Астрид Линдгрен - И снова о нас, детях из Бюллербю

Мы с трудом удерживались от смеха. Первый урок у нас был арифметика. В конце урока наверху у учительницы зазвенел будильник. Ведь по-настоящему было только семь часов, хотя часы в классе показывали девять.

— Что это? — удивилась учительница.

Мы закричали:

Первого апреляНикому не верю!

— Ах, дети, дети! — сказала учительница и покачала головой.

Но так обманывать учителей можно только первого апреля!

Когда кончились все уроки, какие были у нас по расписанию, мы, конечно, собрались домой. Но учительница сказала:

Первого апреляРасписанию не верю!

И оставила нас ещё на один урок. Но это было не очень строгое наказание, потому что весь урок она читала нам разные смешные рассказы.

По дороге домой Улле спросил у Лассе:

— Где это ты так штаны разорвал? Смотри, какая дыра!

Лассе чуть не свернул себе шею, чтобы увидеть эту дыру, а Улле закричал:

Первого апреляНикому не верю!

Улле страшно обрадовался, что ему удалось обмануть самого Лассе. Потом мы встретили злого сапожника, и Улле захотелось обмануть и его.

— Господин сапожник, смотрите, там под кустом сидит лиса! — закричал он.

Но сапожник даже не взглянул в ту сторону.

— Не вижу никого, кроме шести сопляков! — сказал он.

Тут уж захохотал Лассе.

А дома, после того как мы сделали уроки, Лассе побежал к Улле и сказал:

— Давай скорей! К Бритте и Анне пришёл старьёвщик. Он покупает камни.

— Какие камни? — спросил Улле, он совсем забыл про первое апреля.

— Обыкновенные, какие всюду валяются, — ответил Лассе.

Улле бросился собирать булыжники. Он собрал их столько, что с трудом дотащил. На кухне у Бритты и Анны в самом деле сидел старьёвщик, но скупал он только пустые бутылки и тряпьё.

— Дяденька, вот я вам камней притащил, — сказал запыхавшийся Улле и пока зал на свой мешок.

— Каких ещё камней? — удивился старьёвщик.

— Обыкновенных, — сияя, ответил Улле — Булыжников. Я их у нас в саду набрал.

— Ах вот оно что! — сказал старьёвщик. — Ну, дружок, на этот раз ты дал маху.

Тогда Улле вспомнил про первое апреля. Он покраснел как рак, схватил свой мешок и потащил его прочь. А Лассе стоял за изгородью и орал во всю глотку:

Первого апреляНикому не верю!

Пасха в Бюллербю

А сейчас я вам расскажу, как мы в Бюллербю праздновали Пасху.

В среду на Страстной неделе Бритта и Анна пришли ко мне рано утром, потому что мы собирались делать так называемые страстные паспорта. Это такие бумажки, которые незаметно прикрепляют людям на спины. Мы нарезали много-много бумажек и нарисовали на них смешных человечков. На одном мы написали «Сердитый орангутанг», на другом: «Берегитесь собак!», и всё в таком духе. В комнате Лассе и Боссе стоял страшный шум. Они тоже делали страстные паспорта. Улле, конечно, был с ними и помогал им.

Мы набили этими паспортами свои карманы и пошли к Лассе, Боссе и Улле и позвали их поиграть с нами на улице. Только затем, чтобы при случае прикрепить на них сделанные нами паспорта.

Мы побежали к лесопильне в Северной усадьбе и стали там лазить по доскам. И всё время старались изловчиться и прикрепить друг другу страстные паспорта. Но это было бесполезно — все боялись поворачиваться спиной друг к другу. Вскоре пришла Агда, наша служанка и позвала нас домой обедать. Лассе первый спрыгнул с досок, догнал Агду и пошёл рядом с ней, что-то оживлённо ей рассказывая. Агда даже не заметила, как он прикрепил ей на спину паспорт. «Я до смерти люблю Оскара!» было написано на этом паспорте. Оскар — это наш работник. Когда Оскар пришёл на кухню обедать, Агда ходила по кухне и на спине у неё красовалась бумажка с надписью: «Я до смерти люблю Оскара!» Оскар увидел надпись, хлопнул себя по колену и сказал:

— Молодец, Агдочка, молодец!

Лассе, Боссе и я захохотали во всё горло. Наконец Агда сообразила, какой сегодня день, пощупала свою спину, сорвала бумажку и бросила её в печку. Но она тоже смеялась.

Когда мы поели, мне удалось прикрепить страстной паспорт Лассе на куртку, которая висела на стуле. Он надел куртку и ничего не заметил. Мы вернулись на лесопилку, Лассе снова залез на доски с белым паспортом на спине, на котором было написано: «Я так глуп, что меня все жалеют». Ой, как мы смеялись! Ведь Лассе всегда говорил, что ещё не родился тот человек, который сумел бы прикрепить ему на спину страстной паспорт.

А в страстной четверг мы играли в пасхальных ведьм. Все нарядились в женские платья. И мальчишки тоже. Я повязала на голову Агдин клетчатый платок, надела её полосатый передник и длинную чёрную юбку. А кочерга служила мне лошадкой. А Лассе взял из амбара большую метлу. Я поехала в Северную усадьбу и отвезла Бритте и Анне пасхальное письмо «Старая ведьма собирается ехать на Лысую гору и желает вам весёлой Пасхи!»

Папа в это время жёг в нашем саду прошлогодние листья и мы все, пасхальные ведьмы, стали прыгать через кучки листьев, в которых тлел огонь, и играли, будто мы находимся на Лысой горе. В саду пахло весной. Когда жгут листья, всегда пахнет весной. Мы с Анной даже решили на днях пойти и посмотреть, не распустились ли уже фиалки на нашем заветном местечке за прачечной.

На Пасху папа с мамой были приглашены в гости к пастору в Большую деревню, а нам разрешили устроить яичный пир и пригласить на него Бритту, Анну и Улле. Ведь у мамы куриная ферма, так что яиц у нас предостаточно. Правда, Боссе считает, что почти все яйца несёт его Альбертина, но он ошибается.

— Тебе, наверно, кажется, что твоя Альбертина строчит яйцами, как пулемёт? — спросил у него Лассе.

Пировать мы собирались на кухне. По случаю праздника стол был накрыт синей скатертью, и мама разрешила нам взять жёлтые пасхальные тарелки. В вазе стояли берёзовые ветки. И все яйца были выкрашены в красный, жёлтый и зелёный цвет, потому что крашеные яйца гораздо вкуснее некрашеных. Мы даже написали на яйцах стихи. Например:

Это яйцо предназначено Анне.Съешь его вместо оладий в сметане.

Придумал это стихотворение, конечно, Лассе, но Боссе оно не понравилось.

— При чём тут оладьи в сметане? — сказал он. — Нас и не собирались ими кормить.

— А откуда ты знаешь, вместо чего мы будем есть эти яйца? — возразил Лассе. — Но если хочешь, давай напишем иначе:

Это яйцо предназначено Анне.Съешь его вместо котлеты в сметане.

Боссе и это стихотворение не понравилось. Но больше мы ничего придумать не успели. Пришли Анна, Бритта и Улле, и мы сели пировать. Нам было очень весело. Мы соревновались, кто съест больше яиц. Я смогла съесть только три яйца, а вот Улле съел шесть.

— Альбертина — незаменимая курица, что бы мы без неё делали? — сказал Боссе после пира.

А потом мы стали искать пасхальные яйца с карамелью, которые мама нарочно от нас спрятала. Каждую Пасху Лассе, Боссе и я получаем от мамы с папой по большому пасхальному яйцу с карамелью. Но в этом году мама сказала, что если мы согласимся получить не такие большие яйца, как всегда, то она купит такие же яйца для Анны, Бритты и Улле. Это будет им сюрприз. Конечно, мы согласились. Мама очень ловко спрятала эти яйца в шкафу, где стояли кастрюли. Яйца были серебряные с маленькими цветочками. Такие хорошенькие! В каждом лежал цыплёнок из марципана и много карамели.

Дома никого не было. И нам разрешили лечь спать, когда мы захотим. Агда ушла куда-то с Оскаром. Мы погасили свет и стали в темноте играть в прятки. Сперва мы посчитались — эппель-пеппель-пирум-парум, — и водить выпало Боссе. Я спряталась очень хорошо: в гостиной на подоконнике за занавеской. Боссе несколько раз прошёл мимо и ничего не заметил. Но оказалось, что Бритта спряталась ещё лучше. У нас в сенях стоят папины резиновые сапоги, и над ними висит плащ, который папа надевает по утрам, когда возит молоко в Большую деревню. Бритта влезла в эти сапоги и прикрылась плащом. Боссе долго-долго не мог её найти. В конце концов мы даже зажгли свет и стали искать её все вместе. Мы кричали: «Бритта, выходи!», но она молчала и не выходила. А заглянуть за плащ никому и в голову не пришло, кто же знал, что она прячется там внутри.

— Наверно, она умерла и уже никогда нам не ответит, — сказал Улле.

Но тут из-за плаща раздался смех, и перед нами появилась живая Бритта в папиных сапогах.

Бритта предложила нам сыграть в «Кота в сапогах», ей, конечно, хотелось быть котом, но Анна сказала, что лучше пойти к дедушке и угостить его гоголем-моголем. Мы взяли стаканы, яйца и сахарный песок и побежали к дедушке. Он, как всегда, сидел в качалке перед печкой, и очень нам обрадовался. Мы уселись на полу и стали взбивать гоголь-моголь так, что брызги летели по всей комнате.