Сергей Иванов - Близнецы и "звезда" в подземелье

Она как бы делила тайну с Висюлькиным — делила на двоих.

Сколько же вы за них платили?

По двадцать пять, — не задумываясь, ответила Надька.

Зачем?.. Так дорого?!

Чтобы родителям показать!

Надя выразительно посмотрела на Висюлькина, — мол, ты же сам для чего-то их покупал... То есть невольно получалось, что они знали про разговор с поддельным журналистом.

— Газеты вы отдадите мне! — Голос у Висюлькина стал суровый. Он был директор, а они — егоученицы.

Ольга взяла со стола газеты; она хотела отдать их Висюлькину. Но Надька перехватила ее руку:

— Как же мы отдадим, Оля? Мы же за нихденьги платили!

Правильно! Потому что если б они просто отдали, то Висюлькин не поверил бы в покупку, догадался бы, что к нему в каюту забирались, а это уж — просто жуть!

И Висюлькин поверил Надькиному хитрому вранью. Он серьезно так покачал головой:

— Но эти газеты... понимаешь... пока не должны у вас оставаться! Это для служебного пользования. Пока. — Тут ему стало противно все это объяснять двум каким-то пигалицам. — Всегда у меня с вами проблемы!

Надька стояла, прижав газеты к груди, она якобы их защищала. Но в глубине Надеждиных глаз Ольга видела уже хорошо знакомый огонек любопытства. Надя просто хотела узнать, зачем все это Висюлькину надо. А спроси ее: тебе-то какое до этого дело? — она и сама не ответила бы!

Сколько там у вас газет? — спросил наконец Висюлькин.

Пять... в смысле шесть.

Я у вас их покупаю. По пятьдесят рублей!

Вот! — С этими словами он тут же вытащил из кармана огромаднейший бумажник. Достал оттуда три сотенных бумажки, взял из Надиных сразу ослабевших рук газеты и вышел.

У дверей Сергей Евдокимович обернулся:

— Я зашел сказать вам, что в одиннадцать тридцать состоится бал участников концерта. И я вам кое-что скажу. Что-то очень важное.

Дверь за ним закрылась.

— Газеты вы отдадите мне! — Голос у Висюлькина стал суровый. Он был директор, а они — его ученицы.

Ольга взяла со стола газеты; она хотела отдать их Висюлькину. Но Надька перехватила ее руку.

Девочки вопросительно посмотрели друг на друга: дескать, ну что будем делать с этими деньгами, отнятыми у бедного Висюлькина?.. Хотя впечатление бедного он как-то не производил...

Ольга чувствовала, что они вляпались в какую-то не очень хорошую историю.

Надь, может, пойдем к нему и все честно?..

Ты совсем с ума, да?! — Надя смотрела на подругу огромными, как говорится, «квадратными» глазами. — Да он же нас с тобой выгонит в ту же секунду, даже быстрее!

А триста?

Ой, подумаешь, эти триста! Огромные деньги! Видела, какой у него лопатник?

Что-что?

Ну, это так бумажник у них называется.

У кого?

«У кого?» — в задумчивости переспросилаНадя. — Вот это как раз, Олечка, нам и предстоитузнать!

Зачем, ты можешь мне сказать? Зачем намэто узнавать?

Да потому что любопытно!

Ольга не нашлась с ответом. Довод у Надьки был «железный». Подруги глянули на часы — пора собираться. На бал! Не зря же они, в самом-то деле, вместе с костюмом для выступлений, вместе с обычной одеждой брали еще и «выходные платья». Если кто-нибудь другой такую одежду не берет, то уж девчонки-то берут обязательно. И они кинулись гладиться, прихорашиваться.

И тут лучше оставить их в покое. Сами знаете, когда женщина наряжается, ее лучше не трожь. Она и тигра в клетке растерзает, если тот попробует взять у нее, например, утюг.

Глава XIV ДРАГОЦЕННЫЕ КОНВЕРТЫ

Так или иначе, к назначенному времени они были полностью готовы. То есть наглажены, причесаны, а Надя даже подкрасила губы. Слегка подкрасила — чтобы взрослые не придирались, но чтобы было заметно.

Подруги спустились в кают-компанию, в довольно убогое помещение. Тут они завтракали и ужинали (обедать приходилось на собственные денежки). Теперь здесь стало как-то поуютнее. Может, потому, что света прибавилось, а может, и потому еще, что пол и стены протерли и под потолок запустили с десяток воздушных шаров. А когда шары, то всегда кажется, что праздник.

Так, по крайней мере, казалось Ольге. Едва она вошла в кают-компанию, настроение у нее поднялось; она, не ломаясь, пошла танцевать с мальчиком, который ей совершенно не нравился, который и выступал довольно-таки скучно — даже имя его не стоит тут упоминать, потому что он никакой роли в нашей истории не сыграет.

Они танцевали какое-то время, полчаса, наверное, танцевали, понимая, что не это главное, а главное будет впереди. И потому веселиться не хотелось.

Ольга сначала видела Надю танцующей с Леней Шальневым. А потом она куда-то исчезла. Но поскольку Надька постоянно куда-то исчезала, Ольга нисколько не переживала. Она была уверена: Морова появится, когда будет нужно.

И Надя действительно появилась, едва, приглушив музыку, Висюлькин сказал, что приближается полночь, то есть самая торжественная часть их программы в Туапсе.

Невольное волнение охватило Ольгу: что же сейчас произойдет?..

Надька же прошелестела ей в ухо: — Ой, я такое узнала, Олька, такое-растакое! Ты просто в ужас придешь!

Однако с Надей это происходило практически каждую минуту: она снова и снова узнавала «такое-растакое». Поэтому Ольга спокойно продолжала слушать висюлькинские словеса.

А говорил он, между прочим, презанятные вещи! О том, что накануне в зрительном зале сидели специальные люди, называемые «клакерами», ребята уже знали. Но Висюлькин пояснил: этих людей нанимают для того, чтобы они слушали юных певцов — мол, надо приучать их к другим, более трудным испытаниям.

Но еще, оказывается, там сидели и музыкальные критики; очень серьезные, даже знаменитые люди, имена которых Висюлькин по понятным причинам назвать не мог. Но зато эти критики написали свои отзывы.

— Вот они!

Тут Юра вынес из соседней каюты толстенную стопку больших конвертов, каждый из которых был тщательно заклеен.

— Дело в том, — сказал Висюлькин, — что пока это большая тайна. Конверты распечатывать ни в коем случае нельзя. Вы узнаете отзывы о себе.

Обязательно! Однако не сейчас. А сейчас проверяют вашу выдержку. Каждый должен довезти конверт в целости и сохранности! А потом с этими лее конвертами мы поедем в Москву. Но поедет только тот, у кого конверт будет в целости и сохранности.

И уже в Москве, когда заявимся прямо к Алле Борисовне... — Тут он сделал многозначительную паузу, дескать, понимаете, о какой Алле Борисовне идет речь?.. — Только в ее присутствии мы их и распечатаем. Ну, еще на этом торжественном акте обычно бывают Кристина с мужем и Филипп...

Все, конечно, офонарели от таких слов. Ничего себе конвертик! Само собой, каждый тут же поклялся себе и другим довезти его в целости и сохранности!

Тут и музыка в кают-компании заиграла какая-то особая, торжественная.

— Андрей Астапов! — возвестил Висюлькин с торжественным видом.

К нему подошел один из певцов. Висюлькин протянул ему конверт:

— Бери и помни!

Астапов взял конверт и прижал его к груди.

— Бескина Татьяна!

И так Висюлькин прошел всех по алфавиту. Каждому дал по конверту и каждому при этом сказал что-то торжественное и значительное. Ольга со своей фамилией оказалась где-то в конце списка. А вот Надька, наоборот, была в первой половине. Остановилась возле Ольги с конвертом в руке, шепнула:

— Ты свой будешь открывать?.. Я-то свой непременно открою!

Ольга сделала страшные глаза — мол, нашла место для шуток!

— Пойдем, откроем! — громко прошептала Надя.

— Прекрати! Ведь решается наша судьба!

Вскоре все разошлись по каютам. И каждый нес свой пакет как величайшую драгоценность. Висюлькин особо подчеркнул — беречь печать, черную, массивную, из сургуча. Потому что каждый конверт был еще дополнительно запечатан сургучом.

— Алла Борисовна лично проверит сохранность печати, знайте это! Сохранный конверт, но с поврежденной печатью она не примет!.. И, кстати, пощупайте по краям... Только осторожно... Осторожнее! .—-Чувствуете, слой специального пластилина. Это тоже сделано по требованию Пугачевой.

В общем-то, все это выглядело странно: зачем великой певице проверять конверты? Но Висюлькин тут же пояснил: вот, например, она ездит на длиннющем «Роллс-Ройсе», который застревает в каждой пробке, а куда было бы удобнее на простом «Мерседесе». Но таковы уж прихоти звезды.

Ольга вспомнила, как видела несколько раз Филиппа с Аллой Борисовной — те вылезали из длинного железного крокодила — и не могла не согласиться: в таких машинах, наверное, очень неудобно.

— Все равно я открою, — шептала Надя.

Брось ты, Надька! Только все себе испортишь... И он же сказал, что еще пройдет по каютам, проверит сохранность пакетов.

Да ничего он не пройдет!

А может и пойти...