Мой механический роман - Фолмут Фэролл Алексин

– Семь раундов, – повышаю ставки. – Последний был дурацким.

– Проигрывать неприятно, – передразнивает она.

– Безусловно, – подтверждаю я и тяну руку, чтобы запустить бой еще раз.

Когда мы доходим до тринадцатого раунда, ее телефон звонит.

– Боже, – со стоном вздыхает Бель и принимается что-то торопливо печатать в ответ, а затем качает головой. – Не могу поверить, что позволю тебе выиграть.

Я игнорирую маленький всплеск разочарования в груди.

– Позволишь мне выиграть? Но ты проиграла, так что все честно и справедливо…

– Нет, я не…

– Кто тебе написал? – спрашиваю я, жестом указывая на телефон Бель.

– Моя мама, которая вернулась домой раньше, чем я думала. Она медсестра скорой помощи.

– О, круто. И ты сказала, у тебя есть брат, да?

– Да, целых два, я самая младшая. Один из них просто ужасен, а второй… на самом деле намного хуже первого. – Бель замолкает, а потом переводит взгляд на меня. – Было бы уместно спросить и тебя о братьях и сестрах, но я в курсе, что их нет.

– Ты всегда говоришь обо мне так, будто уже знаешь все, что тебе нужно знать, – сокрушаюсь я. Только фраза слетает с моего языка, я понимаю, что это и является причиной, почему я так зол.

Она ведет себя так, будто уже знает меня, и это кажется несправедливым. Мне нравится узнавать ее, но для Бель, видимо, я не представляю ничего интересного. Для нее я просто парень, о котором судачат окружающие, и, судя по всему, того, что они говорят, ей вполне хватает. Она видит Палм-Спрингс в моем «Инстаграме», мой дом и то, как я разговариваю с Лорой, не зная, что та фактически была мне как сестра в детстве, а наши мамы дружили. Да, возможно, сейчас все изменилось, но я по-прежнему не считаю нужным выбирать слова, которые говорю Лоре, потому что она, в отличие от Бель, меня знает.

Но для Бель Майер я просто богатенький мальчик, который играет в футбол и у которого нет братьев и сестер, и ей ничего не стоит сказать моему лучшему другу за моей спиной, что я слишком серьезен.

Становится понятно, что я не злюсь. Я обижен.

– Да, я… только что заметила, что, наверное, тоже была в некотором роде придурочной, – признает Бель.

Она медленно и как-то машинально поднимает свой рюкзак.

– Спасибо за сегодня, – благодарит Бель, пожевав губу. – Я действительно ценю твою помощь.

– Все в порядке. Мне не сложно.

– Я просто… Мне нужно домой, а то мама посадит меня на вечный домашний арест, так что…

– Понятно, да. Увидимся в классе.

Она кивает и отворачивается. Однако после ухода Бель я понимаю, что совсем не хочу идти домой, поэтому еще раз нажимаю кнопку запуска в симуляторе.

– Тео!

Я оборачиваюсь через плечо и вижу, что она стоит в дверях кабинета физики. Ее щеки раскраснелись, будто весь обратный путь Бель бежала.

– Забыла тебе сказать, что серьезность – это вовсе не плохо, – немного запыхавшись, произносит она. – Не так уж много людей воспринимают окружающий мир всерьез. А в твоем случае это особенно хорошо, потому что ты серьезно относишься к людям. Серьезно относишься ко мне. Ты не смеешься надо мной, и это… круто. Это действительно здорово, и я очень ценю это. А еще ты серьезно относишься к Лоре, и благодаря этому наш сайт теперь работает гораздо лучше. И ты серьезно относишься к своим обязанностям, намного серьезнее других, кому было бы просто наплевать, так что…

Она замолкает.

– Какой сейчас счет? – спрашивает, указывая на экран, и я смотрю на результат последнего раунда.

– У нас ничья, – отвечаю я, потому что симуляций было четное количество. – Мне запустить бой еще раз?

– Нет, давай лучше не будем. Оставим все как есть. Мы можем повторить наше сражение как-нибудь еще раз. – Бель отдает мне один из своих причудливых полусалютов. – Ладно, до завтра.

Она действительно такая чудачка.

– До завтра, – прощаюсь я, закатывая глаза.

Но когда эта девушка уходит, я внезапно чувствую, будто с меня действительно сняли какой-то груз. Может быть, она и не знает меня, но, по крайней мере, пытается понять.

– Ты сказала, что будешь дома двадцать минут назад, Изабель, – приветствует меня мать, когда я возвращаюсь домой, и удаляется на кухню, прежде чем успеваю что-либо ответить. – Я сделала твое любимое блюдо на ужин, – бросает она через плечо.

Из кухни доносится запах тамаринда для синиганга, кислого супа. Вообще-то, мое любимое блюдо – лазанья, но поскольку мама постоянно повторяет, мол, «приготовить ее может каждый», лазанью я ем нечасто. Не поймите меня неправильно, синиганг, безусловно, хорош. Мне нравится его терпкость, которая, кажется, в какой-то мере способствует утонченности моей натуры. Но, ах, лазанья…

Я все еще не до конца привыкла к тому, что мое возвращение домой теперь ощущается по-другому и что все рефлексы, которые выработались после переезда сюда, стали совершенно не нужны. Мне больше не требуется моя мышечная память, чтобы предотвратить спотыкание о ботинки Люка, которые он вечно разбрасывал у двери. Раньше, приходя из школы, я будто бы незаметно ныряла в уже существующую суету, а теперь мне все время кажется, что я что-то нарушаю. Словно нужно входить в квартиру на цыпочках на случай, если атмосфера при моем появлении разрушится.

Звучит неважно, я знаю. По правде говоря, это отстой. Я привыкла, что Люк – единственный, на кого кричат, или что Гейб пользуется всеобщим вниманием, поэтому внезапно оказаться единственным ребенком все равно что попасть в какую-то кроличью нору, где я и любимица, и самая большая проблема одновременно.

– Как прошел день? – кричит мама из кухни.

На ней снова толстовка с надписью «Дартмутская мама», которую она не снимает, кажется, никогда. Еще мама пьет воду из бутылки с надписью «Дартмут», у нее есть дартмутский брелок, а на ее машине – соответствующая наклейка. (Предыдущая с надписью «Фуллертон» под ней немного отошла.)

– Все хорошо, – отвечаю я и опускаю взгляд, поскольку у меня вибрирует телефон.

Джейми: Приве-е-ет, так ты вышлешь мне те лекции?

Бель: Прости, прости, да. Я только что вернулась домой, подожди немного.

– Хорошо, и все? – уточняет мама.

– Что? – переспрашиваю я.

Джейми: Подожди, вот только что?

Джейми: Однажды тебе придется рассказать, почему ты торчишь в школе так допоздна.

Джейми: Ты же не отстаешь по учебной программе?????

Джейми: Божечки, если ты отстаешь, то я худший в мире адаптационный друг.

Бель: Ты все еще считаешь себя просто моим адаптационным другом?

Бель: Потому что, кажется, мы немного продвинулись в отношениях.

Бель: Совсем чуть-чуть.

Джейми: Давай не будем зацикливаться на формальностях, ага?

Джейми: Так все в порядке?

На секунду задумываюсь, потому что, учитывая все, что я только что поведала о своей повседневной жизни, это наталкивает на мысль, что ответ последует отрицательный. Но, как ни странно, это не так.

Я начинаю печатать, но тут мама снова окликает меня.

– Бель, ты идешь?

– Сейчас подойду! – кричу я, не отрываясь от телефона и плетясь в свою комнату, чтобы бросить школьный рюкзак. – Просто надо кое-что отправить Джейми.

– Изабель, еда остынет!

Если бы здесь был Люк, то это не стало бы такой большой проблемой; скорее, ее возгласы звучали бы как «Лукас, я же просила тебя убрать свои вещи» или «Лукас, пойди сюда, когда я с тобой разговариваю» – фоновый шум, по которому я уже начинаю скучать.

Прогоняю эту мысль и сажусь за стол, чтобы отправить Джейми свои лекции с урока.

– Я знаю, мам, одну секунду! – восклицаю я, а затем колеблюсь какое-то мгновение.

Бель: Хочешь правду?