Лев Давыдычев - Руки вверх! или Враг №1

По совету агента Муравья для неё был заготовлен специальный мешок из нервущейся ткани и с крепкими завязками. Чтобы агенточка не задохнулась, в мешке были проделаны маленькие отверстия.

— Пора начинать, — озабоченно и с заметным волнением сказал полковник Егоров, снял мундир, ботинки, носки и остался в лёгком спортивном костюме. — Вспомним-ка молодость!

— Товарищ полковник! — обратился к нему младший лейтенант Юрий Васильков. — Разрешите мне! У меня всё-таки второй разряд по акробатике. Разобьётесь вы! Или покалечитесь!

— Знаю я вас, акробатов, — весело ответил полковник Егоров. — Потом среди друзей хвастаться будете: дескать, им, полковникам, хорошо, командуют только, а мы, акробаты, на высоте четвёртого этажа трудимся… Приготовиться! — скомандовал он. — Начали!

Взвыли сирены, одна громче другой, одна протяжнее другой, так взвыли, будто в городе враз загорелось девятнадцать домов. (Кстати, жители микрорайона обо всём были заранее предупреждены, соответствующие меры были приняты и в больнице.)

Полковник Егоров взобрался на подоконник, спустился на карниз, пролез под оконной рамой и выпрямился, прижавшись спиной к стене. Между нами говоря, было ему страшновато. Даже если упасть на сетку, то всё равно надо было на всякий случай попрощаться с родными и близкими.

Не дыша почти, он осторожно переставлял ноги. Пятки больно упирались в карниз, а носки — в воздухе. От этого создавалось впечатление, что ступни вот-вот сведёт судорогой.

Только бы не навернуться раньше времени! Хорошо ещё, что Стрекоза ослеплена и оглушена…

Стрекоза стояла с закрытыми глазами, держа руку с пистолетом наготове. Вот и надо было как-то отобрать у неё оружие.

В таких случаях говорят: секунды казались часами. Полковнику же Егорову казалось, что он на карнизе уже не первый год!

Сирены выли, сменяя одна другую.

Оставалось каких-нибудь полметра, и можно было хватать Стрекозу за руку с пистолетом.

Но тут Стрекоза вдруг шевельнулась, понюхала воздух, отвернула лицо от луча прожектора и вытянула (видимо, всё-таки наугад!) руку с пистолетом в сторону полковника Егорова.

Дуло пистолета от его плеча отделяли несколько сантиметров!

Раздумывать было уже некогда, и он схватил младшего сержанта за руку.

Стрекоза, как пойманная за хвост мартышка, извивалась в воздухе, норовя укусить полковника Егорова в руку. Он левой рукой вырвал пистолет и выпустил Стрекозу.

И сам, потеряв равновесие, полетел следом.

Ему казалось, что летел он очень долго и о многом успел подумать, два раза пожалел о том, что не имеет по акробатике хотя бы третьего разряда.

Потухли прожекторы, замолкли сирены, в домах начали загораться огни.

Еле-еле Стрекозу завязали в мешок. Врач торопливо смазывал йодом искусанных и исцарапанных младшим сержантом людей.

— Вроде бы целёхонек, — удивлённо сказал, ощупывая себя, полковник Егоров. — Вот только в голове как бы ветер гудит и шумит. Будто всё ещё лечу. Спасибо, товарищи, за работу. Ни одной оплошности.

Он поехал в больницу справиться о здоровье Фонди-Монди-Дунди-Пэка. Экая получилась досада! Пора уже было готовиться к переброске бывшего ЫХ-000 в «Гроб и молнию» — и вот на тебе! Одно лишь и утешение, что всё могло окончиться куда хуже.

Но почему не проходит шум в голове? Не хватало ещё, чтобы и с ним что-нибудь стряслось!

В больнице его не обрадовали, сказали:

— Рана очень опасная. Пуля разрывная. Задеты кости. Принимаем все меры.

— Если бы вы знали, как нам нужен этот человек! Вы даже представить себе не можете, до чего он нам необходим и как можно скорее!

В голове полковника Егорова уже не только шумело и гудело, но и трещало, скрипело даже. Он проглотил несколько таблеток и поехал узнать, как ведёт себя младший сержант Стрекоза.

По дороге полковнику Егорову стало совсем плохо. В глазах то темнело, то плавали разноцветные круги, в ушах отдалённым эхом трещали выстрелы, слышались чьи-то голоса.

Стрекоза всё ещё была в мешке.

Пересиливая недомогание, полковник Егоров спросил:

— Ну, как она?

— Кусается, царапается, ругается, никакого сладу нет, — сообщил младший лейтенант Юрий Васильков. — Пришлось её обратно в мешок завязать.

— Слушай, господин младший сержант, — сказал полковник Егоров. — У тебя голова хоть немного соображает? Ведь если ты не будешь паинькой, мы сообщим генералу Шито-Крыто, что ты предала его.

— Он не поверит! — крикнула из мешка Стрекоза. — Он не поверит! Он умный! Он самый, самый, самый умный, а вы все дураки, дураки, дураки! Саркофиго ид! Презенто дродиг!(Отборнейшие шпионские ругательства.)

— Фруктовки хочешь?

— У-у-у-у, бидл харл! Сафера!

Полковник Егоров сокрушённо покачал головой, недоумённо развёл руками, сказал;

— Она, наверное, и в куклы ни разу в жизни не играла. Так шпионкой и родилась. Вот задача… Слушай, Стрекоза, а может, мы всё-таки не будем терять время даром? А?

Стрекоза не ответила, только зло пискнула, и полковник Егоров продолжал:

— Не знаю, чему там тебя учили, но ты должна понимать, что если попалась, то уже от нас не уйдёшь и тебе всё равно придётся…

— Я вас всех уничтожу! — раздалось из мешка. — Загрызу! Задушу! За… за… за… Бэлла стэлла драга! Вивато бум хамо! (Очень грубые ругательства.)

Младший лейтенант Юрий Васильков предложил:

— Товарищ полковник, ехали бы вы отдохнуть.

— Ну ладно. До завтра. Пошевели-ка всё-таки своими мозгишками. Только зря время потеряем, если будешь отмалчиваться да ругаться неприличными словами. Постыдилась бы… деточка!

Полковник Егоров поехал домой, но угодил в больницу: в машине он потерял сознание.

Глава № 32

Генерал Шито-Крыто чувствует, что его кто-то здорово водит за нос

Генерал Шито-Крыто оцепенел. Вот уже шестнадцать с половиной минут он был неподвижен, глаза выпучил, рот широко раскрыл.

И стоявший рядом офицер Лахит вот уже шестнадцать с половиной минут боялся пошевелиться и даже не дышал.

— Поззззззззорррррррр… — прорычал, вылезая из оцепенения, начальник «Гроба и молнии». — Убью! За левую ногу к потолку подвешууууууу!

«Кого?!» — в ужасном страхе подумал офицер Лахит и, чувствуя, что его охватывает страшный ужас, очень осторожно выговорил, почти прошептал:

— Вполне вероятно, что это просто заминка, шеф.

— А когда мы научимся работать без заминок? Почему у меня лично не бывает заминок? Стрекоза была подготовлена великолепно!

— Но рядом с нею Батон, шеф… Нет, нет, я не критикую вас! — испуганно вскрикнул офицер Лахит. — Я этого себе никогда не позволю! Просто… просто… я убеждён, что нет никаких оснований для беспокойства. Будем ждать. И дождёмся… Повторяю, умоляю: не извольте беспокоиться.

— Не извольте беспокоиться! Не извольте беспокоиться! Будем ждать! Будем ждать! — свирепо передразнил генерал Шито-Крыто. — Я боюсь, я содрогаюсь от мысли, что тут опять пахнет предательством! Ууууууу! — Он так ударил кулаком по столу, что все четыре ножки на два сантиметра каждая погрузились в цементный пол. — А ты, Лахит? Жук ты, вот ты кто! Сначала ты мне морочил мою огромную голову тем, что будто бы сообщения шлёт старый хрыч Муравей, а не Стрекоза. Сейчас ты болтаешь, что вышла заминка. Дорого мне эта заминка может обойтись! Мне сегодня выступать с докладом перед Самым Высоким Самым Верховным Главнокомандованием, а у меня нервы расшатались! Я не могу работать в обстановке заминок и предательств! Я сам люблю предавать, одно время я специализировался на предательствах, но не терррррплю, когда предают меня! — Он побагровел, затем побелел, потом почернел и, став лиловым, рявкнул: — Сгоняй сотрудников и шпионов!

Успокоившись немного и вернув себе обычный цвет лица, генерал Шито-Крыто вбежал в зал, вспрыгнул на трибуну, ударом кулака разбил её в щепки и закричал:

— Вас согнали сюда, господа вы этакие, для того, чтобы последний раз напомнить о том, чтобы вы не только мозгами, но и каждой почкой, каждой печёнкой, и даже каждой селезёнкой уразумели важность поставленной перед вами задачи. Сегодня я докладываю Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию план операции «Братцы-тунеядцы». Как вам известно, вам ничего о ней не будет известно. Каждый будет знать лишь своё конкретно-подлое задание. Предупреждаю: за малейшую, самую минимально-микроскопическую ошибку или заминку — подвешивание к потолку за левую ногу. Завтра в нашей организации вводится чрезвычайное сверхвоенное положение. Если кто-нибудь где-нибудь когда-нибудь заметит у кого-нибудь что-нибудь подозрительное, немедленно доносить, не задумываясь! Главное — мне, и главное — не задумываясь! Не уставайте писать анонимные доносы! Наша сила во взаимном недоверии! Всех во всём всегда и везде подозревайте! И мы победим! По местам — вон!