Энола Холмс и зловещие знаки - Нэнси Спрингер

леди увели по одному из тайных подземных ходов, мы ничего не можем предпринять, пока не получим требование о выкупе.

— Чушь! Можно отыскать старуху, которая заманила её в метро. — Беззубую жабу с щетинистым подбородком и в старомодном капоре... Почему это описание казалось мне знакомым? Перед глазами мелькнула картинка, словно проекция волшебного фонаря, и я продолжила: — Сомневаюсь, что герцогиню Бланшфлёр похитили ради выкупа. Иначе записку с условиями уже давно бы получили. Могли быть и другие причины. К примеру, вполне вероятно, что та старуха — сутенёрша...

Шерлок побледнел от ужаса, услышав, как легко с моих уст слетело это слово:

— Энола!

Честно говоря, я смутно представляла, чем занимаются сутенёрши и зачем им красть благородную леди, но мне хотелось перебрать все варианты.

— Или их интересовало только её дорогое платье, — добавила я.

Здесь надо объяснить, что в Ист-Энде процветала торговля краденой одеждой, и были известны случаи, когда детей аристократов похищали, пока те переходили улицу, чтобы поиграть с соседскими детьми, а позже их находили ревущими и по большей части голыми в каком-нибудь совершенно другом районе. Именно поэтому детей обычно не выпускали на улицу без сопровождения няньки или служанки.

— Платье?! Герцогиня же не ребёнок!

«Да, но во многих отношениях похожа на него», — подумала я. Однако Шерлока моё предположение сильно рассмешило:

— Слишком натянуто! И в любом случае она бы уже вернулась домой, если бы преступников интересовала только её одежда!

Я ничего не ответила. Признаюсь, слова брата пролетели у меня мимо ушей — ведь именно в тот момент я вспомнила, где видела старуху в жутком капоре и со щетиной на подбородке. Мне пришлось провести с ней довольно много времени в те страшные дни... Я молча сгребла бумажки с шифром, вскочила с кресла, обняла миссис Таппер, погладила Реджинальда по голове и, не позаботившись даже забрать перчатки и зонтик, помчалась к лестнице.

— Энола! — пронзительно прокричал Шерлок мне вслед.

Убрав сциталу — точнее, скиталу — в подушечку на груди, я бросила ему через плечо:

— Я напишу!

И выбежала из дома со всех ног, тем более что прямо у меня за спиной раздавались торопливые шаги брата. Оказавшись на улице, я заорала совершенно неженственным образом, и передо мной тут же остановился кеб. Я прыгнула на сиденье и постучала по крыше, чтобы он немедленно тронулся. Разумеется, экипаж был открытый, и Шерлок прекрасно видел, куда меня везут. Он стоял всего футах в двадцати от нас, тяжело дыша и с пылающим взглядом. Я не сомневалась, что он бросится за мной вдогонку. Мне нужно было укрытие — но в то же время следовало срочно попасть в Ист-Энд. Я отчаянно нуждалась в такой искусной маскировке, по сравнению с которой все предыдущие показались бы детской игрой.

Глава одиннадцатая

— Куда, миледи? — крикнул мой кебмен через раздвижную панель на крыше. Видите ли, тот вид открытого экипажа, в который я села, называется «хэнсомовский», или, точнее, «кеб Хэнсома» — по имени его создателя, Джозефа Хэнсома, и особенность сей повозки заключается в том, что кучер сидит наверху, за салоном, и пассажир может наслаждаться видом окружающих зданий и улиц, а не спины извозчика. Именно поэтому в хорошую погоду все предпочитали ездить в открытых хэнсомовских экипажах. Поводья тянулись над салоном через специальные кольца на крыше, а раздвижной панелью, которая защищала ноги кебмена и через которую он принимал плату за поездку и разговаривал с пассажирами, кучер управлял с помощью рычага. Я никогда не видела, чтобы кебмен спускался или поднимался...

О! О, чтоб меня черти съели!

Как и все мои смелые — или безумные — идеи, эта пришла внезапно, и я тут же ответила:

— В вашу конюшню.

— Простите? — нервно переспросил он.

— Туда, где вы ставите лошадь и повозку, — уточнила я и через окошко в крыше протянула ему фунт. — Не бойтесь, я щедро вам заплачу.

Только к тому времени, как мы подъехали к уже знакомой мне конюшне на Серпентин-роуд, я осознала, какие меня могут ждать препятствия. Если мой кучер работает на крупную компанию, возможно, ничего и не выйдет или придётся подкупить ещё кучу народа. Мысли безнадёжно спутались. Я буквально физически ощутила вес невидимого ворона на плече — того, о котором говорила цыганка. Я снова рассердила Шерлока, а мамино письмо, спрятанное на груди, будто прожигало мне сердце — но всё это следовало отложить на задний план и сосредоточиться на поисках герцогини дель Кампо.

Признаться, я радовалась, что у меня есть уважительная причина не думать о семейных делах, хотя мне было за это немножко стыдно. Получив от Шерлока конверт, я загорелась желанием скорее прочитать мамино послание, но теперь остыла. Мне хотелось отложить письмо на потом, чтобы хоть ненадолго сохранить надежду на слова любви и привязанности. В глубине души я понимала, что это мой последний шанс и разочарование разобьёт мне сердце. А потому трусливо откладывала момент истины.

Тем временем мы проехали мимо конюшни на Серпентин-роуд, несколько раз завернули за угол и остановились в маленьком стойле за скромным домишкой.

Я вылезла из салона и сразу перешла к делу:

— Прекрасно. Значит, вы работаете на себя?

— Эт верно.

То есть никто не вмешается. Замечательно.

Кучер всё ещё сидел наверху.

— Спускайтесь, друг мой, — сказала я и без лишних предисловий бросила на тюк соломы шляпку и парик. Кебмен ахнул, но меня это не смутило. — Сколько вы зарабатываете за день?

Какое-то время он растерянно шлёпал губами, уже спустившись ко мне, а затем пробормотал:

— Фунта три в лушшем слушае.

— Я заплачу вам десять, если одолжите мне на сегодня свою лошадь, кеб, шляпу и верхнюю одежду.

Я поклялась себе, что никогда не переоденусь мужчиной — но ведь не собиралась же я надевать штаны, верно? Кучера со всех сторон закрывали дверцы, и нижнюю часть моего туловища всё равно никто бы не увидел.

— Прошу, — сказала я, вкладывая бумажку в десять фунтов в руку ошеломлённому кебмену.

Разумеется, всё оказалось не так просто. Пришлось долго его уговаривать: денег он больше не просил, хотя я бы с радостью дала ещё, но переживал, что кеб мне нужен для неких гнусных целей. Я сердечно его заверила, что не имею злых намерений и не собираюсь нарушать закон, что буду осторожна и верну лошадь вместе с