Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Спрингер Нэнси

Что же чувствовал Майкрофт? А Шерлок?

Я не знала, что и думать. Эта новость меня поразила. Однако на душе как будто полегчало.

— Я присылал ей ежемесячную помощь, — добавил Майкрофт. — А мать отправляла мне деловые письма с требованиями увеличить содержание. Я попросил докладывать о том, на что уходят деньги, и она легко на это согласилась. Ее просьбы выглядели более чем обоснованными, так что я и не думал ей отказывать. Однако, как выяснилось, списки эти были лживыми. А на что все эти финансы тратились на самом деле, нам... неизвестно.

Я заметила, что в конце голос у него дрогнул.

— И все же у вас есть одно предположение? — спросила я, обращаясь к обоим братьям.

— Да. — Майкрофт сделал глубокий вдох. — Мы полагаем, что мать копила средства для побега. — Он выдохнул и выдержал долгую паузу. — Скорее всего, она забрала «свои» деньги и покинула Фернделл-холл. Теперь ей, так сказать, плевать на нас с высокой колокольни.

О чем он говорит? Мама меня бросила?! Я разинула рот.

— Пожалей девочку, Майкрофт, она не способна переварить сразу столько информации, — прошептал Шерлок и ласково произнес, повернувшись ко мне: — Энола, скажу прямо: мы убеждены, что наша мать сбежала.

Но... Это же возмутительно! Невозможно! Она бы так со мной не поступила!

— Нет! — выпалила я. — Не верю!

— Сама подумай, Энола, все на это указывает, — произнес Шерлок таким тоном, каким обычно говорила со мной мама. — Будь она ранена — ее бы нашли полицейские. Случись какое несчастье — до нас дошли бы слухи. Никто не желал ей вреда, не надеялся ее обмануть. Похитители потребовали бы выкуп, но мы не получили никаких подобных писем. — Он тяжело вздохнул. — Если же мать жива, здорова и делает все, что ей вздумается...

— Как обычно, — вставил Майкрофт.

— ...беспорядок в комнате — лишь для отвода глаз, — заключил Шерлок.

— Она хотела сбить нас с толку, — согласился Майкрофт. — Судя по всему, матушка еще десять лет назад начала планировать побег...

Я резко выпрямилась на сиденье и жалобно протянула:

— Но она ведь могла сбежать когда угодно, правда? Почему мама ушла именно в мой день рождения?!

Братья уставились на меня с раскрытыми ртами. Эта деталь от них ускользнула.

Вот только я не смогла вдоволь насладиться своей победой, потому что вспомнила о другой неприятной детали, от которой по спине у меня пробежал холодок: мама поручила миссис Лэйн передать мне подарки — на случай, если не вернется к чаю.

Или никогда.

Глава пятая

Глаза жгло от слез, я сказала, что у меня нет аппетита, и поспешно удалилась из маленькой столовой.

Мне хотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом, привести мысли в порядок. Я взяла набор для рисования — мамин подарок — и выбежала через дверь кухни, а там пронеслась мимо огорода, пустой конюшни, заросшей лужайки и остановилась у леса, который располагался на территории поместья. Дыхание у меня сбилось, и я медленно побрела в глубь дубовой чащи уже в более приподнятом настроении.

Лес казался опустевшим. Видимо, полицейские продолжали поиски на дальних полях и болотах.

Я спустилась по крутому склону к своему любимому местечку: глубокой каменистой лощине, заросшей папоротником, листья которого походили на бархатные дамские платья. Там протекал ручей с усыпанным галькой дном, и у плакучей ивы разливался в небольшой пруд. Я карабкалась по камням, не жалея юбки и панталон, пока не выбралась к дереву. Я обняла крепкий ивовый ствол и прижалась щекой к покрытой мхом коре, а потом опустилась на четвереньки и залезла в тенистую ложбину между склоненной кроной и ручьем.

Это было мое тайное укрытие, о котором не знал никто, кроме меня. Здесь хранились мои сокровища, которые миссис Лэйн непременно выкинула бы, вздумай я принести их домой. Пока глаза привыкали к полумраку, я устроилась на мягкой земле поуютнее. На каменных полочках, которые я сама соорудила, лежали раковины улиток, разноцветные камешки, шапочки желудей, пестрые сине-коричневые перья сойки, красивая запонка, треснувший медальон и другие драгоценности, найденные в сорочьих гнездах.

Я вздохнула с облегчением и, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками, хотя приличным леди так сидеть уж-точно не полагалось. Я посмотрела на бурлящий ручей. В пруду плавали мальки радужной форели. Обычно я отрешалась от всего, наблюдая за тем, как они то уносятся в разные стороны, то собираются вместе.

Но не сегодня. Я все думала о маме, о том, что дома меня ждет не она и что скажут Шерлок и Майкрофт, когда я вернусь в грязном платье...

«Нарисуй на них карикатуру», — пронеслось у меня в голове.

Я опустилась на колени, открыла деревянную коробочку с набором для рисования и достала из нее карандаш и несколько листов бумаги. На одном из них я грубо набросала Майкрофта в коротких гетрах, с моноклем и тяжелой цепью карманных часов на выпирающем жилете.

На втором — Шерлока с вытянутыми худыми ногами, острым носом и подбородком.

Потом мне захотелось нарисовать маму, ведь на нее я тоже была в обиде. Как она выглядела в день побега? Шляпа, похожая на перевернутый цветочный горшок, короткий жакет, платье с турнюром — странное сочетание...

Мама не взяла с собой ни краски, ни кисти.

Она знала, что не вернется к празднованию моего дня рождения.

Нет, мама явно что-то затевала. Как бы горько мне ни было это признавать.

Пока я тщетно ее искала, вне себя от тревоги и переживаний, она наслаждалась своим приключением в гордом одиночестве.

Казалось бы, мне следовало обрадоваться, что мама жива.

Однако я не радовалась. Я была раздавлена. Она меня бросила. С таким же успехом можно было отказаться от меня сразу после родов.

Положить в корзинку и оставить на чужом пороге.

Почему она так не поступила? Почему ушла именно сейчас? Куда? Я опустила руку

с карандашом и задумалась. Потом отложила рисунки и написала на чистом листе бумаги ряд вопросов:

Почему мама не забрала меня с собой?

Почему не села на велосипед, если собиралась в дальний путь?

Почему так странно оделась?

Почему не вышла через ворота?

Если мама собралась пешком путешествовать по стране, куда она могла направиться?

Предположим, транспорт нашелся - куда бы мама на нем уехала?

Как поступила с накопленными средствами?

Почему при ней не было никаких вещей, ведь она замыслила побег?

Почему мама сбежала в мой день рождения?

Почему не попрощалась, ничего не объяснила?

Я отложила карандаш и уставилась невидящим взглядом на маленькие водовороты в ручье и крошечных мальков форели, похожих на черные слезинки.

В подлеске за ивой зашуршала листва. В мое укрытие заглянула знакомая лохматая морда.

— Это ты, Реджинальд? Я хочу побыть одна, — сказала я, но при этом все же потянулась к старому псу. Он уткнулся носом мне в щеку и радостно повилял клочковатым хвостом, а я бережно его обняла. Вдруг сверху раздался мелодичный голос:

— Благодарю тебя, Реджинальд.

Надо мной стоял мой брат Шерлок.

Я ахнула, оттолкнула Реджинальда и метнулась к рисункам, лежащим на земле, но Шерлок меня опередил.

Он с удивлением посмотрел на листы, а затем, закинув голову вверх, залился тихим, но искренним смехом, и так долго смеялся, что в конце концов без сил опустился на гладкий камень у ивы, хватая воздух ртом.

Я густо покраснела от стыда, но брат мне улыбнулся:

— Молодец, Энола. У тебя получились отличные карикатуры. — Он вернул мне рисунки. — Думаю, Майкрофту их лучше не видеть.

Я опустила взгляд и спрятала листки на дно деревянной коробочки.

— Знаешь, рано или поздно эта покосившаяся ива рухнет в ручей, — добавил Шерлок. — Будем надеяться, что в этот момент тебя под ней не окажется.

Он не насмехался над моим тайным убежищем, но в голосе его слышались осуждение и просьба выйти на свет. Я нахмурилась, но подчинилась.