Другие животные - Анастасия Юрьевна Попандопуло

заметили. А еще когда Петрович у нас гостил, он ткнул в пятнистого, я два раза без еды остался. Вы, Трезор Тузикович, зачем-то взялись нас у корыта пересчитывать, так мне пришлось свое место нашему регенту уступить.

— Ничего не понимаю, — помотал пес головой, — Конкурс, ночь, корыто, Альбиони.

— Да что непонятного, — пожал плечами кот. — Ошиблись мы с тобой немного. Но ничего. Все к лучшему. Вы вот что, больше по лесам не ходите. Тут мало-ли что приключиться может. Завтра милости прошу в школу. Я вам открою актовый зал. Идите, репетируйте. Тепло, безопасно и акустика хорошая. Меня можно не стесняться — я сам по весне петь люблю.

— А сейчас, давайте я вас по домам разведу, — предложил пес.

Так и закончилась эта история. «То есть, как закончилась, — спросите вы — а конкурс?» А конкурс поросята пока не выиграли, но их выступление было отмечено специальным призом жюри «За новое прочтение классики». Теперь они регулярно репетируют, дают концерты, и, я уверена, когда-нибудь завоюют и первый приз.

Как хомяк Алексей бал супергероем

Хомяк Алексей жил в кинотеатре «Звездный», что на проспекте Вернадского. Когда- то давно его мама сбежала из школьного живого уголка и, после недолгих, впрочем, мытарств, поселилась в открывшемся новеньком кинозале. Точнее за залом, в каморке у буфета. Алексей и двенадцать его братьев и сестер выросли на остатках бутербродов с копченой колбасой, попкорне и лучших произведениях киноискусства. Потом семья разъехалась. Все обзавелись собственными домами, расселились по Москве, и только Алексей продолжил жить в Звездном. В одиночестве Алексей затосковал… Если бы не кино, кто знает, как бы он справился с тоской. Хорошо, что великая сила искусства может поддержать человека и хомяка в самых трагических жизненных обстоятельствах. Конечно, при условии, что он восприимчив к прекрасному и открыт для всего нового. Алексей был восприимчив и открыт. Да и что ему еще оставалось. Целыми днями сидел он в зале и смотрел фильмы. Киногерои стали его новой родней. Они были с ним всегда, и постепенно заменили, а точнее подменили остальной мир. Алексей уже не столько следил за их приключениями, сколько жил их жизнью.

— Вы просчитались, агент! — кричал с экрана злодей.

— Ага, просчитался, как же! — орал ему с заднего ряда хомяк, — Сейчас как выстрелю тебе в голову, сразу поймешь, кто тут просчитался.

— Милый, я согласна, поехали к морю, — шептала с экрана романтическая красавица.

— К морю я не могу, — объяснял ей, краснея Алексей, — у меня завтра премьера фильма. Надо все подготовить.

— Пациенту плохо, мы его теряем, — волновался на экране молодой врач.

— Коли из большой шприц в сердечную мышцу, — советовал хомяк.

Он ссорился и мирился с героями картин, совершал вместе с ними подвиги и страдал от несправедливости, несколько раз в неделю праздновал свадьбы с самыми красивыми актрисами, и оказывался в тюрьме, огульно обвиненный в страшных злодействах. Он жил кино. Он знал и любил его, как, наверное, никто в Москве. Особенно хомяк выделял боевики. Да, я знаю, вы скажете, что это низкий жанр. Однообразные сценарии, достаточно примитивная игра актеров, самая незамысловатая мораль. Пусть! Пусть так. Пусть, вы правы! Но для Алексей боевики были не просто картинами про стрельбу и драки, в которых добро всегда побеждает зло. Для него это были фильмы, смотря которые, он поднимался с уровня маленького, слабого хомяка, до уровня супергероя, всесильного и доброго, справедливого и несокрушимого — такого, каким Алексей в тайне мечтал стать.

— Не бойтесь, юные леди, — не раз говорил хомяк актрисам, глядевшим на него с портретов в фойе кинотеатра, — пока я здесь, с вами ничего не случится! Кийя- кийя- кийя!

И он прыгал в сторону буфета, нелепо задирая ножки. В общем, жизнь его катила по наезженной, хотя и несколько странноватой дороге. Все было более-менее предсказуемо. Премьеры сменяли друг- друга, где-то снаружи чередовались времена года, хомяк жил в увлекательном иллюзорном мире. Но вот однажды. Во многих рассказах встречается это «вот однажды». Собственно многие сюжеты начинаются именно с того, как что- то новое, неожиданное вторгается в привычную жизнь героя. В данном случае вторглись рабочие из дружественной страны. Есть в этом какая-то масштабность. Только представьте. Давным- давно, в жарких, высушенных солнцем городках, в стране, где небо золотое, а горы синие, родились мальчики и девочки. Шло время, они отучились в школе, повзрослели, выросли. Как каждый из них, по совершенно разным причинам принял решение ехать на заработки в такую холодную, далекую и совсем негостеприимную Москву. И все для того, чтобы в конечном итоге разрушить размеренную жизнь нашего хомяка. Да- да, вот так плетется ткань судьбы, из совершенно разных ниток. Однажды, осенним утром рабочие вошли в кинотеатр и стали делать генеральную, самую масштабную и тщательную уборку.

Весь день Алексей страдал. Кино отменили, чужие люди трогали фотографии на стенах и плакаты с рекламами фильмов. Они бесцеремонно вторгались в кафе и терли прилавки и столы дезинфицирующими растворами, шумели мощными пылесосами в зрительных залах, снимали и увозили куда- то шторы, однако самое страшное случилось поздним вечером. Умаявшись и испереживавшись, Алексей рано лег спать в старую коробку из- под пиццы, уютно болтающуюся под стойкой буфета уже года три- четыре. Внезапно мир его задрожал, закачался, потом послышался скрип открываемой двери, и в следующее мгновение Алексей познал невесомость. Мелькнули звезды, мир крутанулся, земля рванулась навстречу хомяку и ударила его асфальтом по мордочке. Сверху приземлилась коробка. Дом Алексея, выброшенный смуглой рукой, валялся у задней двери Звездного.

— Спокойствие, только спокойствие, — наконец прохрипел Алексей, выползая из-под коробки и ощупывая голову. — Кажется все на месте. А что это было?

Он огляделся по сторонам. Через дорогу тянулся к фиолетовому небу голыми ветками осенний сквер. Тыл кинотеатра был скромен и печален. Небольшой фонарик выхватывал из темноты мусорные баки и заднюю, служебную дверь. В домах, притаившихся позади Звездного, почти все окна уже были выключены, только кое-где синели телеэкраны, да в дальней высотке ярко светилась квартира на последнем этаже. Проспект, проходящий с другой стороны здания, еще шуршал шинами припозднившихся машин, да шумела где-то студенческая компания из близлежащего общежития. Хомяк поежился, еще раз встряхнулся, проверяя крепко ли держится голова, и заспешил к двери. Он попробовал потянуть створку на себя, потом поскребся, потом в панике забарабанил лапками.

— Что шумишь? — донесся до него голос.

— Кто здесь, — подпрыгнул от неожиданности Алексей.

— Мыши, — представились мыши, выбегая в круг света от фонаря. — Мы