Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Кир Булычев

Мама печку растопила, комнату проветрила и к нам подошла.

— Ну-ка! Где ваши мокрые дырки? — спросила она и пощупала меня сквозь рваную майку. А потом говорит папе:

— Эх, ты! Вместо того чтобы новые законы физики открывать, лучше бы вытер сына после дождя. Это же мокрое тело сквозь дырки проступает!

Папа пощупал меня и говорит:

— Ой! Теперь и майка от мокрого тела намокла. Сын может простудиться.

Они сняли с меня майку вместе с мокрыми дырками, вытерли насухо и завернули в папин охотничий плащ.

Я согрелся и заснул.

И приснилось мне, будто я сижу на зелёной солнечной лужайке, а вокруг меня летают дырки и чирикают словно воробьи:

— Чирик-чирик! Чирик-чирик…

Я крошу им белый хлеб, а они клюют его и кричат радостно:

— Спасибо, Аркаша! Спасибо, Аркаша!

И так всё здорово! Только непонятно, почему они меня Аркашей называют? Ведь меня же Олежкой зовут…

Полдник у пополдников

— Через полчаса мы пополдничаем, — сказала мама. — Вы еду приготовьте, а я пока бельё постираю.

— Есть! — сказал папа и откозырял маме.

— К пустой голове руку не прикладывают, — сказала мама и ушла стирать бельё.

А папа надел себе на голову кастрюлю и снова откозырял.

— Теперь голова не пустая, — сказал он. — Я — пополдник!

Он надел мне на голову маленькую кастрюльку и торжественно объявил:

— А тебя назначаю своим заместителем — подпополдником.

— Есть! — откозырял я.

— Налево! — скомандовал пополдник папа. — Шагом марш!

И мы стали ходить кругами по кухне, как солдаты на параде.

Раз-два, раз-два!

— Папа, а почему у тебя нет погон? — спросил я. — Ведь у всех пополдников есть погоны со звёздами…

— Звёзды — у полковников, — поправил меня папа. — А я пополдник, у меня другие знаки отличия.

Он достал из сковороды шесть длинных макарон и развесил их по своим плечам. На каждое плечо — по три макаронины.

— Я — пополдник! — гордо сказал папа.

— Мне тоже хочется, — сказал я.

Тогда папа достал из сковороды ещё четыре макаронины и развесил их по моим плечам. На каждое по две.

Мы снова стали маршировать по кухне, высоко задирая ноги. Вдруг папа остановился и прогремел командирским голосом:

— Товарищ пополдник! За высокое задирание ног вам присваивается звание старшего подпополдника. Ура!

— Ура!!! — завопил я, глядя, как папа вешает мне на каждое плечо ещё по одной макаронине.

— Но поскольку я старше тебя, — сказал он после этого, — то мне должно быть присвоено звание самого старшего пополдника.

На его плечах тут же оказались по четыре макаронины. Потом мы снова маршировали и снова присваивали друг другу звания. Скоро все макаронины из сковороды уже висели на наших плечах.

Мама застала нас в самый торжественный момент — когда мы делили пополам последнюю макаронину.

— Полдник готов? — спросила она, удивлённо раскрыв глаза.

— Мы — пополдники твоей непобедимой армии, а ты — наш генерал! — объявил папа.

А мама только вздохнула. Потом сняла с нас макароны, положила их в сковородку и стала готовить обычный полдник.

И. Пивоварова

Селиверстов не парень, а золото!

Селиверстова в классе не любили. Он был противный.

У него уши красные были и торчали в разные стороны. Он тощий был. И злой. Такой злой, ужас!

Однажды он меня чуть не убил!

Я в тот день была дежурной санитаркой по классу. Подошла к Селиверстову и говорю:

— Селиверстов, у тебя уши грязные! Ставлю тебе двойку за чистоту.

Ну что я такого сказала?! Так вы бы на него посмотрели!

Он весь побелел от злости. Кулаки сжал, зубами заскрипел… И нарочно, изо всей силы, как наступит мне на ногу!

У меня нога два дня болела. Я даже хромала. С Селиверстовым и до этого никто не дружил, а уж после этого случая с ним вообще весь класс перестал разговаривать. И тогда он знаете, что сделал? Когда во дворе мальчишки стали играть в футбол, взял и проткнул футбольный мяч перочинным ножом.

Вот какой был этот Селиверстов!

С ним даже за одной партой никто не хотел сидеть! Бураков сидел, а потом взял и отсел.

А Сима Коростылёва не захотела с ним в пару становиться, когда мы в театр пошли. И он её так толкнул, что она прямо в лужу упала!

В общем, вам теперь ясно, какой это был человек. И вы, конечно, не удивитесь, что, когда он заболел, никто и не вспомнил о нём.

Через неделю Вера Евстигнеевна спрашивает:

— Ребята, кто из вас был у Селиверстова?

Все молчат.

— Как, неужели за всю неделю никто не навестил больного товарища?! Вы меня удивляете, ребята! Я вас прошу сегодня же навестить Юру!

После уроков мы стали тянуть жребий, кому идти. И, конечно, выпало мне!

Дверь мне открыла женщина с утюгом.

— Ты к кому, девочка?

— К Селиверстову.

— А-а, к Юрочке? Вот хорошо! — обрадовалась женщина. — А то он всё один да один.

Селиверстов лежал на диване. Он был укрыт вязаным платком. Над ним к дивану была приколота салфетка с вышитыми розами. Когда я вошла, он закрыл глаза и повернулся на другой бок, к стене.

— Юрочка, — сказала женщина, — к тебе пришли.

Селиверстов молчал.

Тогда женщина на цыпочках подошла к Селиверстову и заглянула ему в лицо.

— Он спит, — сказала она шёпотом. — Он совсем ещё слабый!

И она наклонилась и ни с того ни с сего поцеловала этого своего Селиверстова.

А потом она взяла стопку белья, включила утюг и стала гладить.

— Подожди немножко, — сказала она мне. — Он скоро проснётся. Вот обрадуется! А то всё один да один. Что же это, думаю, никто из школы не зайдёт?

Селиверстов зашевелился под платком.