Елена Нестерина - Девочка-тайна

Ознакомительный фрагмент

Соученики Гликерии отшучивались и ничего конкретного не отвечали. Потому что сами ничего о ней не знали.

У классного руководителя Марины Сергеевны девочка вызвала сначала недоумение, а затем интерес. Новенькая не хамила, да и вообще не нарушала дисциплины. Физику – пусть на слабую троечку, но знала, уроков не прогуливала. Всё было в допустимых пределах. Но так что же, что? Ведь что-то если не отталкивало от неё Марину Сергеевну, то как-то настораживало. Да та же спокойная независимость и доброжелательная уверенность, с которой новая ученица держалась, – вот что. И, конечно же, внешний вид.

Ох, этот внешний вид…

Никаких готов и прочих нарядных неформалов в школе до этого не было. Руководство тщательно следило за внешним видом и моральным обликом паствы, старательно держа всех – от малышей до выпускников, в нескончаемом позитиве общешкольной жизни. Тематические вечера и просто дискотеки, самодеятельные концерты, конкурсы и турниры, КВНы и спортивные матчи – чего только не проводилось в школе, чтобы отвлечь учеников от негативного влияния улицы и неконтролируемого ухода в себя. Сами ребята – в школе существовал орган ученического самоуправления «Комитет добра и порядка», – учителя, и Марина Сергеевна, конечно, в том числе, пристально следили за тем, чтобы дети были понятны, просты и проницаемы. Вот потому и она, и остальные педагоги с первых же дней присматривались к новенькой из девятого «А» – но та умело балансировала на грани дозволенного, так что придраться, сделать замечание или велеть ей что-либо подкорректировать было невозможно. Так что и Марина Сергеевна, затаив смутную тревогу, старалась вести себя с Гликерией как и со всеми остальными учениками. Но на самом деле ей так хотелось подойти к девчонке и спросить… О чём спросить? Да хоть о чём-нибудь. В день поступления новенькой Марина Сергеевна узнала от директора, что последним местом, где обучалась девочка, была московская школа. Вот так да! Училась в Москве – и вдруг переехала! Почему, зачем? Все туда, а она оттуда. Так что спросить, спросить бы… Вот ведь какая загадочная девчонка. Тайна у неё какая-то была, вот хоть ты тресни! В такие моменты Марина Сергеевна себя останавливала. Что ещё за тайны? Ни у кого из ребят тайны нет, а у новенькой есть. Это плохо – тайны отвлекают от уроков. А все проблемы из Москвы – не живётся там спокойно, всё стараются в столице существовать поизощрённее, вот и расплодились разные готы-обормоты, эмо-проблемы, трэш – проевшие вам плешь… Такие мысли немного мирили Марину Сергеевну с действительностью – особенно в преддверии мучительных знакомств, которые устраивала для неё, одинокой неприкаянной девушки, озабоченная её будущим мама. Для чего и таскала Марину по гостям или приглашала к ним домой своих подруг и знакомых с великовозрастными сынками. И это было ужасно…

Имидж Гликерии по-прежнему интриговал. Хотя никакого готического грима на ней не было, украшений – кладбищенских или со склада металлоизделий – тоже. Одни и те же неброская цепочка с кулончиком, серебряная мелочь неценных колец на пальцах, иногда атласная ленточка на шее. Всё. Но эта девочка бросалась в глаза, как будто от неё шло излучение – и притягивало взгляды. В основном новенькая появлялась на уроках в том же боевом наряде, что был на ней в первый день. Пару раз её видели в узких брюках и чёрном свитере. Хотя и в красной водолазке тоже видели. И в толстой серой кофте из овечьей шерсти тоже. То есть чёрному цвету она иногда изменяла. В раздевалке, собираясь домой, она переобувалась – меняла балетки на шнурованные ботинки – высокие, до колена, изящные, в которых даже как-то жалко месить осеннюю грязь. Или на резиновые сапоги – тоже, конечно, чёрные и антрацитово блестящие. Надевала плотный плащ с большим капюшоном – и исчезала под завесой дождя.

Она спокойно и дружелюбно говорила всем «привет», когда утром входила в класс. Говорила «пока», когда перед отходом домой покидала раздевалку. Некоторых, например, того же Димку Савиных, спрашивала о чём-то – кажется, о том, какая в городе обычно зима и что делают зимой на физкультуре. На переменах или читала учебники, или переписывалась с кем-то в коммуникаторе, или, прикрыв глаза, слушала музыку, заткнув уши наушниками. Но чаще всего просто стояла у окна и смотрела вдаль – в тех кабинетах и коридорах, окна которых выходили на неровный ряд сараев, чахлый школьный сад и пустую бесприютную степь за ним. Лил дождь, били в стекло градины, задувало льдистой крупой – а Гликерия смотрела сквозь разгул непогоды. И иногда улыбалась. А чему, почему – непонятно.

Глава 3

Типаж «молодая ведьмочка»

И однажды приехала в школу на скутере. Оставив его на старом хозяйственном складе, ключами от которого владел завхоз, Гликерия отправилась на уроки. Отсидев их все – так же спокойно и с доброжелательной невозмутимостью, она отыскала завхоза, зашла на склад, вывезла оттуда на улицу свой мотороллер.

И тут её окружила толпа. Конечно, у некоторых ребят тоже были скутеры, и они тоже приезжали на них в школу. Но такого пристального внимания не привлекал до этого никто. Девушка в чёрном, ведущая в поводу чёрный блестящий скутер…

Оля Соколова, которая вместе с Таней Огузовой вышла из дверей школы, тоже увидела эту картину и поспешила присоединиться к толпе зрителей.

А Гликерия тем временем подкатила свой транспорт к воротам и только собралась сесть в седло, как к ней шагнул Костя Комков – самый популярный в школе парень выпускного возраста.

– О-о, какой скутерок! – с интонацией ухаря-купца произнёс он и протянул руку к рулю. – Дай-ка покататься.

Гликерия отвернула руль вбок, так что рука Костика цапнула только воздух.

– Не дам, – сказала Гликерия.

– Да не бойся. Кружок-другой проедусь, проверю твою машину. О! Сделаю этому скутеру тест-драйв! – оборачиваясь к своим приятелям, в числе которых топтался и Димка Савиных, теперь уже как добрый барин протянул Костик.

– Нет. Не дам, – отрицательно качая головой, повторила Гликерия.

Оля Соколова, которая невольно ощутила себя в группе поддержки новенькой, оглянулась на Таню и замерла – спорить с Костиком было себе дороже. Избалованный любовью девчонок разного школьного возраста и покровительством учителей, которые считали его обаяшкой и заводилой, – то есть очень нужным человеком в плане влияния на народные массы, он привык к популярности и сопутствующим ей благам. Только вот Гликерия, кажется, об этом не догадывалась. А любимец публики был капризен и злопамятен.

– Почему? – удивился Костик, вторично услышав «нет».

– Потому что я тебя не знаю, – сказала Гликерия, пожав плечами.

– Меня – не знаешь? – удивился Костик.

– Нет.

– Ну и что. А я хочу покататься. Дай. Жалко, что ли?

Костик смотрел на новенькую весело и нагло. А на него смотрела куча зрителей. И зрители эти, кстати, всё прибывали. Костя, большой любитель выступать на сцене, и в жизни с удовольствием устраивал забавные шоу. А интерес зрителей добавлял ему уверенности и куража.

– Жалко, – спокойно и твёрдо ответила Гликерия.

– Почему???

– Не понимаешь?

– Не-а.

– Ты не сделал мне ничего хорошего – чтобы и я тебе захотела что-то хорошее сделать, – глядя на Костика из-под капюшона, сказала Гликерия. – Ну, конечно, если бы у тебя были какие-то проблемы, я бы тебе помогла – довезла бы там куда надо на своём скутере или дала его тебе, чтобы съездить к больной бабушке, срочно привезти ей лекарства. А так… Нет.

Костик разозлился. Он не терпел отказов. Он не привык к ним. Он, как помнила Оля Соколова, в прошлом году на глазах у всех высмеял и хлопнул по ушам её одноклассника Сашку Макушева – за то, что тот не стал выполнять какое-то мелкое поручение Костика из разряда «подай-принеси». Сашка до сих пор был не отомщён. Оля дружила с ним – и ужасно злилась на Комкова. Правда, тоже ничего с ним сделать не могла. Ни тогда, ни сейчас.

А Костик тем временем гневно покраснел.

– Я смотрю, ты не в меру деловая, – фыркнул он, презрительно оглядывая Гликерию с головы до ног. – В общем, трындеть ты можешь долго, мне просто слушать некогда. А покататься охота. Так что осади от аппарата. Накатаюсь – верну. Но за то, что ты была со мной дерзкой, верну не скоро.

Одобрительно захихикали приспешники. Новая волна уверенности хлынула к Костику. Он ухмыльнулся.

– Ты понимаешь, что покушаешься на личное имущество? – откатывая скутер назад, спросила Гликерия. – Понимаешь, что мне придётся его защищать? А это создаст тебе проблемы, я предупреждаю.

– Ой-ой! А тебя что, в детстве не учили делиться? – съехидничал Костик, вплотную подошёл к скутеру, схватился рукой за руль. Ещё одно движение – и он оттолкнёт мощным корпусом девчонку от её машины.

– Ох, зря ты так… – негромко проговорила Гликерия.

Это прозвучало весьма зловеще. Или так только показалось Оле, которая, как и остальные зрители, когда уже всё закончилось, не раз вспоминала случившееся.