Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

ребятами о приключениях на рыбалке? Кто-то рассказывал, будто на Лосевом озере, чтоб не задохнуться, рыба прогрызла большую полынью и, как скотина из загородки, высовывалась, широко разинув рот и растопырив бледно-розовые жабры, с жадностью хватала зимний воздух. Наткнешься на такую полынью и просто руками тягаешь огромнейших щук и язей, а они даже не трепыхнутся…

Харитон воочию представлял себе эту картину: беспощадные браконьеры запихивают закостеневшую на морозе рыбу в мешки, взваливают, будто дрова, на саночки и везут в село.

Харитон был из тех учеников, кого учителя всегда держат на примете, потому что считают лентяями, которые никогда ничего не учат, редко заглядывают в учебник, на уроках слушают невнимательно. Такого же мнения о Харитоне была и мама. Она не считала сына человеком серьезным.

«Уж такой лентяй, такое горе-злосчастье, хуже и не придумаешь! — жаловалась она соседям. — Без отца растет…»

«Ничего, — утешали соседи мать, — может, еще возьмется за ум…»

Мнение учителей, односельчан и матери было диаметрально противоположным тому, что́ думал о себе сам Харитон. В душе он посмеивался над невежеством и заблуждениями окружающих. Небезосновательно Харитон считал, что знает все необходимое и даже больше того, что следует знать школьнику. Ему известны некоторые такие вещи, о которых учителя и понятия не имеют. Вот хотя бы эти щуки. Ясно, что учительница природоведения безошибочно отличит щуку от карпа, знает, как щука живет и охотится на других рыб, какие у нее внутри органы, как она видит и двигается. Харитону ни к чему знать это. Поймав щуку, он не расспрашивает, как она плавает, завтракала ли сегодня, а немедля, быстро и безжалостно счищает с нее острым ножом чешую, вспарывает ей брюхо, выбрасывает внутренности, не рассматривая, как они там устроены. Тушку разрезает на куски, солит, обваливает в муке и аккуратно кладет рядками на сковородку. Минута, другая — и получается жаркое, какого учительница природоведения даже не нюхала. Ну, может, учительница и зажарит рыбку, зато никогда не додумается, где и на какую наживу ловят щук. Даже если зацепится ей за крючок какой-нибудь щуренок, вытащить это зубастое страшило из воды ей никогда не удастся. Так как же Харитон ничего не знает, если он все лето, как настоящий морской пират, таскает этих щук с утра до вечера и ни одна с крючка не сорвется! Потому что он, Харитон, весь в отца, а отец его был настоящим моряком, прошел все моря-океаны, выдержал все тайфуны и штормы, совершил великий подвиг и, как положено моряку, на дне моря обрел себе могилу…

Десна еще спала. Зимний сон ее был крепок, хотя Бузинка и старалась разбудить реку желтовато-грязными потоками вешней воды. К противоположному берегу пролегала прямая, наезженная за зиму санями дорога; этой дорогой бузиновцы переправлялись через Десну, затем через соседнее село Боровое, то самое, где жил Харитонов дедушка Андрей Иванович, добирались до райцентра — так выходило вдвое ближе, чем ехать кружным путем на мост.

Харитон остановился на круче, внимательно оглядел реку. Не было никаких признаков, что она скоро вскроется. В один миг Харитон сорвался с места, точно мячик скатился с кручи на лед. Стал прислушиваться: не потрескивает ли лед, не журчит ли угрожающе подо льдом вода? Тихо. Присмотрелся: не видать ли скрытой трещины, не пробила ли толстый лед очумелая рыба? Непохоже. Никаких признаков, что Десна скоро вскроется, Харитон не заметил и все-таки был убежден, что не сегодня-завтра она очнется.

Можно было возвращаться обратно, еще можно было успеть в школу. Но Харитон прогнал эту мысль. Его потянуло странствовать, позвала даль, чуть подернутая весенним туманом, манили лозы на песчаном берегу, украшенные серебристыми «котиками», пушистыми сережками, — они, словно живые, шевелились на ветках.

Он шел берегом туда, где темнел лес, зимой и летом наполненный вороньим гамом, сорочьим стрекотом, своей таинственной лесной жизнью. Тащился долго, пока не достиг опушки леса, где спорили со снежною белизной белокорые березы, а к ним жались кущи зеленоватых осин и золотистых вечнозеленых сосен. Не задумываясь, побрел лесом — знал, что уже недалеко лесникова хата, теплая и приветливая, в которой гостил он не раз. Его мама дружила с семьей лесника дядьки Евмена, а сам Харитон учился с их Яриськой в одном классе.

Лес жил по-весеннему. С дерева на дерево перепархивали суетливые синички, тенькали весело, радостно; дятлы старательно выстукивали клювами стволы сухих деревьев; тревожно стрекотала сорока, — видно, не нравилось ей, что Харитон подглядел, как она мастерила из сухих прутьев гнездо на стройной березе, похожее на косматую шапку. Под ногами лежал ноздреватый снег, на ветвях деревьев там и сям поблескивали ледяные сосульки, с которых падали тяжелые голубые капли. Вдруг показалось, будто средь древесных стволов мелькнула какая-то тень. Харитон вздрогнул, может, это дикая козочка или заяц, — но, сколько ни всматривался, ничего не разглядел. Только неожиданно попалась на глаза стеклянная банка из-под консервированных помидоров, видневшаяся из снеговой лунки возле березы. Подойдя, увидел: посудина полна такой прозрачной жидкостью, что если бы не переливалась через край, то ее и не заметил бы. Береза плакала чистыми весенними слезами; они сбегали в банку по деревянному желобку, вбитому под надрезанную кору.

Харитон даже подпрыгнул от радости, поняв, что ему уже давно хотелось пить, и именно этот весенний напиток, который, словно по заказу, встретился на пути. Уж очень любил он березовый сок, был он для него вкусней молока, лимонада и даже мороженого. Как же это он забыл, что настала пора березового сока?

Обеими руками подняв наполненную соком посудину, он ощутил сперва ладонями, потом во рту холод и подивился, потому что почему-то ожидал, что сок будет сладким, как мед, а он лишь чуть сладковатый и такой холодный, что зубы заломило. Пил жадно, старался как можно больше влить в себя целебной влаги.

Сквозь рваные облака блеснуло солнце, с веток со звоном и треском посыпались ледяные сосульки, в лесу заиграли, запели флейты, березы стали еще белее, а сосны зазолотились. Как будто весна вдруг заглянула сюда и преобразила все вокруг.

Харитон оторвался от посудины, смачно крякнул, зачарованно оглядел ожившую под солнцем лесную поляну, вслушался в вороний грай и подумал: еще попить или довольно? Решил еще. Поднес банку ко рту и тянул сквозь зубы, чтоб не так холодило.

— Пей на здоровье! — вдруг услышал над самым ухом громовой голос, и, хотя голос этот был хорошо знаком, хлопец выпустил из рук банку, и она упала в снег.

К счастью, не разбилась.

II

Дядька Евмен, лесник одного из объездов