Майкл Коуни - Кот по имени Сабрина

Хитрые маленькие глазки изучали гостя.

— Приветик.

— Он держит под контролем рождаемость в крысином семействе, — пояснил Уилбур, — а я позволяю им шебуршить на продуктовом складе. Это соглашение основано на взаимной выгоде. Живи и давай жить другим.

— Но крысы так размножаются, — сказал Сабрина. — Как он это может регулировать?

Хитрюга горестно вздохнул:

— Ликвидация всех детенышей-самцов. Ненавижу это занятие.

— Но… Если нет самцов, как вы вообще размножаетесь?

— Все на мне. Я несу эту тяжкую ношу. Хе-хе, — не сумел подавить смешок Хитрюга. — Но знаешь, когда окрысишься, сил прибавляется. Кажется, меня уже зовут, — спохватился он. — И когда только наступит конец моим трудам? — Он воинственно расправил усы и шмыгнул под дверь.

— Уилбур, но это ужасно!

— Крысиная возня. Не мое дело. По мне, так все прекрасно. Усаживайся, Сабрина, и позволь старому морскому коту поведать тебе о необъятном мире, который простирается за пределами твоего мирка. Я могу рассказать истории, от которых у тебя шерсть дыбом встанет. Да, прекрасна жизнь в открытом океане, с ветром в усах и грохотом дизеля в ушах.

— Я как раз и хотел попроситься с вами в плаванье.

— Проехаться «зайцем»? Ха-ха! Давненько на борту у нас не было безбилетных пассажиров, — Глаза Уилбура округлились от этой забавной мысли, — Конечно, это потребует кое-какой подготовочки. Надо выработать соглашение. Да, еще еда и питье. Сложное дело.

— Я думал, что все путешествие длится не больше одного дня.

— Верно, верно. — Но чем больше Уилбур углублялся в размышления, тем мрачнее становился. — Конечно, охрана спохватится не сразу… И конденсация под палубным настилом ужасающая…

— Мне все равно.

— Верю, верю. Однако…

— Уилбур! — донесся требовательный писк.

— Иду, Хитрюга! — Он обернулся к Сабрине: — Подожди тут.

Но Сабрина не сдавался.

— Ты мне еще не показал корабль.

— Мы голодны, Уилбур!

Уилбур метался взад и вперед, не зная, на что решиться. Он жалостливо поглядел на Сабрину и устремился к дверному проему. Сабрина нырнул за ним в темное помещение, пахнущее машинным маслом и крысами. Это был совершенно незнакомый и возбуждающий запах. Уилбур уверенно двигался вдоль тускло освещенного коридора, и к нему присоединялись крысы, выскальзывающие изо всех щелей и отверстий. Значит, вот что такое корабль. И он, Сабрина, следует за корабельным котом, вовлеченный в его корабельные дела. Не так уж плоха эта жизнь. Он мог бы выдержать несколько лет такой жизни. Ветер в усах и грохот дизеля в ушах. Подружка в каждом порту. А как только он убежит и станет свободным, тут же переменит имя. Себастьян — вот достойное имя для кота. Оно останется в памяти потомков. Станет легендой морских побережий. И С ТЕХ ПОР КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ДУЛ СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР, А ВОЛНЫ РАЗБИВАЛИСЬ ОБ ОБЛОМКИ «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ», ОНИ СЛЫШАЛИ ПРИЗРАЧНОЕ МЯУ СЕБАСТЬЯНА, ГЕРОЯ СКАЛЫ ДРЕЙКА.

Тут пропасть крыс!

Они теснились в крошечном цейхгаузе, пищащие, воняющие, распространяющие ощущение безумного голода.

Уилбур вспрыгнул на полку, оставив Сабрину одного в окружении крыс, и тот сразу почувствовал, как они мысленно в него впились. Крыс было много, и все они думали об одном и том же. Это действовало на нервы.

Он услыхал глухой стук, потом другой. Поток овсяного печенья полился на пол кладовки. Крысы ринулись вперед, принявшись громко хрумкать и поспешно глотать. Уилбур спрыгнул вниз.

— Давай выбираться отсюда, — сказал Сабрина.

— Теперь можно. Я просто время от времени должен доставать для них еду. Вот и все.

Уже на палубе Сабрина спросил:

— А что, если еды не будет? Что они тогда станут есть?

— Крысы всегда что-нибудь найдут.

Затем последовала длинная, тоскливая пауза.

— Их так много, — вымолвил наконец Уилбур. — Приходится поддерживать хорошие отношения.

— Оруэлл! — Нед появился неожиданно и схватил Уилбура за загривок. — Опять крысы разбушевались! Развалился, чертяка! А ну мотай и разберись с ними! — Он швырнул Уилбура в распахнутую дверь и обернулся: — А ты кот миссис Пигго, верно? — На этот раз он не удосужился нагнуться. Грубый ботинок поддел Сабрину под пузо. — Ну-ка убирайся к черту с моего корабля!

Нога поднялась, выкинув Сабрину через фальшборт прямо на жесткие доски пристани.

Разъярившийся Сабрина не придумал ничего лучше, как сесть и демонстративно умываться. Безумная затея с безбилетным плаванием почему-то потеряла всякую привлекательность.

— Вы должны сказать ему, Франк.

Бигелоу стоял невдалеке посреди пляжа, жадно вдыхая морской воздух. Фрэнк печально смотрел на него.

— Он по-настоящему заинтересован, миссис Пигго.

— Я полагаю, настало время называть меня Ханной, Фрэнк. Но только не Ханночкой. — Она тоже разглядывала Бигелоу, обрюзгшего, багрового. Удача, что сегодня холодно. Он из тех, кто не постесняется натянуть шорты и гавайскую рубашку до пупа. — Ни за какие коврижки не продам я своей фермы этому типу. Это бы значило — предать все то, ради чего мы с Чарльзом работали.

И вдруг Фрэнк сказал неожиданное:

— Пора перестать жить прошлым, миссис Пигго. Еще при жизни мистера Пигго вы затеяли битву, которую не могли выиграть. Я вижу, как все здесь месяц от месяца приходит в запустение. Бигелоу прав: единственный выход — вливать и вливать деньги. У вас и мистера Пигго денег не было.

— Не желаю и слушать, мистер Дрейк.

— Послушайте сейчас, потому что впредь я уже этого не скажу. Вы проигрываете сражение. Это не место для такой женщины, как вы. Оно снова дичает. Мы сегодня видели повсюду на болотах бобровые запруды — с наступлением весны все луга затопит. Ваше счастье, если не уйдет под воду и дом. Продавайте все сейчас, пока не поздно!

— Вы закончили, мистер Дрейк?

— Да.

— Тогда пойдите и скажите этому ужасному человеку, что он не сможет приобрести мое имение. И увозите его с острова немедленно!

Глава пятая

Все те мрачные дни, когда Чарльз лежал в ванкуверской больнице, бессмысленно глядя на бегущие по потолку палаты прозрачные трубки и мучая окружающих бредовыми речами, Ханна не расставалась с Эймей. Поначалу встреча со старой школьной подругой, которая снимала небольшую квартирку с окнами на гавань, показалась настоящей удачей. Но уже через неделю Ханна осознала свою ошибку.

Эймей возомнила себя спасительницей.

— Положись на меня, дорогая. — И она быстро состряпала диетический обед из вареной курицы и картофельного пюре. — Проглоти это, Ханна. Увидишь, тебе полегчает.

— Но, Эймей, болен Чарльз, а не я.

— Заблуждаешься. Поверь мне, Ханна, ничто так не убивает, как потеря любимого. Немногие это понимают.

— Никто не говорил, что Чарльз умирает.

— Ну вот, и ты туда же! Тебе трудно осознать собственную вину и смело глянуть в лицо будущему. И я тебя не обвиняю. Да еще эти странные намеки полиции насчет пальцев на ногах. Слава Богу, что пока они отстали. Я собираюсь тебе помочь, а вдвоем мы все осилим. — Она принялась загибать пальцы: — Первое. Бедняга может умереть. Ты думала о тратах на похороны? И не можешь же ты оставаться одна на Гарсии. Второе. Он выкарабкается, но останется недоумком до конца дней. Как ты сможешь и заботиться о нем, и одновременно зарабатывать на жизнь? Сиделка стоит целое состояние.

Эта женщина приводила ее в ярость.

— И третье. Вдруг он полностью выздоровеет? Ты об этом подумала?

Эймей смотрела на нее преданными, влажными, чуть выпуклыми глазами.

Она настояла на том, чтобы дважды в день сопровождать Ханну в больницу. Пытливо вглядываясь в Чарльза, Эймей прощупывала его, похлопывала и вела ученые беседы с медсестрами. На третий день она притащила карманный фонарик и посветила им в глаза Чарльзу, при этом многозначительно прищелкивая языком. Но Чарльз оставался к этому моменту безмолвным. Он уже перестал бормотать и лежал беззвучно и неподвижно, никого не узнавая. Это рассердило Эймей.

— Ему надо сконцентрироваться, — резко сказала она в начале второй недели. — Он уходит в себя… я такое уже наблюдала. Самостоятельно он не сможет перебороть болезнь. — Она схватила больного за локоть и принялась раскачивать его руку, словно ручку трюмной помпы.

— А где ты получала медицинское образование, Эймей?

— Где придется. То тут, то там. Работала на добровольных началах. Мы обязаны делать все, что можем, для тех, на кого свалилась беда, Ханна. Какая польза в деньгах, если нет здоровья, как я обычно говорю!

На следующий день Ханна заявила Эймей, что пойдет навещать Чарльза одна.

— И думать не смей! Я не позволю, — возмутилась Эймей. — Нет и нет. Вот что я тебе скажу. Сегодня выдался прекрасный денек, и мы пропускаем утреннее посещение. Погуляем по парку, подуем на паутинки, потом сходим вдвоем куда-нибудь пообедать, а уж после этого отправимся в больницу. Ты соберешься, наберешься сил и будешь гораздо лучше готова к борьбе.