Ветер Дивнозёрья - Алан Григорьев

цветком, похожим на маргаритку, и положил Василисе на грудь.

— Твоя очередь, ведьма.

— Что я должна сделать? — Тайка встала за его спиной.

— Надень перстень Вечного Лета и прикоснись камнем к ее лбу.

Лис ласково провел по лицу матери, будто хотел поправить выбившуюся из косы прядку. Но пригладить обледеневшие волосы было не так-то просто.

Яромир, порывшись в кармане, достал перстень и протянул его Тайке. Тот потеплел в ладони, словно почуяв царскую кровь. Ох, только бы получилось!

Она надела кольцо на большой палец, но оно все равно оказалось велико — под дедушкину руку. Всего одно прикосновение волшебным камнем, и фарфоровая заостренность черт ушла, к щекам Василисы вернулась краска, губы тоже порозовели. Казалось, пленница сейчас вздохнет… Но, увы, грудь оставалась недвижимой. Лис медлил, будто собираясь с мыслями.

— Ты должен позвать ее, — напомнил Май. Его голос прозвучал прямо над ухом у Тайки, и та вздрогнула: и когда он только подкрасться успел? — Скор-рее, а не то ее сон…

— Знаю, — отмахнулся Лис. — Не торопи меня.

Он склонился над Василисой, окропил ее губы живой водой и прошептал:

— Ма-ам…

Ничего не произошло. Тайке показалось, что ресницы Василисы слегка дрогнули, но, возможно, это была лишь игра воображения.

— Ма-ам! — уже настойчивее повторил Лис, тряся ее за плечи. — Очнись, ну же! Ты мне нужна.

Тайка подумала, что он сейчас заплачет. Почему же Василиса не просыпается? Неужели все было зря?!

И тут с губ пленницы сорвался вздох. Лис схватил ее руки, согревая их дыханием. Он прятал лицо, но девушка была почти уверена, что Кощеевич плачет.

— Как же долго я спала… — Василиса открыла глаза. — Прости, сынок.

— За что ты извиняешься? — Его голос дрожал.

— За то, что не могла быть рядом все это время.

— Не важно. Главное, ты проснулась.

Лис хотел добавить что-то еще, но торжественность момента нарушил негодяй Пушок. Сорвавшись с Тайкиного плеча, он камнем упал на грудь Василисы и завопил:

— Василисушка! Очнулась, родненькая! Помнишь меня? Помнишь?

— Пушок? И ты здесь, пострел? — Ее синие глаза широко распахнулись от удивления. Пленница сгребла его в охапку, прижала к себе. — И когда ты только говорить научился?

— Я всегда умел. — Коловерша обнимал ее крыльями. — Ты просто не понимала. Ух, как же я по тебе соскучился!

И Тайка вдруг почувствовала укол ревности. Конечно, ей сразу стало стыдно. Она ведь радоваться должна встрече старых друзей.

— Значит, нам будет о чем поговорить, — улыбнулась Василиса, и Пушок закивал:

— Да-да, я тебе все расскажу. Ты столько всего пропустила.

— Простите, что прерываю вашу идиллию, — скривился Лис. Похоже, его тоже не порадовало, что мать уделяет больше внимания коловерше, чем собственному сыну. — Но нам пора. Не ровен час, Доброгнева почует, что чары спали. Мам, ты можешь идти?

— Думаю, да. — Василиса села на постели. Понадобилось чуточку выждать, чтобы голова перестала кружиться, и она встала, оперевшись на руку сына. — Ой, Маржана, и ты тут? И Тайка! Как же вас всех судьба свела?

— Неисповедимы пути судьбы, — пожала плечами мара. — Лис прав, потом наобнимаетесь. Идемте уже…

— Если устанешь, я тебя понесу, Василисушка, — муркнул Пушок, и все рассмеялись. Кроме Тайки.

Нет, она понимала, что это шутка: коловерша был слишком мал, чтобы унести взрослого человека. Но все-таки… Ее он никогда не предлагал взять на ручки, даже когда маленькой была.

Василиса же вдруг заметила Яромира, шагнула к нему, раскрывая объятия, и вдруг остановилась. Улыбка на ее лице уступила место смущению:

— Прости, дивий воин, обозналась я. Думала, старого знакомого встретила…

— Я посланник царя Радосвета, — поклонился Яромир. — Он сам не мог прийти. Но просил передать, что держит свое слово.

— Маленький волчонок уже царь? Надо же, как летит время… Что ж, надеюсь, что однажды я поблагодарю его лично. А всем вам прямо сейчас скажу спасибо. Уже не чаяла я живой выбраться из Сонного царства. Ниточка моя истончилась, я видела. Думала, все, не судьба…

Она притянула сына к себе и положила голову ему на плечо. А Тайка неожиданно для самой себя вдруг выдала:

— Подумаешь, судьба! Не все предрешено. Многое зависит от нас, от наших поступков, мыслей и мечтаний. Главное — никогда не сдаваться, идти до конца.

— Ох уж эти смер-ртные… — с усмешкой протянул Май. — Легко вам говорить. Вы-то судьбу менять способны.

Лис хлопнул его по плечу:

— Все способны!

— Так ты тоже наполовину смер-ртный. А дивьи и навьи люди не могут позволить себе такой р-роскоши.

Он глянул на Яромира, словно ища поддержки. Дивий воин хотел что-то сказать, но Маржана его опередила:

— Думаю, ведьма права. Уверена, что меня в замке вообще не должно было быть. Все к тому шло. И зарекалась я, и возможность остаться в стороне была. Но вот я здесь. Не судьба это решила, а я сама. Подумайте об этом, господа упрямцы.

— Да они просто фаталисты! — хохотнул Пушок.

— Кем-кем ты меня сейчас обозвал?! — надулся Май.

Пришлось Тайке пояснять:

— Это не ругательство. Пушок хотел сказать, что ваша вера в то, будто все на свете предрешено, мешает вам надеяться на благополучный исход.

— Я пр-ривык ждать худшего, — согласился советник. — Так гор-раздо меньше р-разочарований. Да и жизнь р-раз за р-разом доказывала, что мир-р неспр-раведлив.

Тайка вздохнула: позиция была ей понятна, но разделять ее не хотелось совершенно.

— Знаешь, как у нас говорят: «Желающих судьба ведет, а нежелающих тащит».

— А еще: «Под лежачий камень вода не течет», — поддакнул коловерша.

— Ишь, набр-росились. — Май почесал в затылке. — С вами спор-рить — себе дор-роже: не успеешь оглянуться, все пер-рья выщипаете.

— Надейся на лучшее, но готовься к худшему, — вдруг вставил Яромир. — Вот так можно объединить все, что вы тут наговорили. Сейчас мне это кажется единственно разумным решением. И хватит заумных рассуждений на сегодня. Уходим.

До последнего Тайка боялась, что на выходе их встретят стражники Доброгневы, но путь был свободен. Когда они снова нырнули в подземелье, от сердца немного отлегло. Это что же? У них получилось? Полдела позади! Вот она, Василиса, живая и здоровая. Значит, у Лиса теперь развязаны руки, и ему нет надобности держаться в стороне от войны с Доброгневой. Но радоваться без оглядки все-таки не получалось. Нерешенные проблемы зудели в голове, словно комары. Задумавшись, она споткнулась о камень и — вот незадача — подвернула ногу. Глаза наполнились слезами боли вперемешку с обидой. Ну почему так все глупо выходит?

А друзья шагали вперед, вот завернули за угол и исчезли из виду. Еще не хватало заблудиться в этом подземелье. По-хорошему, стоило их, конечно, окликнуть, но Тайке было так