Сергей Таск - Тайна рыжего кота. Роман-детектив для детей от 7 до 107

В этот критический миг в мастерскую вошла Бьюти. Она несла поднос с фарфоровым сервизом на шесть персон. В первую секунду она подумала, что ошиблась дверью: пустая мастерская с навощенным дубовым паркетом имела вид большого танцкласса. Потом она увидела застрявшего в картине Дэвида, бледного, выбивающегося из сил, и Бэрра в позе стороннего наблюдателя. Руки у Бьюти разжались…

Она вскрикнула и бросилась к Дэвиду на выручку.

Холодное безразличие на лице мага сменилось живейшим участием. Он успел у картине первым и рывком вытащил мальчика из гибельной черной дыры.

Ему это было совсем не трудно.

– Какое счастье, Бьюти, что вам здесь не было. – В голосе Бэрра звучала искренняя радость. – А ты, Дэвид, в рубашке родился. Еще бы немного и… Пойдемте, дорогая. – Он снова повернулся к Бьюти и взял ее под локоть. – Пойдемте. Это зрелище не для слабого женского сердца.

И Бьюти – кто бы мог подумать! – не высвободилась, не осадила лицемера, – напротив позволила ему себя увести. Так, рука об руку, они покинули мастерскую, спустились вниз, вышли из дома.

А Дэвид, бедняга, не в силах был слово вымолвить. Он видел в окно, как к подъезду подкатил черный лимузин, как магистр распахнул перед Бьюти дверцу…

Больше Дэвид ничего не видел – он потерял сознание.

…В себя он пришел от мелодичного звона бубенчиков. Он подумал, что это прекрасный сон, но тут же вспомнил про своих друзей. Дэвид полежал минутку с закрытыми глазами, наслаждаясь тихим музыкальным позвякиванием, а потом сделал над собой усилие и разлепил веки.

Напротив него, в зеркале, сидело на ветке раскидистого дерева лохматое существо и время от времени встряхивало головой. После каждого такого встряхивания бубенцы на шляпе вызванивали незатейливую мелодию.

– Лежишь? – печально спросило лохматое существую.

– Лежу, – ответил Дэвид, с некоторым удивлением осознавая, что он, кажется, уснул прямо на полу. Он чувствовал себя разбитым и никому не нужным.

– Это ты правильно. Береженого бог бережет. В нашей дыре все может случиться.

– Ты видел, как она их засосала?

– Видел, – печально подтвердил гном.

– Значит, это ты меня предупредил, что Бэрр подлил яду в бокал?

– Я, – без всякого энтузиазма сознался гном.

– Ты спас мне жизнь! Что я могу для тебя сделать?

– Что тут можно сделать! – Гном покачал головой, извлекая из шляпы невеселый перезвон. – Только ждать и надеяться на худшее.

– На худшее? – удивился Дэвид.

– Чтобы надеяться на лучшее, надо иметь что-то хорошее. А если ничего нет? Если ты растерял своих друзей и даже врагов? Вот я и говорю: в моем положении надо надеяться на худшее. Все-таки надежда.

Дэвид помолчал, обдумывая его слова.

– Я тоже растерял своих друзей. Как и вытащить из этой дыры – ума не приложу. Но я не отчаиваюсь.

– Видишь? – гном показал открытую коробку с зефиром, а вернее сказать, одну-единственную зефирину в пустой коробке. – Что, по-моему, я сейчас сделаю?

Дэвид облизнул губы.

– Да, – тяжело вздохнул гном, – я ее съем. – Он отправил в рот аппетитную нежно-розовую бомбошку и, пока она не растаяла у него во рту, хранил сосредоточенное молчание. – А что дальше?

Такая постановка вопроса показалась мальчику несколько неожиданной.

– Ты хочешь сказать, что это была последняя коробка?

Невинный с виду вопрос поверг гнома в такое уныние, что он едва не заплакал.

– Если бы!…

Гном пошарил в густой листве, и в каждой его руке появилось по коробке зефира, перевязанной золотистым волоконцем. Дэвида это совсем озадачило:

– Что ж ты так расстраиваешься?

Гном удивился его непонятливости.

– Дальше придется открывать вторую коробку, затем третью… А тут у меня еще свежая пастила, и постный сахар, и патока, и фруктовый тортик и арахисовая халва…

Дэвид уже начинал догадываться, куда клонит этот несчастный гном, которого, казалось, сейчас раздавит эта огромная шляпа.

– Ну разве можно есть столько сладкого! – сокрушался гном. – Кончится тем, что у р о д о д е н д р о н не выдержит моего веса. Скорей бы уж. Чем так мучиться.

– А ты… не ешь сладкого.

– Ты советуешь мне отказаться от маленькой радости? Отказаться от того, что хоть как-то примиряет меня со всем этим? – гном описал в воздухе такую дугу, что потерял равновесие и едва не свалился с дерева.

– Я не в том смысле! – Дэвид даже испугался. – Ты не ешь, если не хочется, а если хочется, то конечно!

Гном вздохнул.

– Для того, чтобы мне не хотелось, все должны вернуться.

– Вернуться? Кто?

– К у р о п я т к а, и П о б б л, и К а н а р е й с К а н а р е й к о й… все-все… когда они жили у меня на шляпе, так было весело, никакого сладкого не нужно.

Гном вздохнул:

– Это все Афрозина. Всех разогнала, всех распугала. Ей чужая радость – как кость поперек горла. Она даже нашего любимого… – Он вдруг испуганно замолчал, а потом закончил: – Ну, в общем, превратила в кота.

– Ты давно его знаешь? – Дэвид вскочил на ноги и подошел к зеркалу.

– Давно? Мы с ним сто лет знакомы. Даже больше, сто шесть. Со дня моего рождения.

– А где он жил?

– Как где – везде. Пока Афрозина его не заколдовала.

– Я догадывался, я догадывался! – возбужденного восклицал Дэвид. – А какой он из себя?

– Смешной, – мрачно изрек гном.

– А ты не мог бы его нарисовать?

– Зачем? Вот же твоя мама его нарисовала.

– Где?

– Да вот!

Гном показывал на плакат, пришпиленный к забору. «МНЕЗНАКОМЕЦ, ТЫ КТО?» Дэвид помнил эту надпись наизусть. Так же как и забавную мешанину из кошачьих глаз, птичьего клюва, ослиных ушей, рыбьего хвоста и еще всякой всячины.

– Вот это – он?

– Он, он! Только тут нарочно все перепутано. Он не любит, когда «правильно» рисуют. Наверное, потому что он сам весь неправильный. Рыба не рыба, зверь не зверь…

– Человек не человек, – продолжил Дэвид.

– И так далее. – Гном с серьезным видом поднял вверх палец.

– А ты знаешь…

– Знаю, – не дожидаясь конца фразы, ответил гном. – Зеркало все видит, Все знает. – Поймав недоверчивый взгляд Дэвида, он понизил голос: – Ты ведь хотел спросить, как можно кота расколдовать?

– Да.

– А еще тебе хочется узнать, как вызволить твоих друзей из черной дыры?

– Да.

– И что надо сделать, чтобы Кэнди заговорила?

– Да!

– И почему так долго не возвращается твой папа?

– Да!

Гном покивал головой, и печальный смысл его кивков точно передали бубенчики.

– К сожалению, я не имею права дать тебе ответ на все эти вопросы.

– Но почему? – в запальчивости крикнул Дэвид.

– Афрозина… – Гном опасливо поглядел по сторонам. – Если я выдам хоть один ее секрет, она прогонит меня отсюда. Афрозина шутить не любит. А где я найду такое зеркало? В нем столько отразилось, и хорошего и плохого! В моем возрасте поздно начинать все заново.

– она ничего об этом не узнает! Слово джентльмена! – горячился Дэвид.

– Узнает, пронюхает, проведает. На то она и ведьма.

– Так ты ничего не скажешь? – в отчаянии воскликнул Дэвид.

Было видно, что в гноме борются сострадание и страх и после короткой схватки страх одержал победу.

– Так все сказано, – вяло махнул он рукой.

– Там? – переспросил Дэвид.

Гном нарисовал в воздухе листок бумаги.

– На листке, который унес с собой кот? – шепотом спросил мальчик.

Ответом ему был дружный звон бубенцов.

– А теперь мне пора спать. Желаю удачи… если можно говорить об удаче в этом печальнейшем из миров.

Шляпа начала медленно сползать вниз.

– Подожди! Как тебя зовут? – спохватился Дэвид.

– Квинтер Финтер Жос, – донесся приглушенный голос.

Еще мгновение, и шляпа накрыла гнома, как ночь накрывает день.

– А почему ты такой лохматый? – крикнул Дэвид вдогонку, уже не рассчитывая услышать ответ.

Шляпа как будто вздохнула:

– Тут стригись не стригись…

По зеркалу пробежала рябь, а когда поверхность разгладилась, в зеркале уже никого не было. Кроме, разумеется, самого Дэвида.

– Эх ты, Квинтус-Свинтус, – вырвалось у мальчика. – Такой большой, а всего боится!

«Какой же он большой? – вдруг задумался Дэвид. – Он же ростом меньше меня. Но ведь всех взрослых принято называть „большими“, разве нет? Какая-то путаница получается. Не могу же я сказать „малыш“ столетнему старичку…»

Ход его мыслей прервали чрезвычайно приятные ощущения в области правой лодыжки. Он опустил глаза и увидел рыжего кота, который терся о его ногу. Кот тщательно умылся – никаких следов сажи.

– Фосс! – обрадовался Дэвид. – Ты вернулся! Ну что ты об меня трешься? Хочет, чтобы тебя погладили?

Нет, дело было в другом: кот пытался привлечь внимание Дэвида к лежащему на полу листку.

Дэвид поднял листок с такой поспешностью, словно надеялся найти в нем ответы на все свои вопросы, а нашел – одни загадки.