Александра Анненская - Младший брат

«Голубчик, Верочка, — писала молодая женщина, — приезжай ко мне, как можно скорей: мой Павля все пищит, я не знаю, что с ним, ты умеешь ходить за маленькими детьми, a я только плачу над ним».

Подобные письма Вера получала довольно часто в последнее время: три месяца тому назад y Евгении Андреевны родился сын, и она в отношении к малютке была также беспомощна, как и относительно всего в жизни. Много раз приходилось Вере ездить и нянчиться с ребенком, утешать молодую мать, но никогда не делала она этого так охотно, как теперь.

«Кажется, вместо одного питомца, y меня является другой, — с грустной улыбкой прошептала она, прочитав письмо, — конечно, он никогда не заменит мне Петю, но я могу полюбить и его. Надобно помочь бедной Жени!»

И она поехала к сестре. Она сумела скоро узнать причину писка ребенка и устранить ее; при ней Павля не плакал, спокойно спал, с аппетитом ел, весело поглядывал по сторонам.

— Ах, Вера, как ты славно умеешь с ним возиться, — вскричала Жени: — ты должна непременно учить меня, помогать мне; я уверена, что без тебя уморю Павлю: я такая глупая.

— Я буду помогать тебе, — обещала Вера.

И вот y нее явилось новое дело, новая забота, которая могла всецело наполнить те часы, которые она проводила одна без Пети.

— Вера, — сказал несколько дней спустя Дмитрий Андреевич: — я пришел сделать тебе одно предложение: не возьмешься ли ты давать уроки в нашей школе? Ты так хорошо подготовила Петю по русскому языку, что тебе вероятно, нетрудно будет вести этот класс, и таким образом ты все-таки останешься учительницей твоего воспитанника. Согласна?

— Я с радостью согласилась бы на это, — отвечала Вера, то краснея, то бледнея от волнения, — но я право боюсь…

— Чего же тебе бояться? Ты так славно учила Петю, ты отлично можешь заниматься с детьми — попробуй?

Вера, конечно, с радостью согласилась на это. Да и как ей было не радоваться? Учить в той школе, где учился ее Петя, познакомиться с его учителями и товарищами, лично следить и за его занятиями, и за его отношениями к сверстникам — она и не мечтала ни о чем подобном!

«А, ведь, право, я очень счастлива, — думала она в этот вечер, ложась спать: — Петя меня очень, очень любит, да и другие также любят и уважают меня; я могу трудиться и приносить пользу, могу заниматься делом, которое мне по душе; не беда, что я некрасива, старообразна, горбата, — никто, кажется, и внимания на это не обращает. Если бы маменька была жива, она не называла бы меня, как бывало прежде, «бедняжкой». И как это случилось?…» — Она задумалась. «Да, — мысленно проговорила она, — этой переменой, какая произошла но мне, тем самым, что из несчастного ребенка я стала счастливой женщиной, я обязана Пете, моему дорогому Пете; я была несчастна, потому что не любила никого, кроме себя; когда я полюбила его, я привыкла меньше думать о себе, больше заботиться о других, и другие стали хорошо относиться ко мне…»