Ветер вернётся - Нина Сергеевна Дашевская

Вот человек: поработал, всех накормил, сейчас пойдёт учить близнецов плавать. Молодец. А Кирилл не молодец — лежит тут тюленем, всё портит своим недовольным видом.

— Кирилл, дыню будешь?

— Не, я не хочу.

Даже есть не хочется.

Рамиль внимательно посмотрел на него и вдруг сказал:

— Слушай, ты вообще-то не обязан тут с нами сидеть. Походи сам, где хочешь, — чувствуй себя свободно.

— Да у него случилось что-то, я же вижу, — перебила мама.

Рамиль посмотрел на море и сказал:

— Просто иногда человеку нужно подумать, походить одному.

Правда? Никто не обидится, так можно? Всё же удивительно, как этот чужой Рамиль иногда понимает Кирилла лучше мамы.

— Только телефон возьми. И звук включи, — сказала мама.

— Смотри сам: нужен тебе телефон? Купаться будешь? — спросил Рамиль. — Главное, до темноты возвращайся.

— Не, купаться не буду, — ответил Кирилл. — Хотя… хотя не знаю.

Телефон все-таки взял; как без телефона?

Встал, отряхнул песок со щиколоток. Шаг, другой… Оборачивается — Марсель сыплет песок Пете на голову, мама спасает Петю, на Кирилла и не смотрит. Можно идти.

Он шёл вдоль моря, солнце светило в левый глаз. Волны набегали, догоняли друг друга, вымывали песок из-под камней — и казалось, у камней теперь длинные тени. Вот — а Васькиному герою там холодно и сыро. Он прячется на чердаке, у стены с выщербленной штукатуркой. Торчит дранка косой решёткой, пивная банка в углу. Как вот он там сидит? Вот так рука… тут капюшон, чтобы лица не видно. Или нет — пусть всё же видно, из-под капюшона. Главное — стропила чердака. Жаль, никогда не был на таком чердаке, чтобы реально стропила. Или не надо это — стропила? Вроде надо. Да, а потом ещё двор. Скажем, вот тут он выбегает на улицу Репина. Или нет, тут лучше многоэтажки, лучше подальше, на Восемнадцатую линию, да? У Васьки не всегда чётко прописана география, а это важно.

Набежала волна, высокая, — Кирилл вздрогнул от неожиданности, отскочил, засмеялся.

Тут же вернулся к воде, подобрал камешек. Красивые, вот же… можно ничего не делать, весь день камешки перебирать. Скоро от них карманы порвутся. Повертел в руках — вроде обычный, серый; а на другой стороне камня оказались прожилки, как японское дерево. Очень красиво. Думал — взять, не взять… Нет, оставил, бросил в прибой.

Так, всё же Восемнадцатая линия. Можно ещё водонапорную башню, да — которая у «Севкабеля». Это хорошо. Ещё у этого парня будут очень длинные рукава, растянутый свитер… как рукава сделать — из-под куртки? Куртка же… а, да, он же там пьёт чай, можно руки крупно — край куртки и рукав торчит до самых пальцев.

…А вот ещё камешки — блестящий чёрный и прозрачно-белый, рядом. Красиво. Как Петя и Марсель: сначала родились совсем разные, чёрный и белый, все удивлялись. А теперь две одинаковые светлые макушки. Мама очень хотела, чтобы у одного из близнецов было татарское имя — а он, Кирилл, не мог представить себе: у него что, будет брат Рувим? Карим? Может, хотя бы Тимур…

Листал в интернете «Татарские имена» и вдруг наткнулся, и так обрадовался! Прибежал на кухню с криком — мама, Марсель!

Марсель (тогда ещё безымянный) проснулся и заплакал. Рамиль засмеялся и сказал — значит, так и будет. И добавил: «Вообще-то французское имя, но мне нравится. У меня одноклассник был Марсель, весёлый очень. И как хотите, а второй мальчик будет Пётр».

Ну вот, специально же ушёл от них, чтобы побыть одному! А всё равно — близнецы в голове. Ладно, ладно…

Кирилл оставил уже попытки думать о работе, постарался просто освободить голову и смотреть, ведь и на самом деле — море, камешки, песок. На берегу скелет дерева, белый, отполированный морем — будто и правда большая кость. Сел, стал смотреть.

Волны бегут слева направо, будто строчка за строчкой. В небе — солнце уже к горизонту, а над морем — облака слоями, этажами — как в многомерной головоломке. Солнечный свет бродит там причудливыми ходами, картина меняется каждую минуту.

К морю метнулась бабочка — вроде бы лимонница, но не жёлтая, а зеленоватая, цвета лайма. Лаймница.

Может, всё же обществознание сдавать? Тьфу, вот мысли в голове — мечутся, как эта бабочка. Можно сейчас хотя бы про ЕГЭ не думать?! Нет, всё в кучу!

Кирилл бросил кеды на песок, сунул в них телефон, стянул футболку. И пошёл в море. Холодно! Нет, уже тепло… хорошо.

А из моря кажется, что неба больше. Да, ещё больше! И когда развернулся обратно, к берегу, — оказалось, там очень красиво, это дерево лежит, где надо… как специально положили, для декорации. Да, с воды всё по-другому. Всё же со стороны всегда видишь лучше.

Когда выбирался из воды, на волнах заметил зелёный листок, нет — бабочку. Поймал её на палец — живая! Ура. Вцепилась лапками, крепко сидит.

Вынес её на берег, пошёл к траве — попытался пристроить на прозрачный цветок. Нет, не хочет. Ладно, пойдём дальше вместе, будешь пока моё домашнее животное.

Футболку теперь никак не наденешь с ней… ладно, пойдём так.

Достал телефон, щёлкнул бабочку на пальце. Смешная. Она думает, что Кирилл — это дерево такое ходячее, или она вообще ничего не думает?

Облака зазолотились: солнце садится.

Кирилл шёл и смотрел, а бабочка держалась на пальце ещё долго, до розового сияния неба. Потом снялась и улетела, и Кирилл нырнул в море ещё раз.

На обратном пути шёл, перебирал камешки, поднимал то особенно прозрачный, то — плоский, запускал в море. Иногда щёлкал закат на телефон. И когда солнечный диск скрылся в воде — заторопился,