Чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

— ты кто? Гнев-птица? Голод-гусь? Ложь-уточка?

В ответ донеслось возмущённое:

— Кря-кря!

Никифор, схватившись за голову, пробормотал:

— Я с вами скоро сам крякнусь.

Пушок же не унимался:

— А вдруг нас подставили? Тая, ты вообще уверена, что это Стратим-птица была?

— Не совсем… — отвечать на их нападки уже не хотелось, но молчать, потупившись, было бы ещё хуже.

— А если её наши враги подослали? Мало ли кто извести тебя хочет, чтобы Дивнозёрье к рукам прибрать! — коловерша вздыбил шерсть. — Лучше унеси эту Вельку от греха подальше. Я не могу с ней в одном доме находиться! Уже который день на улице ночую…

Домовой же, цокнув языком, добавил:

— Уж не ожидал от тебя, Таюшка-хозяюшка, такого головотяпства! В кои-то веки соглашусь с Пушком: не бывать энтой мерзости в моей избе!

Тут уж Тайке стало совсем тошно.

— Я тоже от вас такого не ожидала! — голос задрожал от обиды. — Думала, поможете мне разобраться, поддержите. А вы напустились вдвоём на одну и рады. Ой, да ну вас!

В сердцах она сдёрнула с вешалки куртку, оборвав петельку, наспех сунула ноги в кроссовки, схватила коробку с горюшком и выбежала на улицу, глотая слёзы. Так, шаг за шагом, — сама не заметила, как оказалась на остановке.

Подошёл автобус, Тайка запрыгнула в него, забралась на высокое сиденье над колесом (в детстве ей нравилось думать, что это трон) и прислонилась виском к стеклу.

Рядом долго устраивалась какая-то бабулька, возилась, размещая пожитки, пихала Тайку под коленку острым углом сумки-тележки (Да что она там возит? Кирпичи, что ли?), а потом сварливо поинтересовалась:

— Ну и куда намылилась така малая на ночь глядя?

— К маме еду, — Тайка хлюпнула носом. — Меня тут никто не любит!

И сама подумала: «Да что за чушь я несу?» Но эмоции снова захлестнули, и глас здравого смысла умолк.

— Кто энто у тебя в коробке шуршит, деточка? — прошелестела старуха. — Разве можно с курями в автобус?! Ой, смари, оштрафуют тебя…

— Пускай оштрафуют, хуже уже не будет… — отмахнулась Тайка.

А Велька громко закрякала, словно споря, мол, не курица я, бабка, разуй глаза.

— Батюшки-светы! — ахнула попутчица, и Тайка отлипла от окна, вмиг узнав этот голос.

— Мара Моревна? А вы-то что здесь делаете?

И куда только подевались бабкины пожитки и шуршащий болоньевый плащ? Рядом с ней сидела черноглазая чародейка в зелёном сарафане, с едва тронутыми осенней желтизной листьями в волосах и крайне недовольным видом:

— Да вот хотела вразумить одну непутёвую ведьму, решившую удрать из Дивнозёрья на ночь глядя! А ну-ка выходь за мной, беглянка!

Автобус резко затормозил и распахнул двери. Что поделать, пришлось высаживаться. Тайка спрыгнула на обочину, чувствуя, как щёки горят от стыда.

— И вовсе я не пыталась удрать, — она запнулась на полуслове: ну кто ей теперь поверит?

Мара Моревна, взяв Тайку под локоток, отвела её к лавочке под ёлками.

— А в город зачем подалась?

— Сама не знаю, что на меня нашло, — Тайка пожала плечами. — Такая обида нахлынула, будто камнем придавило, вдохнуть не могла, а сейчас вдруг раз — и отпустило. Ой, Пушок с Никифором, наверное, волнуются, по всему Дивнозёрью меня ищут… как нехорошо получилось.

— Поведай-ка мне всё по порядку, — чародейка села рядом, приобняв Тайку за плечи.

Пришлось выложить всё начистоту. Да, Тайка помнила, что Стратим просила не упоминать её имени, но утаивать тоже ничего не стала. Всё-таки с Марой Моревной их давняя дружба связывала, а эту птицу она всего один раз видела.

С каждым новым словом чародейка хмурилась всё больше, теребя кончик чёрной косы, и наконец выдохнула:

— Ясно… зря я на тебя напустилась. Всему виной негодяйка Стратим. И эта её птица обманутых ожиданий, — она кивнула на коробку.

Так вот какое горюшко им подсунули! Тайка поёжилась, обхватив руками плечи. Ночи уже были прохладными.

— И что же теперь делать?

— А ничего. Отдай её мне. Может, Стратим и не врёт насчёт ветров-шалунов, а может, и подмухлевала малость… — Мара Моревна тоже сплела руки на груди. — В любом случае это для меня посланьице.

— Для вас?! — Брови Тайки поползли вверх.

— Стратим правду сказала — не пущаю я её в Дивнозёрье и сама в край волшебный тоже без надобности не хожу. Это как раз из-за обманутых ожиданий случилось… — голос чародейки шелестел, словно ветер в осенней листве, и Тайке приходилось прислушиваться, чтобы не пропустить ни слова. — Приюта я однажды у ней на острове Буяне попросила, а она возьми да откажи, хоть прежде клялась, что в любой беде поможет. Ух, я и разозлилась! С тех пор мы не разговариваем.

— А почему она отказала-то? — удивилась Тайка.

— Того не ведаю. — На скулах Мары Моревны заходили желваки.

— И вы даже не дали ей оправдаться?!

— Данное слово держать надо! — вскинулась чародейка.

— Но обстоятельства бывают разные… вот меня же вы сейчас выслушали. А со стороны всё выглядело будто бы я слово решила нарушить, из Дивнозёрья сбежать.

Из коробки донеслось:

— Кря-кря-кря! — похоже, Велька тоже хотела высказаться.

— Ты ещё со мной поспорь! — фыркнула чародейка, приоткрывая крышку. А Тайка всплеснула руками:

— Ой, как же это! Она раньше совсем чёрная была, а теперь вдруг стала беленькая.

— Хитра сестрица Стратим! Знала, кого ко мне подослать… — усмехнулась Мара Моревна. — Это всё твои чары, хранительница. Только ты могла птицу обманутых ожиданий в птицу надежды превратить.

— Но я же ничего не делала! — Тайка непонимающе моргала, а чародейка уже откровенно веселилась.

— Ты не побоялась приютить горюшко, заботилась о нём, даже от своих друзей его оберегала — вот добро добром и вернулось. Чую, не зря ветры пёрышко вырвали да унесли…

— Значит, вы теперь помиритесь со Стратим-птицей? — Тайка сложила руки. — Ну, пожалуйста!

Мара Моревна призадумалась, но тут Велька снова высунула голову и вопросительно крякнула — это решило всё.

— По крайней мере, мы поговорим и обязательно всё выясним. Ведь теперь у нас есть надежда.

Тайка расплылась в улыбке и хотела ещё что-то сказать, но мысль ускользнула, потому что из лесополосы вдруг донеслось отчаянное: «Тая!» — и ей навстречу выпорхнул взъерошенный Пушок.

— Вот ты где! — он налетел, обнял её крыльями. — А мы тебя ищем, ищем, с лап сбились… ты уж прости, а? Мы с Никифором уже поняли, какой ерунды тебе наговорили. Сами не знаем, что на нас нашло, будто зачаровал кто… Давай, возвращайся вместе с Белькой. У нас оладушки есть с яблочным повидлом! А завтра на свежую голову уж придумаем, что делать с нашим общим горюшком. Кстати, а где оно?

Тайка огляделась, но рядом не было уже