Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Нэнси Спрингер

судить по нежным кудрям и костюму из книжки. Двенадцать! Да в его возрасте полагается ходить в крепком шерстяном пиджаке и бриджах, с отложным воротником, шейным платком и с приличной мужской стрижкой...

Я запоздало поняла, что нечто похожее подумал мой брат Шерлок, когда мы впервые встретились.

— Вы про этого бедняжку, пропавшего лорда Тьюксбери? Что есть, то есть, мать с ним носилась как с малышом. Говорят, с ума теперь сходит от горя, вот несчастье-то.

Я встала со стула, оставила хозяйке полпенни и вышла из кофейни. Саквояж я доверила носильщику на вокзале и налегке отправилась в Бэйзилвезер-парк.

Это расследование обещало быть куда интереснее поисков ярких камешков и птичьих гнезд. Мне предстояло отыскать нечто действительно важное, и я хотела попробовать свои силы. Вдруг у меня и правда получится? Я догадывалась, где может скрываться лорд Тьюксбери, однако доказательств у меня не было. Словно в забытьи я шла по длинной тропе между громадными тополями, размышляя, куда он пропал.

Первые ворота стояли открытыми, а у вторых меня остановил сторож, в обязанности которого входило отваживать от поместья газетных репортеров и любопытных:

— Как вас звать, мэм?

— Энола Холмс, — машинально произнесла я.

Мне тут же захотелось провалиться под землю от собственной глупости. Разумеется, перед побегом я выдумала себе фальшивое имя: Лиана Месхол. Имя я выбрала в честь плюща, символа преданности, думая о маме. А фамилия — это шифр. Если взять слово «Холмс», разделить на «холмс», перевернуть — «мсхол», «Мсхол», и добавить гласную для гладкости произношения, получится «Месхол». Меня не заподозрили бы в родстве ни с одной из английских семей (разве что кто-нибудь спросил бы: «А вы, случайно, не родственница Месхолса из Сассекса, из Тоттерингхит?»), тем более — с Холмсами. Лиана Месхол. Очень хитро! Лиана Месхол! И надо же было мне как идиотке представиться сторожу Энолой Холмс!

Он и глазом не моргнул — мое имя ни о чем ему не говорило. Пока. Если за мной и началась охота, новости о ней еще не достигли этого городка (или ушей сторожа).

— И что же вас сюда привело, миссис... Э-э... Холмс? — спросил он.

Тогда я решила воспользоваться своей ошибкой и ответила:

— Как вам известно, мистер Шерлок Холмс сейчас занят, и он попросил меня приехать вместо него и изучить детали этого дела.

Сторож вскинул брови и выпалил:

— Так вы родственница этого детектива, мэм?!

— Верно, — с достоинством произнесла я и проплыла мимо его будки в Бэйзилвезер-парк.

Тропа, ведущая к дому, заканчивалась красивой круглой лужайкой, и в возвышающемся надо мной поместье поместилось бы, пожалуй, десять Фернделл-холлов, но я не пошла к широким мраморным ступеням и окаймленным колоннами дверям. Меня интересовало не роскошное здание и не великолепные сады с топиариями и ухоженными розами, мерцающими под слабыми лучами солнца. Я сошла с дорожки и направилась к прилегающим территориям, то есть к лесным насаждениям, которые окружали поместье и сады.

Не к лесу. А именно к лесным насаждениям. Я ожидала увидеть там сорняки, мох, колючие кусты — а передо мной предстал подстриженный мягкий газон, на котором при желании можно было играть в крикет.

Скучное местечко. Ни одной интересной лощины, оврага или грота. Плоские безликие земли. Полная разочарования, я вернулась на лужайку. У меня осталась одна догадка... Вдруг за мной раздалось отчаянное сопрано:

— Миссис Холмс!

Я обернулась и увидела, что ко мне бежит несчастная мать пропавшего мальчика, герцогиня. Я поняла, что это она, по богатому наряду: вышитой и украшенной тесьмой серебристо-серой пелерине, слегка задравшемуся лавандовому платью с оборками и атласной нижней юбке плиссе приглушенного розового цвета. Только в ее слезах не было ничего красивого, а в походке раненого лебедя — ничего благородного. Она неслась ко мне, лавируя между деревьями, и выбившиеся из-под шляпки седоватые локоны прыгали по ее плечам.

За герцогиней едва поспевали две перепуганные горничные. Судя по опрятным фартукам и белым чепчикам с кружевами, они только что выбежали из дома вслед за хозяйкой.

— Ваша милость, — увещевали они свою госпожу, — ваша милость, извольте вернуться в дом и выпить чашечку чая. Пожалуйста, идемте, дождь собирается.

Но герцогиня не обращала на них внимания. Она подошла ко мне и дрожащими руками вцепилась в мои запястья:

— Миссис Холмс! Вы ведь женщина, вы меня поймете! Скажите, кто мог сотворить такое зло?! Где мой Тьюки?! Как мне быть?!

Я взяла ее руки в свои, мысленно похвалив себя за вуаль, скрывающую мою растерянность, и за перчатки, благодаря которым моя теплая кожа не соприкасалась с ее ледяной.

— Держитесь, м-м, ваша милость, и... э-э... — Я замялась. — Не теряйте надежды. Позвольте узнать, на территории поместья есть укромные места, куда ваш сын ходит, чтобы побыть наедине с собой?

Учитывая ее чрезмерную опеку, мать наверняка пристально следила за мальчиком и знала про его тайные убежища или хотя бы догадывалась, где они находятся.

— Наедине с собой? — растерянно переспросила меня герцогиня. Ее опухшие покрасневшие глаза непонимающе уставились на меня. — О чем вы?

— Полная чушь! — заявил высокий гулкий голос позади меня. — Эта жалкая вдовушка ничего не знает. Вашего сына отыщу я, ваша милость.

Я обернулась и встретилась лицом к лицу с удивительной дамой намного выше и мускулистее меня и, как ни странно, без шляпы или чепчика. Жесткие волосы окружали голову пышной копной, словно она была лампой, а они — ярко-красной тенью; да, шевелюра у нее была не каштановая, не рыжая, а именно красная, почти алая, макового цвета, а черные, как сажа, глаза на фоне припудренного рисовой мукой лица походили на темную сердцевину макового бутона. Меня так поразили волосы и глаза, что на одежду я почти не посмотрела. Кажется, на ней было что-то из хлопка, вероятно привезенное из Египта или Индии, с уродливым малиновым узором, и платье дамы облегало ее крепкое тело подобно тому, как необузданные маковые волосы обрамляли лицо.

Герцогиня ахнула:

— Мадам Лелия?! О, вы все-таки пришли, как я вас и просила, мадам Лелия!

Что за мадам? Очевидно, медиум-спиритуалист, поскольку лишь в этой области женский пол, духовный и тонко чувствующий, заслуживал большего уважения, чем мужской. Подобные персонажи — мама называла их шарлатанами — пробуждали души усопших. Однако герцогиня свято верила, что ее сын жив! Зачем же эта пышная дама...

— Мадам Лелия Сивилла де Мак, астральный perditorian, к вашим услугам, —