Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

– Живо тащите сюда попа!

Захарка с Федькой и еще несколько парней бегом бросились к дому священника. Другие быстро расступились, очищая место перед крыльцом. Сторож побежал в контору и вынес оттуда столик. Писчик за ним нес икону и даже чистое полотенце – накрыть стол. Рабочие, побежавшие за священником, весело толкаясь, взбежали на крыльцо поповского дома и шумно распахнули дверь.

Навстречу им из зальцы выскочила маленькая синеглазая попадья с двумя девчонками, державшимися за ее подол. Из кухни выглядывала тощая, как доска, стряпуха в темном платке.

– Матушка, батя где?

– Батьку бы нам! С крестом!

– К присяге приводить! Скоро надо! – кричали, перебивая друг друга, рабочие. Красные щеки попадьи побелели, и она забормотала трясущимися губами:

– Нету батюшки. Пошлю я тотчас. Ненила, беги в церкву. Скажи, чтоб домой шел батюшка.

– В церкви батька? Так мы и сами! – крикнул Федька, поворачиваясь к двери.

– Нет, нет, постойте, не надо. Может, в сарае батя… на погреб, может… – бормотала испуганная попадья.

– Ладно! – крикнул один из рабочих. – Вы тут у дома поищите, а мы в церкву пока. Рабочие высыпали гурьбой на улицу и побежали через переулок к церкви.

Замка на церковной двери не было, но когда Захар дернул ее, она не подалась. Стало быть, изнутри заперта. Прибежавшие заколотили по двери в несколько кулаков.

– Батя! – крикнули они. – Батя! Чего заперся? Отворяй! Присягать будем.

Послышались шаркающие шаги, и прерывающийся голос спросил:

– Чего вам, братцы? Молитву я творю.

– Намолишься! Отворяй, что ли! Сказано – к присяге приводить. Отворяй!

Засов медленно отодвинулся, тяжелая дверь чуть-чуть приотворилась, и бледный, всклоченный отец Варсонофий, в одном подряснике, с большим замком в руке, стал боком протискиваться в отверстие.

– Да ты что, батя! – захохотал кто-то. – Али замок целовать велишь? Книгу же надо и крест, да и ризу вздень – не в исподнем же служить.

– Ладно, ладно, – бормотал священник, вылезая на паперть и торопливо затворяя дверь. – Дьячка пошлем…

– Чего там дьячка! – крикнул Федька. – Скорей надо, енерал ждать не станет. Сами возьмем. Не запирай ну-ка!

Священник, не слушая, старался просунуть замок в пробой.

– Да чего он взаправду? – крикнул Федька. – Осердится енерал, сказано. Пусти!

Он вырвал из рук попа замок и, отстранив его, распахнул дверь.

Рабочие гурьбой ввалились в небольшую холодную церковь.

С улицы в ней казалось темно, хотя замерзшие окна пропускали достаточно света. Священник вбежал за ними и, перегнав их, бегом потрусил к алтарю.

– Ишь! – засмеялся Федька. – Откуда и прыть взялась, как про енерала сказал.

Рабочие, перегоняя друг друга, спешили за священником.

Добежав до левого клироса, отец Варсонофий остановился и сказал:

– Погодите тут, ребята. Я тотчас ризу возьму, евангелье…

Он отворил северные двери, шмыгнул в них и тщательно закрыл за собой. Царские врата были плотно закрыты. Из алтаря доносился шорох и как будто приглушенный шопот.

– Ребята! – заговорил вдруг Захар. Он весь насторожился и точно вытянулся вверх. – Чего он долго так? Уж не прячет ли кого?

Разом, не сговорившись, только погрозив друг другу, все они бесшумно взошли на амвон. Передний быстрее распахнул северную дверь в алтарь. Священник, весь согнувшись, стоял перед престолом, придерживая рукой покров и чуть не засунув под него голову.

Услышав шум голосов, священник выронил покров и быстро поднялся, бормоча что-то про ризу.

Рабочие бросились к нему. Один грубо схватил его за плечи, другие кинулись к престолу и подняли покров.

Там, скорчившись, спрятав голову между колен, сидел Беспалов.

– Тащи его! Тащи! – кричали сзади.

Федька и Захар вцепились в него и поволокли к двери. Престол покачнулся, и чаша для святых даров со звоном покатилась на пол.

Про попа как-то никто не вспомнил. Он забился в темный угол алтаря и присел на пол, словно хотел казаться поменьше.

С руганью, с радостными криками рабочие мчались к конторе, щедро награждая тумаками упиравшегося Беспалова.

– Нашли! Вот он, стервец! В церкви схоронился! – кричали они, выбегая на очищенное перед крыльцом место и проталкивая вперед еле живого от ужаса управителя. – А, так вот он, собачий сын! – закричал Чика, опять наливаясь яростью. Он секунду глядел на Беспалова, не находя слов от бешенства. – Рожа-то кривая, – крикнул он, – бог шельму метит! Ну, говори, пес, как ты посмел великому государю измену чинить? Указ его не сполнять?

– Я… великому государю… – забормотал Беспалов. – Жизни не жалел. верой-правдой.

– Врешь, стервец! – перебил его Чика. – А пушки зачем портил? Не ври! – крикнул он, видя, что тот мотает головой и хочет что-то сказать. – Всё прознали. Портили вы медь. – То не я! – отчаянно вскрикнул Беспалов. Богом клянусь. То немцы-нехристи. Они на великого государя умышляли.

Не сообразил со страху, что сам себя выдает. Признал, значит, что медь нарочно портили. Кто и не думал на него раньше, сразу увидел, – виноват.

А тут еще из толпы, расталкивая рабочих, выскочил брызгая слюной медно-красный Мюллер и, взмахивая руками, закричал:

–Ah, du, Schurke! Du glaubst, ich kann nicht sagen? [Ах ты, шельма! Ты думаешь, я не могу сказать? (нем.)] Слюшай, я понимай, обратился он к Чике.– Он фсё фрёт. Он mir [Мне (нем.)], – хлопнул он себя по груди,– пьять,– он растопырил пять пальцев,– пьятьсотоф рубль давать geschworen [Клялся (нем.)]. Ich [Я (нем.)], – он опять хлопнул себя по груди,– ich металь портиль, пушка фся лопай,– он громко чмокнул губами.– Ich nach Heimat [На Родину (нем.)] хотел. Здесь фсех убифал. Ich ошень fürchtete [Боялся (нем.)]. – И плечистый медно-красный немец с рыжими баками для наглядности весь съежился и затрясся.

Вокруг раздались смешки.

– Нечего тебе трусить, немчура, – проговорил, сердито усмехнувшись, Чика. – Работал бы на государя Петра Федоровича, никто б тебя пальцем не тронул. И наградили бы почище того криворожего. – Он презрительно ткнул в сторону притихшего Беспалова. Немец усиленно закивал головой.

–Ich фсё знай,– сказал он хвастливо,– фсе пушки делать. Такой мейстер,– он хлопнул себя по груди,– in Deutschland [В Германии (нем.)] немнога, in Russland [В России (нем.)] фофсе нет.

– Такого бы нам раздобыть – первое дело, – зашептал Антипов на ухо Чике. – Ты ему посули сотен шесть.

– Ладно. Сам договаривайся, – отмахнулся от него Чика и обернулся к Беспалову: – Слыхал, пес смердячий? Немец и тот на тебя плюет. Он хоть, нехристь, струсил вишь. А ты природному государю измену чинил, зло на него умышлял. За то мы тебя, стервеца, именем великого государя, Петра Федоровича, присуждаем – чтоб никому вперед не повадно было – повесить.

Беспалов, рванувшись из державших его рук, рухнул на землю и на коленях