не думаю. Для этого будет еще время...

Зачем она лгала ему? Почему не рассказала всего, о чем передумала в эти часы, – а ведь думала она только о матери... Но ее вдруг чуть ли не взбесил его скорбный вид, его заботливость, показавшаяся ей фальшивой и неестественной, и она говорила, с улыбкой глядя на него: