Активист. Теодор Бун расследует - Гришэм Джон

Живя среди юристов, Судья знал, что время здесь ценят. Встречи, совещания, заседания суда, графики, записи и так далее — сотрудники фирмы следили за временем, бал здесь правила точность. Собственные внутренние часы напоминали псу, что по средам Тео возвращается из школы в четыре часа, поэтому около половины четвертого Судья ложился под стол Эльзы и дремал. Но дремал он чутко, по-собачьи, полуприкрыв глаза и настораживая уши при каждом звуке в ожидании, когда Тео взбежит по ступенькам и пристегнет велосипед на крыльце.

Услышав знакомые звуки, Судья встал, потянулся, будто неподвижно пролежал несколько часов, и замер в напряженном ожидании.

Тео, войдя с рюкзаком на плечах, сказал: «Привет, Эльза», как делал каждый день. Эльза суетливо вскочила, ущипнула его за щеку и спросила, как прошел день. Поправив ему воротник, она начала:

— Твой папа говорит, ты произнес на дебатах блестящую речь. Это правда?

— Ну, наверное, — отозвался Тео. — Мы победили.

Судья уже размахивал хвостом у ног мальчика, ожидая, пока его погладят и вообще уделят внимание.

— Ты такой красавец в белой рубашке, — расчувствовалась Эльза.

Тео ожидал чего-нибудь подобного — его всегда встречали комментарием по поводу одежды. Будучи старше его родителей, Эльза одевалась как двадцатилетняя и отличалась причудливым вкусом. Но она относилась к Тео, как бабушка, и по праву занимала место в его сердце.

Тео поприветствовал пса, почесал его за ухом и спросил Эльзу:

— Мама здесь?

— Здесь и ждет тебя, — оживилась Эльза. Энергии у нее было хоть отбавляй. — Все сокрушается, что пропустила дебаты.

— Подумаешь, важность. У нее работа, между прочим.

— На кухне есть печенье с орехом пекан.

— Кто пек?

— Девушка Винса.

Тео одобрительно кивнул и пошел в кабинет матери. Дверь была открыта. Миссис Бун жестом пригласила сына зайти. Тео присел, Судья улегся рядом. Миссис Бун слушала, прижимая к уху трубку телефона. Туфли на высоком каблуке были отставлены в сторону — значит, сегодня у хозяйки был долгий день в суде. Сорокасемилетняя Марселла Бун была несколько старше, чем мамы одноклассников Тео, и считала, что в суде женщины-юристы должны выглядеть на все сто. В конторе не было строгого дресс-кода, по крайней мере для миссис Бун, но заседания в суде означали дорогой костюм и высокие каблуки.

Мистер Бун, чей кабинет был на втором этаже, редко ходил в суд и мало заботился о том, как выглядит.

— Поздравляю, — сказала миссис Бун, повесив трубку. — Отец говорит, ты великолепно держался. Жаль, я не смогла прийти.

Они поговорили о дебатах — Тео перечислил все до единого аргументы «Сентрал» и свои возражения, но через несколько минут мать почуяла неладное. Тео поражала острота ее интуиции. Если он пытался подшутить над мамой или с серьезным видом рассказать глупую хохму, у него ничего не получалось: миссис Бун с одного взгляда понимала, что у сына на уме.

— Что случилось? — спросила она.

— Ну, если коротко, то виолончелиста из твоего сына не получится, — ответил Тео и рассказал, почему музыкального кружка больше не будет. — Так обидно, — добавил он. — Мистер Сасстранк прекрасный учитель, обожает свое дело и, по-моему, нуждается в средствах.

— Тео, это ужасно…

— Мы говорили с миссис Глэдвелл. Оказывается, распоряжение о сокращении бюджета поступило из городского департамента образования. Преподаватели-консультанты, уборщица, персонал столовой. Все очень плохо, но директриса вынуждена подчиниться. Она предложила нам подать жалобу в школьный комитет, но если в бюджете денег нет, значит, их нет.

Миссис Бун развернулась на стуле к металлическому шкафу и начала что-то искать. Когда документы искал мистер Бун, он начинал рыться в стопках разрозненных бумаг, хаотично громоздившихся у него на столе. Дела в его кабинете лежали и под столом, и у стола, и верхние документы нередко соскальзывали на пол, да там и оставались. Кабинет миссис Бун был подчеркнуто современным и аккуратным, здесь все лежало на своих местах. Кабинет мистера Буна был старым, скрипучим и захламленным, однако Тео много раз убеждался, что отец способен отыскать нужный документ почти так же быстро, как и мать.

Миссис Бун повернулась на стуле, перелистывая какую-то папку.

— На прошлой неделе приходила молодая женщина по поводу развода. Очень печальный случай. Ей двадцать четыре, маленький ребенок и скоро будет еще один. Единственный кормилец семьи — ее муж, полицейский стажер. Они едва сводят концы с концами, развод им просто не по карману. Я посоветовала ей сходить к брачному консультанту и попытаться спасти семью. Вчера она позвонила — мужа сократили. Мэр приказал всем без исключения департаментам сократить бюджет на пять процентов. У нас в городе шестьдесят полицейских, значит, трое потеряют работу. Один из них муж моей клиентки.

— И что ей делать? — спросил Тео.

— Попытаться как-то продержаться, я не знаю. Очень печальный случай. Клиентка говорила, ей кажется, еще вчера она была в десятом классе и мечтала о колледже и карьере, а сейчас живет в постоянном страхе и не знает, что с ней будет завтра.

— Так она училась в колледже?

— Начала, но материальное пособие урезали.

— И здесь урезали! Мам, что происходит?

— В экономике бывают подъемы и спады. В хорошие времена люди зарабатывают и тратят больше, а значит, и город получает больше денег в виде налогов с продаж, имущественного налога, от…

— Я не совсем понимаю, что такое имущественный налог.

— Это очень просто. Вот мы с твоим отцом владеем этим зданием. Это недвижимость. Земля и строения относятся к недвижимому имуществу, тогда как автомобили, яхты, мотоциклы и грузовики — движимое имущество. Они тоже облагаются налогом, но вернемся к нашему зданию. Каждый год город его оценивает. Сейчас здание стоит четыреста тысяч долларов — гораздо больше, чем мы заплатили за него много лет назад. По результатам оценки город устанавливает ставку налога. В прошлом году ставка составила один процент, то есть мы заплатили четыре тысячи. То же самое и с нашим домом, правда, с жилья берут чуть меньше — мы платим около двух тысяч. Что касается личной собственности, у нас есть два автомобиля, за которые мы платим примерно тысячу долларов. Итого мы платим городу семь тысяч в год.

— И куда идут эти деньги?

— В основном на школы, но из налогов также оплачивается пожарная охрана, полицейский участок, больница, парки, зоны отдыха, уборка улиц, вывоз мусора и много чего еще.

— А у тебя есть какое-нибудь право голоса, куда направлять эти деньги?

Миссис Бун улыбнулась:

— Чисто номинальное. Мы избираем мэра и членов городского совета, теоретически они обязаны к нам прислушиваться. Но в жизни, получается, мы просто платим деньги и надеемся на лучшее.

— Вам неприятно платить налоги?

Снова улыбка в ответ на наивный вопрос.

— Тео, платить налоги никто не любит, но при этом все хотят хорошие школы, тренированных полицейских, квалифицированных пожарных, красивые парки, современное оборудование в больницах…

— Так ведь семь тысяч в год — это немало!

— Тео, семь тысяч долларов — это только городские налоги, а еще мы платим округу, штату и Дядюшке Сэму в Вашингтоне. Сейчас в экономике резкий спад, сокращения идут во всех государственных структурах, не только у нас в Страттенберге.

— Значит, дела везде плохи?

— Ну, мы видали и похуже. Есть ведь и менее защищенные группы населения, как учитель Сасстранк или моя молодая клиентка. Когда работы лишаются наши знакомые, проблема вдруг становится реальной.

— А экономический спад скажется на доходах нашего «Бун энд Бун»?

— Еще как, особенно на бизнесе твоего отца. Люди почти не покупают дома и ничего не строят, сделок с недвижимостью мало. Но об этом не стоит волноваться, мы это много раз проходили.

— Просто это как-то несправедливо.

— А никто и не говорит, что жизнь справедлива.

Зажужжал мобильный: пришло сообщение от Эльзы.