Юрий Томин - Повесть об Атлантиде

— Да они же убили! — кричит Степка. — У него еще подлости хватает говорить!.. Мишка, скажи ему!

Я стою, и мне как-то неудобно. Я в жизни не видел, чтобы так врали. У лейтенанта вид тоже растерянный. Ведь и правда, даже если придем на то место, все равно не докажешь. Мы-то думали, что они сразу по-честному сознаются…

Шофер молчал, молчал и говорит:

— Я этим огольцам вот как верю! А ты — это Сергею Сергеевичу — просто жук навозный!

— Да это какой-то бандитизм! — возмутился Сергей Сергеевич. — Задержали… оскорбляют! Верните немедленно документы! А я этого так не оставлю, — я в «Правду» напишу!

— Жалуйся на меня своей бабушке, — говорит шофер. — Поехали, лейтенант, ничего ты им не докажешь.

Лейтенанту, вижу, никак не хочется документы возвращать. Повертел он их в руках, покраснел даже, но отдал.

А Степка стоит, чуть не плачет, и на шее у него жила надулась. Я думал, он сейчас станет бешеным и кинется на них. Но он бросился не на них, а к «Победе». Схватил с сиденья фотоаппарат и побежал по дороге. Сергей Сергеевич побледнел сразу и — за ним.

— Стой, негодяй!

Только не ему со Степкой гоняться. Пробежал метров сто и пошел шагом. А Степка мчит, как заведенный.

Лейтенант растерялся, глаза у него стали круглые, как у кошки. Говорит мне:

— Это что же такое? Вы и вправду хулиганы!

Сергей Сергеевич остановился, даже идти не может. Тогда и Степка остановился. Лейтенант кричит:

— Отдай сейчас же!

А Степка далеко — еле слышно:

— Не… не пойду… он мне морду набьет.

— Давай в машину! — говорит лейтенант шоферу. — Догоняй его!

Я еле-еле успел прыгнуть в машину. Проехали мы мимо Сергея Сергеевича, а Степка никуда не бежит. Повесил аппарат на сучок, вышел на обочину и стоит, ждет. Довольный такой.

— Стой! — кричит ему лейтенант.

— Я и стою, — говорит Степка, а у самого — рот до ушей.

Лейтенант спрыгнул, схватил Степку за руку и втолкнул в кабину.

— Я с тобой в Приозерске рассчитаюсь!

— Да, товарищ лейтенант… — начал было Степка.

— Молчи! Разговаривать с тобой не хочу.

— Да вы сначала послушайте…

— И слушать не хочу!

— Пожалуйста… — говорит Степка.

И мы уехали. А фотоаппарат остался висеть на сучке.

Приехали в Приозерск. Лейтенант написал шоферу какую-то бумажку. Шофер ушел. Нас лейтенант посадил за перегородку. Сам сидит, молчит. Уж тут даже и я не выдержал.

— Товарищ лейтенант, да честное слово!.. Хоть идемте в лес…

Лейтенант молчит, бритвой на столе чертит. Потом встал.

— Пойдемте.

Мы идем по улице и думаем: «Куда он нас ведет? В тюрьму, что ли?» А он идет впереди и не оборачивается. На улице уже темно, удрать можно, как дважды два. Но мы же не виноваты, чтобы нам удирать. Даже и не собираемся. Я Степке шепчу:

— Зачем фотоаппарат отдал? Там же они все засняты у лося…

Но Степка тоже молчит. Обиделся на лейтенанта.

Пришли мы в столовую. Лейтенант купил чаю и пончиков.

— Ешьте.

Мы хоть и обиделись, но стали есть, потому что были голодные. Лейтенант сидит, на скатерти узелки завязывает и сам не ест. Потом говорит:

— Слушайте, ребята, давайте по-честному… Убили лося или нет? Или вообще никакого лося не было?

Степка жует и молчит. Я говорю:

— Убили.

— Я вас отпущу, — продолжает лейтенант, — только скажите правду. Если они действительно убили, то жаловаться не будут и я еще это дело разберу. Можно следователя пригласить, экспертизу… Я номер «Победы» записал. А если ничего не было, то мне из-за вас влетит. Так хоть скажите, чтобы заранее знал.

Степка вынул изо рта недожеванный пончик и положил на тарелку.

— Вы с нами разговаривать не хотите, сами сказали.

— Хочу. Только не врите.

Но Степка не любит, чтобы все было просто. Говорит:

— Закройте глаза.

— Не дури.

— Ну, тогда отвернитесь.

Лейтенант вздохнул, но отвернулся. Степка вынул из кармана кассету от фотоаппарата и положил на стол.

— Пожалуйста.

— Это что еще?

— А то, — говорит Степка. — Пока он за мной по дороге бежал, я кассету вынул. Они, когда лося убили, стали сниматься. Теперь можно карточки отпечатать. Там все ихние морды с ружьями.

Лейтенант как вскочит со стула.

— А ты не засветил?

— Ну да еще… Что я, не знаю? Я смотал сначала. Хотите, можно хоть сейчас проявить? У меня тут фотограф знакомый.

— Ну, нет… — говорит лейтенант. — Хватит мне ваших знакомых! Я в лабораторию отдам. А сейчас идемте, домой провожу.

— А как насчет пленки? — спросил Степка. — Может, расписку дадите.

Лейтенант засмеялся.

— Будет тебе расписка. Из какой школы?

Степка сказал. Лейтенант нас немного проводил, остановил на дороге машину, и мы доехали почти до самого дома.

В понедельник Анна Наумовна вошла в класс — и сразу к Степке.

— Хокканен, ты почему не явился?

— Я шел… Только не дошел.

Ребята засмеялись, а Полянская покраснела. Наверное, она за воскресенье еще больше в Степку влюбилась.

— Что ты не дошел, мне известно. А вот почему не дошел, — объясни.

— Мы с Крыловым жуликов ловили.

Ребята еще сильнее хохочут. Они-то Степку знают и никак не думают, что он — всерьез. Даже Анна Наумовна губы прикусила, чтобы не засмеяться.

— Поймали?

— Поймали. Не самих жуликов, а фотографии… Но это все равно. Лейтенант следователя вызовет.

Анна Наумовна нахмурилась.

— Ну, вот что, Хокканен. Хватит мне этих летчиков, художников, жуликов, лейтенантов, следователей…

— И орлов! Орлов! — кричат ребята.

— И орлов… Останешься после уроков на два часа. У меня будет с тобой последний разговор.

В это время открывается дверь и заглядывает учитель физкультуры.

— Хокканена и Крылова — к директору.

— Что там такое? — спрашивает Анна Наумовна.

— Понятия не имею. Пришел кто-то из милиции.

Анна Наумовна даже побледнела.

— Мальчики, что вы натворили, говорите быстро.

А мы и сами напугались. Идем в кабинет, а у меня в ногах какие-то пузырики бегают. Анна Наумовна идет с нами. Постучались. Смотрим, у стола сидит наш лейтенант. Директор карточки в руках вертит.

— А-а, сыщики, — говорит директор. — Ну что, Хокканен, зашили живот твоему брату?

Лейтенант смеется. Вот уж действительно, — ничего на свете скрыть нельзя.

Директор тоже смеется.

— Вот товарищ лейтенант говорит: двое, из нашей школы… Мне сначала и невдомек — кто это мог быть? Но как про живот услыхал, сразу догадался — Хокканен! А с ним и Крылов, конечно.

Директор протянул нам карточки, а там все точно, как было: лось и они с ружьями. Жалко только, что нас не видно. Надо было нам пораньше из кустов вылезти.

Анна Наумовна заглянула через мое плечо.

— Боже мой, какое варварство! Значит, вы действительно помогли задержать этих людей?

— Можно сказать, — целиком их заслуга, — подтвердил лейтенант.

— Что же с ними теперь сделают?

— Судить будут. Я все материалы уже к следователю направил. Ребятишек в суд вызовут свидетелями, вы не пугайтесь.

— Теперь не испугаемся, — говорит директор.

И лейтенант ушел. Оставил нам на память две фотографии.

Одну карточку Степка подарил Полянской, а другую мы приклеили к забору и расстреляли снежками.

Я тебе верю

Кассирша аэропорта приподнялась со стула. Перед окном кассы стоял мальчик лет двенадцати, в летной канадке с капюшоном.

— Ты один хочешь лететь?

Мальчик кивнул.

— А откуда у тебя деньги?

Рука с деньгами выскользнула из окошка. Настороженно глядя на кассиршу, мальчик начал пятиться к выходу.

— Подожди.

Мальчик метнулся к двери. Но в этот момент проход загородила широченная фигура летчика.

— Задержите его!

Большая ладонь легла на плечо мальчика. Он рванулся. Ладонь легко, почти без усилия отстранила его от двери.

— В чем дело?

— Ах, это вы, Гога… Вот мальчик какой-то странный… Хочет один лететь. И деньги у него…

— Понятно, — сказал летчик, — сейчас разберемся.

Мальчик головой едва доставал до пояса высокого летчика.

— Что же, будем молчать? — спросил летчик. — Как зовут?

— Пусти!

— Не могу я тебя отпустить, — сказал летчик. — Ты объясни сначала, — куда летишь? Зачем? Может быть, я сам тебя повезу. Надо же мне знать. У нас порядок такой…

Задрав острый подбородок, мальчик смотрел на летчика, и губы его дрожали.

— Пусти! Не ваше дело!

— Чистый хорек! — засмеялась кассирша.

Летчик сердито взглянул на кассиршу. Та покраснела.

— Идем, — сказал летчик. — Поговорим по дороге.