Ни единого шанса - Ксюша Иванова

коленках от возраста штанов и постоянной их носки! Ты не думай, я стираю свои вещи! Просто ношу их очень давно, поэтому у моей куртки рукава не отстирываются до конца! Впрочем, думай ты все, что хочешь! Мне это совершенно безразлично! Я вот сейчас суну тебе в руки ребенка и делай с ним все, что сможешь! А я пойду домой!

И я уже развернулась, чтобы так и поступить. Но парень вдруг решил взять себя в руки и не пялиться на меня больше. Наоборот, он вместе с коляской догнал меня и пошел рядом, иногда поглядывая в сторону ребенка. Правильно, нечего пялиться на чужих людей, смотри лучше на своего ребенка!

— Слушай, спасительница, а давай познакомимся? — зачем-то сказал он.

И я честно пыталась удержать свои брови на месте и не дать им поползти вверх на лоб. Но они все равно это сделали, скорее всего придавая мне вид лихой и придурковатый…

Я отрицательно покачала головой. Ну, во-первых, это совершенно ни к чему — слабо верилось, что он это из искреннего интереса к моей скромной персоне сказал, скорее, просто из благодарности. А во-вторых, уже неделю как я снова не разговаривала. Моя фонастения вернулась, напрочь лишив голоса и возможности подпевать нашей вокалистке Женечке! Я могла только шептать. И когда вернется голос, было неизвестно…

— Да ладно! Почему? Ты не думай! Марусенция — не моя дочка! Честное слово!

Я с удивлением уставилась на него.

— Честное-пречестное! — у него было очень привлекательное лицо — шоколадные глаза, обрамленные длиннющими ресницами, густые темные брови, здоровая кожа, без единого прыщика, золотистая щетина на подбородке — бреется значи… Сколько же ему лет? — Это дочка моей сестры. Вероника сейчас должна забрать ее. Если не веришь, сможешь сама в этом убедиться! Только побудь с нами еще немного! Пожа-алуйста!

Я пожала плечами, давая понять, что мне, собственно, все это безразлично. И ускорила шаг. Но мажорчик не отставал.

— Не, ну, я прямо заинтригован! Что тебе жалко, что ли? Скажи имя! Иначе… Иначе я за себя не отвечаю!

И что ты сделаешь! Спросила его одними губами, забыв, что мы не знакомы, и знать о моей болезни он никак не может. И он обмер второй раз! Э-эх, сейчас спросит, не немая ли я…

— Ты… Ты немая, что ли? — ошарашенно прошептал парень.

Я поджала губы, давая понять, как сильно меня саму расстраивает этот факт. А потом подумала и решила признаться. Пальцем поманила его к себе, и он шагнул, настороженно заглядывая в мои глаза, как будто я хочу его съесть или укусить хотя бы, или, что вероятнее, опасаясь испачкаться, но все-таки приблизился. Потянувшись к его уху, для чего пришлось вместе с ребенком встать на носочки, я прошептала:

— Я временно немая. Съела тонну мороженого.

— Че, правда? — карие глаза так удивительно заискрились от смеха, что и мне вдруг стало смешно. — Куда ж в тебя столько вместилось — худая, как спичка.

Я снова пожала плечами, не рискуя схохмить еще что-нибудь — для этого ведь нужно будет снова приблизиться к нему, а мне это было нельзя делать! Совсем никак нельзя! Потому что мажорчик так классно пах, что от этого аромата у меня непроизвольно закрывались от удовольствия глаза и слабели ноги, угрожая не сдержаться и уронить меня саму и ребенка на землю!

— Спорим, я знаю, что может тебе помочь и вылечить твою болезнь? — продолжал он, с интересом заглядывая в мои глаза сбоку.

Я бросила на него вопросительный взгляд — валяй, озвучь! Я знала, что может помочь — дорогостоящее лечение, отсутствие стрессов и нагрузки на голос. Из всего вышеперечисленного мне было доступно только последнее — именно этим лекарством я и лечилась.

— Тебе поможет чашечка горячего кофе с горячими же круассанами в одном уютном кафе, которое находится тут неподалеку от парка! В благодарность за помощь я хочу тебя угостить!

Я пораженно покачала головой — и как ты, красавчик, себе представляешь наше совместное появление в кафешке? Я, как бомжиха, буду смотреться на твоем фоне! Впрочем, я так же буду смотреться даже совсем без фона… Нет! Покачала головой. Схватила со скамейки желтый листик и показала девочке, искренне радуясь ее восторгу — ребенок загулил, задергал ручками, запакованными в рукава комбинезона, желая схватить, потрогать, а, может быть, даже погрызть! Какая же прелесть эта девочка!

— Ну, не хочешь в кафе, у меня есть другое предложение! — не сдавался упрямый мажорчик, что-то рассматривая у себя в тонюсеньком и тоже безумно недешевом смартфоне. — Я думаю…

— Ванечка, какой же ты хитрец у нас! Заставил девушку с Маруськой сидеть, а сам, как обычно, в соцсетях зависаешь! — вдруг раздалось за моей спиной.

Я резко развернулась, инстинктивно крепче прижимая к себе девочку, чтобы не выронить от быстрого движения. И открыла рот от удивления — вот это пара! Длинноволосая высокая девушка с идеально красивым лицом в потрясающем плащике с вышивкой по подолу и в ботиночках на высоких каблуках и парень в коротеньком пальто и строгих брюках, с татуировками, виднеющимися на шее и тыльных сторонах ладоней, смотрелись так, что глаз не отвести, просто хоть часами разглядывай и завидуй! Они держались за руки, но по тому, как девушка дернулась ко мне, по тому как она взглядом буквально просканировала ребенка, мне сразу ясно стало — это родители девочки! А Ванечка, как она его назвала, не соврал совершенно, и он просто был ее временной нянькой!

И я зачем-то повторила, одними губами имя, так удивительно идущее ему:

— Ванечка…

— Ну, вот и познакомились, — недовольно буркнул он, заставляя меня улыбнуться.

4 глава. София

Открыв своим ключом старую обшарпанную дверь бабушкиной квартиры, я вошла в полутемную комнату — бабушка экономила свет и никогда не оставляла его включенным сразу в нескольких комнатах.

— Сонечка пришла! — бабушка заспешила из единственной комнаты, которую делила с моей младшей сестренкой. — Мы тебя так ждали! Так ждали! Лилечка все уши мне прожужжала: "Когда Софа придет? Когда Софа придет?" Гулять хочет ребенок! Вот бы был у нас в доме лифт, я бы с утра ее вывозила — в магазин бы могли пойти, в парке покататься! Что ж за власти у нас в городе — все обещают, обещают среду… как ее там…

— Доступную, ба! — шепотом подсказала