Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок 1-3

Тут отовсюду сбежались ребята посмотреть, где прячется чудо-юдо. А чудище взяло маленькую пичужку и положило ее осторожно в кроватку из мягкого мха.

– Ах, если бы я могла оживить ее! – сказало чудище, глубоко вздыхая. Потом оно издало страшное рычание:

– Сейчас я сварю вас на ужин!

И дети с веселым воем побежали прятаться в кусты.

Одна девочка из этого класса, ее звали Улла, жила недалеко от Леса чудес. Ее мама обещала ей пригласить фрекен, весь класс и, конечно, Пиппи на угощение в саду. И после того как дети наигрались вволю с чудищем, полазали по горам, повозились с лодочками из коры, пуская их по большой луже, и насмотрелись на смельчаков, отважившихся прыгать с высокого камня, Улла решила, что пришло время позвать детей к себе домой пить сок. И фрекен, успевшая прочитать книгу от корки до корки, согласилась с ней. Она собрала детей в кучу, и они ушли из Леса чудес.

По дороге на телеге, груженной мешками, ехал человек. Мешков было много, и все они были тяжелые. А лошадь была старая и усталая. Вдруг одно колесо съехало с колеи и застряло в канаве. Человек, которого звали Блумстерлунд, разозлился до ужаса. Решив, что виновата лошадь, он достал кнут и стал нещадно хлестать ее по спине. Лошадь надрывалась, изо всех сил пытаясь вытянуть телегу на дорогу, но ничего не получалось. Блумстерлунд разозлился еще больше и стал еще сильней хлестать лошадь. Увидев это, фрекен ужасно расстроилась, ей было очень жаль бедную лошадь.

– Как вы можете так жестоко обращаться с животным? – спросила она Блумстерлунда.

Блумстерлунд на минуту отложил хлыст, сплюнул и ответил:

– Не лезьте туда, где вас не спрашивают, – сказал он, – а не то может статься, что я и вас угощу кнутом.

Он сплюнул еще раз и снова взялся за кнут. Бедная скотина дрожала всем телом. И вдруг ктото молнией пролетел сквозь толпу ребят. Это была Пиппи. Нос у нее сильно побелел. А Томми с Анникой знали, что если нос у Пиппи побелел, она точно сильно разозлилась. Она бросилась на Блумстерлунда, схватила его поперек туловища и швырнула в воздух. Когда он падал, она поймала его и снова подбросила. И так он взлетал в воздух пять или шесть раз. Блумстерлунд не мог понять, что с ним стряслось.

– Помогите! Помогите! – кричал он, ошалев от страха. Под конец он с шумом плюхнулся на дорогу. Кнут он потерял. Пиппи встала напротив него, подбоченясь.

– Ты не смеешь больше хлестать лошадь! – решительно сказала она. – Не смеешь, ясно тебе? Один раз я встретила в Капстадене человека, который тоже избивал свою лошадь. На нем была такая нарядная и красивая форма. А я сказала ему, что если он еще посмеет бить свою лошадь, то я обдеру его так, что от его парадной формы не останется ни одной ниточки! И подумать только, через неделю он опять отхлестал свою лошадь! Не правда ли, жаль его красивую форму?

Блумстерлунд продолжал сидеть на дороге, ничего не понимая.

– Куда ты везешь воз? – спросила его Пиппи.

Блумстерлунд испуганно показал на дом, стоявший неподалеку.

– Туда, домой, – сказал он.

Тогда Пиппи распрягла лошадь, все еще дрожавшую от усталости и страха.

– Не бойся, лошадка, – успокоила она ее. – Сейчас ты увидишь что-то новенькое.

Она подняла лошадь сильными руками и отнесла ее в конюшню. Лошадь была удивлена не меньше Блумстерлунда.

Дети и фрекен стояли на дороге и ждали Пиппи. А Блумстерлунд, стоя возле своей телеги с поклажей, почесывал затылок. Он не знал, как довезти ее домой. Но тут вернулась Пиппи. Она взяла один из больших тяжелых мешков и взвалила его Блумстерлунду на спину.

– Вот так-то будет лучше, – сказала она. – Хлестать лошадь ты умеешь здорово, а теперь поглядим, умеешь ли ты таскать мешки.

Она взяла хлыст.

– Вообще-то надо бы хлестнуть тебя разок, раз ты сам так любишь хлестать. Но кнут твой, я вижу, совсем хилый, – сказала она и отломила кусок кнутовища. – Вовсе никуда не годится, вот жалость-то.

И она поломала кнутовище на маленькие кусочки.

Блумстерлунд поплелся по дороге, не говоря ни слова. Он только пыхтел. А Пиппи взялась за оглобли и потащила телегу к дому Блумстерлунда.

– Вот тебе, пожалуйста, платить не надо, – сказала она, поставив телегу возле конюшни Блумстерлунда. – Рада стараться. Полеты в воздух тоже обошлись тебе бесплатно.

И она ушла. Блумстерлунд долго стоял и смотрел ей вслед.

– Да здравствует Пиппи! – закричали дети, когда она вернулась.

Фрекен тоже была довольна и похвалила Пиппи.

– Ты правильно поступила, – сказала она. – Нужно быть доброй к животным. И к людям, конечно, тоже.

Довольная Пиппи уселась на лошадь.

– Да уж, с Блумстерлундом я была куда как добра! Еще бы, полетать столько раз и совсем бесплатно!

– Для того мы и появились на свет, – продолжала фрекен, – чтобы быть добрыми и приветливыми к другим людям.

Пиппи, стоя на голове на спине лошади, болтала ногами.

– Ха-ха! – воскликнула она. – А для чего тогда появились на свет другие люди?

В саду у Уллы накрыли большой стол. На нем было столько бутылочек и печенья, что у всех ребят потекли слюнки, и они поскорее расселись вокруг стола. Во главе стола уселась Пиппи. Она разом запихала в рот две булочки и стала похожа на церковного ангела с круглыми, как два шара, щеками.

– Пиппи, нужно подождать, пока не начнут угощать, – с упреком заметила фрекен.

– Не бешпокойтесь обо мне, – промямлила Пиппи с набитым ртом, – я привыкла вешти себя прошто, беж фашонов.

И как раз в этот момент к ней подошла мама Уллы. В одной руке у нее был кувшин с соком, в другой термос с шоколадом.

– Тебе сок или шоколад? – спросила она.

– Шок и шоколад, – ответила Пиппи. – Шоком буду запивать одну булочку, а шоколадом другую.

Она безо всякого стеснения взяла у мамы Уллы кувшин с соком и термос с шоколадом и отпила несколько глотков того и другого.

– Она всю свою жизнь провела на море, – шепнула фрекен удивленной маме Уллы.

– Понимаю, – кивнула мама Уллы. Она решила не обращать внимания на плохое поведение Пиппи.

– Хочешь печенья? – спросила она и протянула Пиппи блюдо.

– Кажется, хочу, – ответила Пиппи и весело засмеялась своей шутке. – Оно у вас получилось не очень-то красивое, но, надеюсь, все же вкусное,

– сказала она и набрала целую пригоршню.

Потом она увидела на противоположном конце стола блюдо с красивым розовым печеньем. Она дернула господина Нильссона за хвост и попросила его:

– Послушай-ка, господин Нильссон, сбегай-ка да принеси мне вон тех розовых завитушек. Возьми лучше штуки три.

Господин Нильссон поскакал по столу с такой прытью, что сок в стаканах расплескался.

– Надеюсь, ты теперь сыта? – спросила мама Уллы, когда Пиппи подошла к ней, чтобы сказать «спасибо».

– Ну, наесться я не наелась, но пить хочу, – ответила Пиппи и почесала у себя за ухом.

– Да, угощения у нас было не очень много, – сказала мама Уллы.

– Даже меньше того, – любезно ответила Пиппи.

Тут фрекен решила поговорить с Пиппи о том, как надо себя вести.

– Послушай, милая Пиппи, – ласково сказала она, – ведь ты хочешь стать настоящей дамой, когда вырастешь?

– Ты хочешь сказать, с такой вуалью на носу и тремя подбородками?

– Я хочу сказать, дамой, умеющей себя вести, всегда вежливой. Настоящей дамой. Хочешь быть такой?

– Я об этом еще успею подумать. Знаешь, фрекен, я вообще-то собираюсь стать морской разбойницей, когда вырасту.

Она подумала немного.

– А что, фрекен, нельзя быть и морской разбойницей и настоящей дамой вместе? А то я бы...

Фрекен считала, что нельзя.

– Ой-ой-ой! – огорчилась Пиппи. – Что же мне тогда выбрать?

Фрекен объяснила ей, что, какой бы путь в жизни она ни выбрала, научиться хорошо вести себя не повредит. Так, как Пиппи только что вела себя за столом, никуда не годится.

– Это так трудно знать, как надо себя вести, – вздохнула Пиппи. – Не можешь ли ты объяснить мне главные правила?

Фрекен изо всех сил постаралась объяснить это Пиппи. Она рассказывала, а Пиппи с интересом слушала. Нельзя ничего брать со стола, пока тебе не предложат, нельзя брать больше, чем по одному печенью зараз, нельзя есть с ножа, нельзя стоять и почесываться, когда разговариваешь с людьми, нельзя делать то, нельзя делать это... Пиппи задумчиво кивнула:

– Я буду вставать каждое утро на час раньше и репетировать, чтобы научиться всем этим штучкам, если решу не быть морской разбойницей.

Чуть поодаль на траве сидела Анника. Она о чем-то задумалась и ковыряла в носу.

– Анника! – строго крикнула Пиппи. – Что это с тобой? Запомни, что настоящая воспитанная дама ковыряет в носу, когда ее никтошеньки не видит!

Но тут фрекен сказала, что пора уходить, и велела всем идти домой строем. Дети построились по двое, и только одна Пиппи продолжала сидеть на траве. Выражение лица у нее было задумчивое, казалось, будто она к чему-то прислушивается.