Жорж Байяр - Мишель и господин Икс

— Кажется, с возвращением молодого человека появились какие-то новые моменты, — добавил он. — Кстати, я даже не заметил, как он ушел.

Граф в это время удивленно разглядывал поврежденную картину.

— Если позволите, господа, — сказал Мишель, — я объясню, что за всем этим стоит.

Он рассказал, как пришел к выводу, что Бертэн собирается заполучить картину и скрыться, и как догадался, что улика находится в машине, точнее, в этом чемодане.

Улика? — буркнул капрал.

Я вам запрещаю!.. — закричал Бертэн.

Ну-ну, — ответил капрал, — не слишком ли мы горячимся?.. Посмотрим, прав ли молодой человек…

Он без труда открыл чемодан и стал методично выкладывать на стол все, что лежало внутри. Бертэн был вне себя…

Но кроме одежды, пары обуви и несессера, в чемодане не было ничего интересного.

Жандармы разочарованно смотрели на Мишеля. Тот был обескуражен. Он так много сделал, чтобы тайна, связанная с этим домом и картинами графини Гортензии, в этот вечер перестала быть тайной!..

— Позвольте, — вдруг произнес он.

Бертэна выдало его беспокойство. Едва ли человек станет так волноваться, если в его чемодане нет ничего особенного.

Мишель развернул один из пиджаков и вынул помятый серый пакет со штампом почтового управления.

— Вот и доказательство! — сказал он.

Бертэн обмяк на своем стуле. Он был сражен; не будь ой привязан, он рухнул бы на пол.

Присутствующие окружили Мишеля. А он с торжествующим видом вынул из серого пакета потертый белый конверт и протянул его Анриетте.

Это письмо для вас, мадемуазель де Маливер, — сказал он. — Оно опоздало на девять лет… Но лучше поздно, чем никогда.

Значит, тот журналист сказал правду? — прошептала Анриетта, дрожащей рукой взяв письмо.

С растерянным видом, не в силах скрыть свое потрясение, она прочла адрес. Все взгляды были устремлены на нее. Наконец она вынула из конверта три листка, исписанные мелким почерком. От волнения Анриетта с трудом разбирала слова. Дочитав письмо до конца, она молча протянула его Ришару. Девушка была бледна и, казалось, близка к обмороку; у нее был такой вид, словно она не может поверить в прочитанное.

Ришар сначала нахмурился, потом тоже побледнел.

— В конце концов, — вдруг загремел граф, — скажут мне, что здесь происходит?

Он выразил общее нетерпение… Но, сообразив, что речь идет о личном письме и что его любопытство неуместно, пробормотал:

— Простите меня, кузина! Честное слово, я не много забылся…

Истина, конечно, заключалась в том, что граф с трудом выносил присутствие своего сына в этом доме, рядом с Анриеттой, и тот доверительный жест, которым она отдала ему письмо. Жандармы, слегка сбитые с толку, смотрели на все, что происходит у них на глазах, и спрашивали себя, должны ли они вмешаться или не должны… Присутствие графа еще больше их сковывало. Что же касается Марселя и Виктора, то им лишь хотелось оказаться подальше отсюда.

Невероятно! — пробормотал Ришар. — Рембрандт… Под этой картиной — Рембрандт!.. Это… это…

…немыслимо! — подсказала Анриетта.

Что? Рембрандт? — переспросил капрал, вертя картину в руках. — Но я ничего тут не вижу.

Рембрандт? — повторил граф, тоже бледнея. — Если это так… то вы сказочно богаты, кузина!

Мишель и Даниель гордо переглянулись. Они наконец раскрыли тайну картины.

Остальное было уже не так интересно. Они понимали, что сейчас всему найдется свое объяснение.

Анриетта взяла у Ришара письмо и вежливо протянула его графу. Тот сделал было гордый жест отказа, но… любопытство оказалось сильнее.

— Если вы настаиваете, кузина, — сказал он.

Прочитав письмо до конца, он вздохнул.

— Так вот что пришло в голову графине Гортензии, — произнес он. — Что ж, ее план удался, и нам остается лишь подчиниться ее воле.

Капрал решил, что члены семьи де Маливер уже достаточно поговорили друг с другом.

— Если позволите, господин граф, я хотел бы задать несколько вопросов.

— Конечно, конечно, мой друг. Но я думаю, мне больше нечего здесь делать. Вы, Ришар, мне кажется, должны пойти со мной… Теперь, когда ваша кузина так богата, вам, я полагаю, не место в этом доме…

Ришар поморщился, а Анриетта немедленно вмешалась.

— Мсье граф, — сказала она, — я отказываюсь понимать ваши слова. Ришар, имейте в виду, что это неожиданное богатство ничуть не меняет моего отношения к вам.

Капрал, слегка смущенный, что присутствует при этой сцене, громко сказал:

— Простите, господин граф, но мне бы хотелось услышать и ваши показания. Мадемуазель, считаете ли вы, что это письмо может оказаться полезным следствию?

— Конечно, мсье капрал. Вот оно.

Жандармы одновременно протянули за письмом руки.

С некоторой растерянностью прочли они «полезный следствию» документ. После нежных пожеланий «дорогой кузине Анриетте» приятных каникул «в компании милой Денизы» графиня Гортензия де Маливер переходила к главному.

«Дорогая моя малышка, ты еще мала и вряд ли оценишь то, что я хочу тебе сообщить. Но, надеюсь, милая Дениза тебе поможет и все будет в порядке.

Когда угроза войны стала реальной, я много размышляла. Я не могла пассивно ждать, уцелеет ли наше состояние или растает, исчезнет… и стала искать способ обезопасить его. Наведя некоторые справки, я поняла, что лучшей гарантией в этом плане будет покупка картины какого-нибудь великого художника. И я решила тайно приобрести очень ценную картину и в день твоего совершеннолетия передать ее тебе.

Но обстановка становится все более сложной. Я боюсь, что картину могут украсть. Ты знаешь, я всегда любила рисовать, не строя, впрочем, никаких иллюзий относительно своего таланта. Мне давно известно, что часто (я сама знаю по меньшей мере три таких примера) под малоценной картиной находят другую — неизвестную работу большого мастера, которую какой-нибудь глупец использовал как полотно для своей картины. Я почитала журналы, статьи — и поняла, что должна делать. Мне нужно было лишь покрыть картину Рембрандта — а это был именно Рембрандт — специальным составом и что-нибудь нарисовать сверху. Так я скрою от не слишком щепетильных ценителей шедевр, который предназначен тебе. Не удивляйся поэтому, когда получишь в наследство пять моих картин. В каком-то смысле они символизируют мою тайну. Ты — это ребенок, который беззаботно играет, а в конце концов получает то, что ему принадлежит. Тебе принадлежит то, что скрыто под пятой картиной. Придется лишь отдать ее в специальную мастерскую, где ее отреставрируют. Я оставила у своего нотариуса письмо, которое он отдаст тебе в день твоего совершеннолетия; в нем я все тебе объясняю. Но я боялась, что картины покажутся тебе малоценными и ты не будешь особенно заботиться о них. К тому же я не очень здорова; по всем этим причинам я и решила предупредить тебя напрямик в этом письме…»

Дальше графиня писала о своих неприятностях, связанных со здоровьем, и выражала надежду, что еще успеет увидеть «свою малышку Анриетту».

Но желание бедной женщины не осуществилось, — вздохнул растроганный капрал.

Да, — с грустью подтвердила Анриетта. — Когда я вернулась из Лонжевера, тетушки уже не было в живых.

Капрал откашлялся и с сарказмом, чтобы скрыть охватившее его волнение, обратился к Бертэну:

— А теперь, приятель, вам придется дать кое-какие объяснения!..

ЭПИЛОГ

Ко всеобщему изумлению, Бертэн повиновался немедленно.

— Теперь мне нечего терять, — сказал он. — И я хочу поскорее положить конец этому… неприятному эпизоду.

И он рассказал, как однажды, забирая у привратницы почту, обратил внимание на письмо, лежащее в специальном пакете управления почт. Оно было адресовано графине Гортензии де Маливер…

Заинтригованный, он вскрыл пакет и нашел внутри старый конверт, на котором был написан адрес Анриетты де Маливер в Лонжевере.

— Любопытство оказалось сильнее меня, — признался шофер. — Я вскрыл письмо и узнал тайну пятой картины. Мне много раз приходилось бывать в комнате Анриетты: мадам Терэ просила меня иногда что-нибудь там починить. Поэтому я хорошо помнил все пять картин. И решил завладеть той, о ценности которой никто не подозревал.

Пользуясь хорошим отношением Манизы, Бертэн легко сделал себе второй ключ от входной двери «Дома садовника». Услышав как-то разговор Мишеля и Даниеля с Ришаром, он узнал об их намерении отправиться фотографировать ланей. Кроме того, он знал, что по вечерам Анриетты не бывает дома. Так что ему нетрудно было разработать план.

— Потом, когда дело будет сделано, — закончил он, — я собирался уехать за границу и найти там какого-нибудь коллекционера, который купил бы у меня картину.

Довольно самонадеянная затея, — сказал граф. — Никто не купил бы у вас такую ценную картину. По крайней мере, пока не узнал бы, откуда она у вас.