Энола Холмс и секрет серой печати - Нэнси Спрингер

за увесистым томом «Путешествия Пилигрима» и выскользнула из бюро доктора Рагостина через потайную дверь.

Глава пятая

Мой предприимчивый предшественник удачно разместил этот выход. Я очутилась среди вечнозеленых кустов между домами и оттуда вышла на улицу, никем не замеченная, даже зоркой миссис Фицсиммонс. Скорее всего, они с миссис Бэйли начали перемывать мне косточки, как только я вышла из кухни: «Бедняжка, нам-то невооруженным глазом видно, что у ней прелестей никаких нет и нос и подбородок большеваты, а если на ней кто и женится, так ему покажется потом, что его надули!»

Мучительная укладка моих ненавистных волос омерзительного цвета болотного рогоза, слабых и блеклых, испортила мне настроение. Я села в четырехколесный кеб, достала из кармана бумагу и сделала довольно грубый карандашный набросок сплетничающих миссис Фицсиммонс и миссис Бэйли в старомодных белых чепцах с оборками, с хитрыми глазами, окруженными морщинами, и тонкими раскрытыми губами: честно говоря, так они очень походили на черепах.

После этого я немного успокоилась и нарисовала уже более приятный портрет молодой леди в меховом манто и бархатной шляпе с большими полями и с перьями поганки. Она слегка щурилась, потому что благородные леди не могли носить очки, каким бы плохим ни было их зрение. Воспитанная в нежности и заботе, она казалась совершенно беспомощной, ходила склонив голову и опустив плечи. Внешность у нее была не особенно привлекательная, и красивая одежда не могла скрыть этого факта.

Это была застенчивая супруга доктора Рагостина, помолвленная с ним еще в детстве.

Таким образом я напомнила себе, чью маску надеваю сегодня.

Когда на меня находило вдохновение, я могла нарисовать кого угодно, хоть Лиану Месхол, хоть маму или моих братьев — чуть ли не всех, кроме себя самой. Я не могла изобразить истинное лицо Энолы Холмс на бумаге. Как ни странно.

Кеб остановился на фешенебельной улице, и я спрятала рисунки в карман; Шерлок Холмс дважды видел нарисованные мной портреты, и мне не хотелось давать ему зацепку. Я собиралась сжечь эти листы по возвращении домой.

Кебмен высадил меня на углу. Я вышла, спрятала руки в шелковых перчатках в муфту и дождалась, пока он уедет. Турнюр теперь носили только вдовы — и хорошо, что этот неуклюжий силуэт постепенно выходил из моды! — но благородная леди все равно не могла надеть платье без шлейфа. Полы мехового манто и подол юбки, тянувшиеся за мной по заледеневшей булыжной мостовой, указывали на то, что я отношусь к тому слою общества, представители которого разъезжают в каретах. Поэтому я не сдвинулась с места, пока кеб не скрылся из виду. Конечно, доктор Рагостин должен был располагать собственной двухместной каретой и парой лошадей, но хоть средства, оставленные мне матерью, и были приличными, я не могла позволить себе разбрасываться деньгами.

Хорошо, что мне редко приходилось притворяться миссис Рагостин.

Даже очень хорошо, ведь для этого образа я никак не видоизменяла свое лицо. Лиана Месхол могла спрятаться за румянами, светлыми накладными волосами и дешевой бижутерией, а достойная леди не могла.

Мимо прошли два джентльмена в цилиндрах и неодобрительно на меня посмотрели.

— Моя жена сидит дома, где ей и место, а не шляется по улицам, — проворчал один из них.

— Так эта юная леди навлечет беду на свою голову, — согласился его друг. — И сама же будет виновата.

Я не хотела, чтобы эти колкости омрачили и без того пасмурный день, и пропустила их мимо ушей; несмотря на то что часы едва-едва пробили час, фонарщик уже поднимался по приставной лестнице к ближайшему фонарю. В облепленном дымом, туманом и сажей Лондоне день легко было спутать с вечером. На крышах домов пыхтели трубы, похожие на темные свечи, горящие черным пламенем. Рабочие и служанки, спешащие по своим делам, кашляли, задыхаясь от едкого дыма. Я ни капли не сомневалась, что сегодня кто-нибудь да умрет от катара.

Ко мне подошла девочка в обносках и, дождавшись моего кивка, стала спешно подметать передо мной перекресток, избавляя меня от необходимости шагать по саже, пыли, грязи и лошадиному навозу.

Я перешла через дорогу, щедро заплатила малышке — не фартинг, а целый пенни — и, невольно подметая мостовую за собой шлейфом длинной юбки, подошла к дому сэра Юстаса Алистера.

На громадной входной двери висел дверной молоток в форме головы льва. Я скромно им постучала, как и было положено застенчивой миссис Рагостин.

Мне открыла горничная в красивом черном наряде. За ней стоял такой же представительный дворецкий.

— Ее светлость не принимает гостей, — сообщил дворецкий ледяным тоном, и на меня словно повеяло зимним холодом.

— Ее светлости нездоровится? Тогда прошу вас, передайте ей эту карточку и мои соболезнования, — произнесла я голосом невероятно благовоспитанной серой мышки.

Дворецкий хмуро протянул мне серебряный поднос, и я положила на него карточку доктора Лесли Т. Рагостина, научного искателя, на которой было приписано «Миссис».

— Я уже отпустила кучера, — пробормотала я. — Дело крайне деликатное. — Это должно было объяснить отсутствие лакея — или другого слуги, которому положено сопровождать леди. Я зашла в дом — не могли же они оставить прилично одетую девушку мерзнуть на крыльце! — и добавила: — Позвольте обогреться у огня.

Горничная любезно забрала мое манто и муфточку, но шляпу трогать не стала; шляпка леди, водруженная на бережно сделанную прическу, оставалась на месте до самого вечера. Мне подумалось, что сейчас, находясь в помещении в шляпе и в перчатках, я выгляжу до смешного аристократично.

Дожидаясь ответа в маленькой гостиной, я гадала, согласится ли леди Теодора — так звали жену сэра Юстаса; их адрес я нашла в справочнике Бойлса в бюро доктора Рагостина на странице «Алистер, сэр Юстас, баронет», — так вот, согласится ли Теодора меня принять. Вполне возможно, что несчастная мать ухватится за эту соломинку. Впрочем, гордость может перебороть отчаяние и соломинка покажется ей уже не столь привлекательной.

Мне оставалось только представлять, какой разговор ведется наверху, и надеяться, что дворецкого впечатлили мое поведение и внешний вид и что леди поймет, в чем суть профессии научного искателя.

Я услышала тихое покашливание и обернулась. В дверях маленькой гостиной возник дворецкий и, неодобрительно взглянув на меня, сказал:

— Леди Теодора не готова принять вас в маленькой столовой и просит подняться на несколько минут в ее будуар.

А. На это я и надеялась. Теперь надо действовать чрезвычайно осторожно.

Поднимаясь по лестнице вслед