Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Нэнси Спрингер

друга — прямо как в карете. Я представляла себе открытое пространство, вроде как в омнибусе. Но нет: кондуктор провел меня по узкому коридору, распахнул дверь купе, и волей-неволей я заняла единственное свободное место — против движения, — оказавшись наедине с тремя незнакомцами.

Поезд тронулся и поехал, медленно набирая скорость, в сторону Лондона.

К своему неудобному месту я отнеслась философски: встреча с инспектором Лестрейдом нарушила мои планы, и догадаться, что ждет меня впереди, было совершенно невозможно.

Он увидел меня в образе полоумной вдовы Энолы Холмс и непременно попытается расспросить о ней Шерлока, а значит, придется отказаться от этой практически безупречной личины.

В самом деле, мне следует поразмыслить над своим положением.

Я со вздохом устроилась поудобнее на краешке сиденья — почти все место занимал мой турнюр, точнее «багаж» — и сглотнула, стараясь не поддаваться тошноте. Поезд трясло и мотало из стороны в сторону, а несся он в два раза быстрее моего велосипеда, скользящего вниз по холму. Деревья и здания пролетали за окном с головокружительной скоростью, и я старалась на них не смотреть.

Меня мутило, и не только из-за неудачного сиденья.

Надежный, комфортный план с кебом, гостиницей, элегантными комнатами и спокойным ожиданием рухнул. Я себя выдала. Попалась Лестрейду на глаза. Теперь либо он, либо Шерлок будут искать молодую вдову в Бельвидере и вскоре выяснят, что она отбыла в столицу на экспрессе. Вот и навела братьев на мысль, что я в Уэльсе! Как бы не так. И хотя о моем финансовом благополучии им пока неизвестно, скрыть тот факт, что я уехала в Лондон, у меня уже не получится.

Разве что покинуть город сразу же по приезде, первым попавшимся поездом?

Нет, Шерлок наверняка спросит обо мне в кассах, а в черном трауре опознать меня не составит труда. Сыщик быстро выяснит, куда я отправилась — в Хаундстон, Рокингем или Пудингсворт, и поедет за мной следом. А в этих небольших городках найти человека куда проще, чем в столице.

Кроме того, мне хотелось побывать в Лондоне. Нет, я сомневалась, что там скрывается моя мать — это маловероятно, но подозревала, что в столице будет легче осуществлять поиски. К тому же я -всегда грезила о Лондоне. Дворцы, фонтаны, кафедральные соборы! Театры, опера, джентльмены во фраках, леди в бриллиантах.

А еще — об этом я подумала с легкой улыбкой, скрываясь под вуалью, — прятаться прямо под носом у старших братьев, когда они об этом знают, должно быть особенно приятно. Пусть возьмут назад свои слова о том, что у меня маленькая голова и я не способна переварить сразу много информации!

Отлично. Лондон так Лондон.

Однако, поскольку обстоятельства изменились, кеб я взять не смогу. Не сомневаюсь, что Шерлок Холмс опросит всех кеб- менов у вокзала. Придется идти пешком. А прибудем мы под ночь. И в гостинице я не смогу остановиться — в них брат тоже наведет справки. Чем дальше я уйду от железнодорожной станции, тем лучше. Вот только куда мне податься? Один неверный поворот — и меня возьмут в тиски сомнительные личности. Воры или... Может, даже головорезы.

Кошмарно.

Я отвела взгляд от тошнотворного пейзажа за окном и взглянула на застекленную дверь купе.

И чуть не завизжала.

За стеклом маячило широкое лицо, похожее на полную луну.

Незнакомец прижал нос к двери и всмотрелся во всех пассажиров по очереди. Холодный, ничего не выражающий взгляд задержался на мне, а затем подозрительный господин отвернулся и пошел дальше по коридору.

Я нервно сглотнула и покосилась на соседей по купе. Они не выглядели напуганными. Рабочий в кепке храпел на сиденье справа от меня, выставив перед собой ноги в грубых ботинках с квадратными носами. Напротив него господин в клетчатых штанах и фетровой шляпе читал газету, посвященную скачкам (судя по изображениям жокеев и лошадей). А приземистая пожилая дама рядом с ним неотрывно смотрела на меня с приветливым выражением лица.

— Что-то не так, уточка? — поинтересовалась она.

Уточка? Крайне необычное обращение. Однако я не стала заострять на нем внимание и спросила:

— Кто это был?

— Ты о ком, утя?

Либо она его не заметила, либо ничего удивительного тут нет и лысые здоровяки в тряпичных кепках то и дело заглядывают в купе в поездах, просто я об этом не знала.

Я покачала головой и пробормотала:

— Не обращайте внимания.

Хоть и почувствовала укол совести за то, что солгала.

— А ты вон какая-то бледная под всей этой чернотой, — заметила моя новая знакомая. Обычная беззубая карга, только в старомодном капоре вместо приличной шляпы, да еще громадном, с широкой каймой, из-за чего он походил на гриб, и оранжевой лентой, завязанной под щетинистым подбородком. Одета она была в поредевший от времени меховой палантин, уже не совсем белую блузку и выцветшую фиолетовую юбку с подновленной вышивкой. Старуха посмотрела на меня как малиновка на зерно и масляным голосом уточнила: — Недавнее горе-то у тебя, уточка?

А. Ей хотелось побольше узнать о моем «дорогом почившем супруге». Я кивнула.

— А теперь что, в Лондон?

Я кивнула.

— Вот часто так бывает, верно я говорю, утя? — Невоспитанная попутчица подалась вперед и посмотрела на меня со смесью торжества и сочувствия. — Подцепила хорошего парня, да, а потом он возьми и помри. — Какое грубое слово она подобрала! — Помер он, да, и оставил тебя без корки хлеба. Вот ты, бедная и бледная, сидишь тут небось с дитем в пузе?

Я с трудом понимала, о чем она говорит. Как можно распространяться о подобных вещах в общественном месте, да еще и в присутствии мужчин (к счастью, они пока ничего не заметили)! От возмущения у меня пропал дар речи. Краска залила лицо.

Дружелюбная мучительница решила, что мое смущение — знак согласия. Она кивнула и подалась еще ближе:

— Теперь голову ломаешь, как прокормиться в городе, а? Ты раньше-то была в Лондоне, а, душенька?

Я только и сделала, что помотала головой.

— Ну, прежних ошибок не повторяй, уточка, и не важно, чего там тебе джентльмены обещают. — Она сделала вид, будто хочет раскрыть мне страшную тайну, но голос не понизила. — Если в кармане у тебя пусто, милочка, то вот тебе совет: сними нижнюю юбку-другую...

Мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Рабочий продолжал беспечно храпеть, а вот второй господин спрятал лицо за газетой.

— ...ну зачем они тебе? —