Новые чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

из чего трагедию делать.

— Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?

— И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, — Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.

— Ты не заболел? — встревожилась Тайка.

— Не знаю. Апчхи!

— Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.

— Апчхи!

— А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.

— Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.

— Чаво у вас тут происходит? — из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. — Ишь разбушевались.

— Пушок отказ дежуривается, — пожаловалась Тайка.

— Чхи! Чхикифор! — коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. — Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.

— Ничего не понимаю, — домовой развел мохнатыми лапами. — Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.

Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?

Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:

— Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!

Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее — не шутки.

— О-хо-хо, — он всплеснул руками. — Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.

А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, — и был таков.

* * *

Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.

Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.

— Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?

И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.

«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я — нет».

Стоило ей это написать, как — апчхи! — ну, началось…

— Сглазом у вас не пахнет, — Марьяна шумно втянула носом воздух. — Может, проклятый предмет?

— Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, — покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.

— Ой, они такие бывают — насквозь проколдованные.

— Это в каком смысле? — домовой почесал в затылке.

— А в таком, что делали великие колдуны — не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?

Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.

— Или постой… Мне ба связки носкала, — она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.

— А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?

Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.

— Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!

— Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? — предположил Никифор.

Тайка принялась набирать текст:

«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается — Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».

На морде Пушка появилось мечтательное выражение — ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.

— А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.

— Во проглот! — в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.

— Я организменный растущ! — возмутился коловерша.

Взгляд домового вдруг прояснился:

— Ох ты ж, кажись, я начинаю понимать энту тарабарщину. Теперь бы понять, что за напасть приключилась и, главное, как от нее избавиться. Что думаешь, Марьянушка?

— А ведь есть совпадение, — просияла вытьянка. — Зелень! Может, злой корешок попался?

— Выходит, с кикимор спрашивать надо. Наверняка это их рук дело!

Никифор обрадовался, а Пушок, похоже, не очень. Ну конечно, он ведь сам любил распутывать загадки и играть в частного детектива, чтобы как в любимом кино и он, красивый, в центре внимания. А тут, во-первых, он сам пострадавший. Во-вторых, дело без него, считай, раскрыли. И в третьих, решение-то было на поверхности! Обидно.

— Чхи-киморы спят давно, — недовольно буркнул он.

Но Никифора было не переупрямить:

— Ничаво, проснутся. Неча нашу Таюшку-хозяюшку забижать! И тебя, балбеса рыжего. Хоть ты и оглоед, но мы тя любим.

* * *

Кикиморы и в самом деле мирно спали, свернувшись клубочком под корнями яблони. Прежде Тайка не пускала их в сад, вешала обереги, чтобы гонять воришек от сладких яблок, но потом передумала. Лучше ведь, когда все живут в мире, а урожай у ведьмы в саду обильный, на всех хватит. Кикиморы взамен пообещали не пакостить, да, видно, не сдержали слово.

— Подъем! — заорал Пушок прямо на ухо востроносой Кире и захлопал крыльями для устрашения.

— А? Что? Потоп? Пожар? — запричитала Кира, округлив спросонья глаза.

Ее сестра Клара продолжила мирно посапывать. Вот что значит здоровый сон — впору позавидовать.

— Сознавайся! — Марьяна приперла преступницу к шершавому стволу так яростно, что несколько еще не созревших яблочек шмякнулись в траву.

— В чем?

— Во всем!

— Это не я! — заверещала Кира, втягивая голову в худенькие плечи. — Это все Клара!

Ее сестрица перевернулась на другой бок и пробормотала сквозь сон:

— Чаво разорались? Дайте поспать.

— По твою душу пришли, — Кира ткнула сестру в бок тонким, как веточка, пальцем. — Сам детектив Пушок с подручными. Признавайся, че набедокурила?

Коловерша, заслышав это, выпятил грудь колесом. Тайке захотелось щелкнуть его по носу, но она сдержалась.

Клара резко села, огляделась, ахнула и проверещала:

— Это не я! Это все Кира! А что случилось-то?

— Вот вы нам и расскажите, — Никифор сплел руки на груди и сурово сдвинул брови.

Кикиморы, переглянувшись, пожали плечами.

— Кто-то опять вступил в наш след? — Кира почесала в затылке. — Значит, сам себе кулема. Мы, эта… стараемся на дорожках лапами не шлепать. Научены уже горьким опытом.

— Блюдем договоренности, — поддакнула Клара. — А ежели кому-то не свезло, значит, такова его судьба-судьбинушка. Неча тут на безвинных кикиморушек напраслину возводить. Отпустите мою сестру, живо!

— Вы, дамочки, обвиняетесь во вредении причиня! — завелся Пушок. — Признательное чистосердечие обвиняет легчу. Апчхи!

— Сам ты апчхи, — насупилась Клара, а Кира, хихикнув, предположила:

— Может, он перебродивших ягод налопался? Однажды моя знакомая шишига…

— Отставить вечер воспоминаний, — рявкнула вытьянка. — Признавайтесь, это вы грядки с