Звезда имени тебя - Лада Валентиновна Кутузова

– Ты куда так много? Это же горчица, – удивилась мама.

А-а, точно! Хорошо, что она не жгучая. Просто сгребла ее в сторону и принялась есть.

– А сметану забыла? Ты же любишь.

Да! Обожаю картошку со сметаной. И как забыла?

– Ты не заболела случайно? – Мама потрогала лоб.

– Нет! – влезла Светка. – Она влюбилась!

А я, вместо того чтобы Светку одернуть, молчу и улыбаюсь. Как дура. Потому что мне очень классно и скрыть это невозможно. И чувство переполняет, как поднимающееся тесто, которому тесно в посудине. А мама в упор не замечает.

– Дай ей спокойно поесть. – Это она Светке. – Хватит дразнить.

Сестра срывается с места и бежит к папе.

– Папа, Лидка влюбилась! А мама не верит, – ябедничает она.

Конечно, папа сразу же является на кухню. Не может пройти мимо такой новости. И глядит на меня вопросительно. А я лишь глазами хлопаю. Абсолютное размягчение мозга. Тут и до мамы доходит. Полный аншлаг!

Так что весь вечер я рассказывала родителям, кто этот мальчик. Хороший ли он, надежный и так далее. Огласите весь список вопросов, пожалуйста! А под конец мама предложила, чтобы мы у подъезда на скамейке сидели. Или, если холодно будет, в квартире. Под Светкиным присмотром. А иначе она за меня волноваться будет. Угу. Решила проблему за мой счет. А папа, похоже, еще больше распереживался. Начал вспоминать, как с мамой познакомился, как встречаться стали. Как раз в моем возрасте. Надо у бабушки спросить, сидела ли мама на скамье у подъезда под наблюдением или все же гуляла как белый человек?

Глава 21

В школе быстро привыкли, что мы с Воронцовым – пара. Даже Лара спокойно новость перенесла. А вот Шамринов приуныл. Старался вида не показать, но я в последнее время такая чувствительная стала, что все замечаю. И жалко его, и поделать ничего нельзя – ему просто не повезло. Может, и получилось бы у меня с ним, ведь Егор старался, но Воронцов перебил. И так хочется, чтобы и Егор свое счастье нашел. А как помочь, не знаю.

Все равно быстро забыла об этом. Ведь когда хорошо, все грустные мысли вытесняются, нет им места в счастливой голове. И вообще, хожу с раздвоением сознания: вот Лида нормальная, а вот – влюбленная дурочка. И когда я обыкновенная, все по-старому. Помню что надо, адекватно реагирую, соображаю быстро. А когда влюбленная просыпается, тушите свет! Торможу на ровном месте, все забываю, а главное – такая мягкая, что любой обидеть может.

Интересно, почему в школах нет парт на троих? Несправедливо. Так бы сидела вместе с Надей и Тимом: я посередине, они по бокам. И всем бы здорово было. А приходится разрываться: и подругу бросить не могу, и к Тиму тянет. Все уроки на него оборачиваюсь, даже замечания из-за этого получила. А тут Верушка к себе после уроков вызвала, решила пообщаться серьезно.

– Лида, – обращается, – я с тобой сейчас не как учительница с ученицей поговорить хочу. А просто.

Я насторожилась: к чему это она? А Верушка продолжает:

– Я понимаю, что у тебя первые чувства, что для тебя все это серьезно, но…

Хорошо, что краснеть не умею. Иначе бы вспыхнула, как сигнал светофора: стой, прохода нет! Вот что ей надо? Зачем она ко мне лезет?

А та не замечает:

– Тебе нужно об экзаменах думать. Класс переводной, сложный. У тебя вся жизнь впереди.

Да-да, сейчас надо об экзаменах думать. Затем в одиннадцатом о них же, потом в институте. Так вся жизнь и пройдет, ничего впереди не останется. Господи! Неужели я эти дурацкие тесты завалю? Что за глупости? Кивнула Верушке, мол, все слышу, и ушла. Ну а что еще? И почему некоторые думают, что имеют право лезть в чужое пространство? Такое ощущение, что заняться больше нечем. И неприятно. Словно меня через увеличительное стекло разглядывают. Я Тима могу только с Надей обсуждать. Ну еще немного с Милоликой.

Кстати, Воронцов тоже не понимает, как случилось, что на острове мы были так долго. По его ощущениям – не больше часа. Куда выпало полдня, не знаю. Словно мы в другом измерении находились. Где параллельные прямые пересекаются, а время бежит быстрее нашего. Странно, но никакие версии в голову не приходят. Что с нами произошло, в какую пространственную и временную дыру мы улетели – без ответов.

Наша литераторша сообщила, что начался прием эссе на конкурс. И на меня выразительно посмотрела: мол, Лида, на тебя вся надежда. Я кивнула, что подойду после урока. И тут Милолика выскочила: «Можно и мне поучаствовать?» Вот тоже, значение слова «сентиментальный» не знает, а туда же – в литературу суется. В общем, мы вдвоем остались, когда остальные на перемену рванули.

Литераторша дала нам темы и в какой объем и к какому сроку нужно уложиться. Плюс адрес сайта, где конкурс проводится. Дедлайн тридцатого ноября – мало осталось. Лонг-лист будет в середине декабря, а шорт-лист и имена победителей перед Новым годом. Я быстро пробежала глазами список.

– Ты что выберешь? – спросила Милолика.

Я задумалась. Темы слишком общие, а хочется написать что-то свое, что меня волнует. Хотя…

– Вот эту возьму. «Что для вас душа человека?» А ты?

– Про экологию, конечно. Эта тема сейчас в тренде.

Хорошо, что разное выбрали, не будем мешать друг другу.

Пока в школе была, выпал снег. Не первый, тот у нас уже был. Укрыл деревья мокрой ватой, присыпал землю. Во дворе уже протоптали целую цепочку следов. Вот идешь по снегу и оставляешь на нем послание: здесь была Петрова. Словно привет передаешь. А следом за тобой какой-то Сидоров вприпрыжку несется, так что даже язык высунул. И тоже чертит рифленые отпечатки. И вот по ним уже Иванов бежит, стирая чужие приветы. И вскоре лишь вытоптанная пустыня. Никакой индивидуальности. Потому и хочется быть первым, чтобы хотя бы на время люди знали: здесь проходила Петрова и она существует. Люди, ау, я есть!

Дома переоделась, пообедала со Светкой и села писать эссе. Прямо распирало от желания. У