Ни единого шанса - Ксюша Иванова

входу в больницу. Она оглядывается еще раз через плечо, смеривает его взглядом всего — от кроссовок до растрёпанной макушки и, в итоге, неожиданно останавливает свой взгляд на машине! Поднимает одобрительно бровь. Хм, акценты расставила… Меня она, естественно, в упор не замечает совершенно.

А он вроде бы и не смотрит на нее, но каким-то образом умудряется засечь интерес:

— Давай целуй, а то украдет меня какая-нибудь баба Яга, будешь знать!

— Не украдет, — очень стараюсь не обижаться, но обида невольно сквозит в голосе. — Если сам не захочешь украсться!

— Не захочу. Я только-только вернулся к законной владелице! — притягивает к себе за талию, своим лбом вжимается в мой.

— Правильное решение, — прикасаюсь губами к уголку улыбающихся губ.

…А потом, когда он уезжает, когда начавшийся день разводит нас в разные стороны, я хожу и делаю все то, что было задумано, я ни секунды не отдыхаю, но в мыслях только одно — ожидание нашей будущей встречи, наши ночные разговоры, его поцелуи… И я скучаю. По его улыбке, по его насмешливым карим глазам, по шуточкам его… Я тороплю вечер, да что там! Я жизнь свою тороплю — пусть только побыстрее приезжает!

И к его приезду я уже настолько успеваю соскучиться, что бегу к двери, как только раздается стук! И бросаюсь ему на шею, как будто век не видела, как будто так можно, как будто не стыдно и правильно вот так вот выражать свои чувства к нему!

— Так-так, девушка, аккуратнее, торт помнете! — расплывается в радостной улыбке Ванечка.

А у него и торт, и пакеты какие-то… А во второй руке, которую он вытаскивает из-за спины, — букет белых роз… А мне никто и никогда их не дарил!

— О Ванечка! Ты т-т-торт нам принес! — пищит сестра где-то за спиной, а мне чудится, что в другой комнате или даже в другом мире, и добавляет, как будто ест их, по крайней мере, через день. — Я такой люблю!

И я не знаю, почему у меня дрожат пальцы, когда я расставляю по одному цветы в бабушкину трехлитровую банку, наполненную водой за неимением вазы. Может быть потому, что я никогда не верила в чудо, но сейчас со мной происходит именно оно?

Я слышу, как он подходит сзади. Специально не поворачиваюсь — откуда-то появляется смущение, я волнуюсь дико, как будто это — наша первая встреча! Как будто у меня экзамен, а я снова потеряла дар речи…

— Я соскучился, — шепчет мне на ухо. И от шепота этого, от горячих губ тут же, вслед за словами, вжимающихся в чувствительное местечко за ухом, мне становится жарко, словно кипятком обливают с головы до ног! Разворачивает к себе, и снова шепотом, теперь уже щекоча мои губы. — А ты? Скучала по мне? Да?

— Да, — как зачарованная повторяю я, не имея сил отвести взгляд от его шоколадных глаз.

— Цветы нравятся? — спрашивает, и по искоркам в глазах я понимаю, что где-то в его словах скрывается подвох, но жар его тела, но его губы, скользящие по щеке, напрочь лишают меня возможности мыслить связно.

Отвечаю, конечно же:

— Да.

— Разрешишь мне завтра на сделке присутствовать?

— Да, — отвечаю по инерции. Потом, естественно, прихожу в себя и возражаю. — Нет! Борис Васильевич сказал, чтобы никого лишнего не было!

— Вот не надо мне этого! Сказала "да" — держи слово! Да и разве я — лишний? Будешь так говорить, мы с Лилечкой обидимся, — и громко кричит в сторону комнаты, где Лилька шелестит принесенными им пакетами. — Правда, Лилек?

— Правда, Ванечка!

49 глава. София

Конечно, Волков сам не приезжает ко мне в бабушкину квартиру. Вместо него, как и предупреждал Борис Семёнович, появляется какой-то мужчина в строгом костюме и с красивым кожаным портфелем в руках.

Он, не разуваясь, проходит в кухню и, опять же без приглашения, садится за стол.

Ванечка молча разглядывает его, полуприсев на подоконник. Даже не здоровается! Впрочем, человек же не с добром пришел, не много ли ему чести — здоровья желать? Наверное, Ванечка прав…

Я жду каких-то разъяснений и расспросов, в частности о том, где будет прописан ребенок-инвалид, закреплённый на этой территории и потеряющий ее после подписания документов.

И опять же, даже элементарные юридические знания, почерпнутые из интернета, подсказывают мне, что уж я-то продать бабушкину квартиру никак не смогу — я ж не хозяйка! По документам жилплощадь принадлежит моей бабушке, а ее сейчас дома нет… Да и не согласится она подписывать ни за что! Но Саницкий сказал, что документы нужно взять и со всем соглашаться, и я поступала согласно нашего плана.

Но Волков и его команда, похоже, думали не так, как я — для них, вероятно, все было возможно!

— Вот дарственная тебе от твоей бабули, — скучающим тоном говорит так и не представившийся нам мужчина. — Вот — договор купли-продажи от тебя и некоего Севастьянкина И.С. Первый документ подписывает твоя бабуля, второй — ты сама. Три дня у тебя.

Он застёгивает металлический язычок на портфеле и порывается встать.

— Стоп-стоп, — от своего места тут же отталкивается и Ванечка.

Я ужасаюсь! Ой, нет! Только не это! Борис Васильевич именно о такой проблеме и говорил — Ванечка сейчас все испортит! А мне нужны документы и, более того, мне нужно, чтобы их приехал забирать именно Волков! И у меня был план! Но Ванечка же…

— Вы что-то хотели, молодой человек? — все-таки поднимаясь, выдает мужик.

— Хотел. Просто спросить хотел. Я — будущий юрист. Хочу подработать так, чтобы и толк был, и доход. Может быть, вам нужен толковый и оч-чень грамотный специалист в помощники?

Мужик пораженно замирает на самом выходе из комнаты. И оборачивается уже с интересом в глазах, направленным в Ванечкину сторону.

— Очень грамотный? — закатывает он глаза в потолок. — Ну-ну… Помощник пригодится, но возьму только если вот это дельце мне забабахаешь без сучка и задоринки. Послезавтра приеду за бумагами и тогда посмотрим и поговорим.

— Окей, — салютует ему двумя пальцами бесстрашный Ванечка. — Всё сделаю в лучшем виде.

— Но учти, решение о приеме в команду принимаю не я, а лично хозяин…

— Волков, что ли?

— Волков.

— А как мне с ним увидеться?