Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

а большой погреб, но мы его так называем.

— Кто это — мы?

— Я и, конечно, Михай. Больше о нем никто не знает. Пойдем?

— Ну, что ж, посмотрим ваше «подземелье». Иди вперед, показывай дорогу, а я немного отстану.

Илийке не надо было повторять, он знал, как вести своего большого друга, чтобы их никто не увидел.

— Вот здесь! — торжественно произнес он, ткнув пальцем в дальний угол пустыря, заросшего густой травой. Среди высохшего прошлогоднего бурьяна зеленели кусты колючего барбариса, а у самого входа в подземелье старый пень ореха пустил нежную молодую поросль.

— Вы первый полезайте, а я покараулю.

Илийка чувствовал себя хозяином, отвечающим за безопасность гостя. Он убрал железо, закрывающее вход. И Петря послушно стал спускаться в погреб.

— Дайте огонька, — сказал Илийка, отыскав лампочку, сделанную Михаем.

Кобыш чиркнул спичкой и оглянулся.

— Так это и есть ваше подземелье?

— Да. Дальше будет просторнее. Только не ушибите голову о потолок. В одном месте балка прогнила и сломалась, — предупредил мальчик. — Нет-нет, она не обвалится, мы подперли ее доской.

— Ваше подземелье напоминает мышеловку, — рассмеялся Кобыш, продвигаясь дальше. — О, да тут совсем хорошо.

Правда, Петря должен был и теперь стоять, согнувшись, но это его не смущало. Илийка, польщенный, улыбнулся:

— Мне тоже здесь правится.

— Кто-нибудь сюда приходит? — спросил Кобыш.

— Нет. Вот уже полтора года, как мы нашли это подземелье, и о нем никто не знает, кроме меня и Михая.

— Какого Михая?

— Он у вас на заводе подручным слесаря работает. Сверлильный станок крутит. Брат Иляны.

— А знаю, знаю! Тихий паренек, с веснушками? — вспомнил Кобыш.

— Он не тихий, это только кажется. А веснушек у него, правда, очень много.

— Ты ему скажи, чтобы он пока сюда не ходил и не болтал ничего.

— Сейчас он болеет. И вы не знаете Михая! Он совсем не любит много говорить, — с жаром сообщил Илийка.

— Вот и хорошо! — Петря уселся на охапку сена. — Ну, Илийка, пока стемнеет, ты посиди здесь, а потом и тебе скажу, куда нужно сходить. Пойдешь?

— Еще бы. Петря! Я все сделаю.

— Ну, хорошо. А теперь расскажи, где ты тогда ночью пропадал. Мариора беспокоилась. Ты мои секреты знаешь, и я твои хочу знать.

— Ладно, я расскажу, только о себе, — понизил голос Илийка. — А вы не спрашивайте, с кем я был.

— Я вижу, ты не любишь называть имена друзей. Это мне нравится. Ну, рассказывай.

Илийка начал смущенно и скупо, а потом все более живо и обстоятельно стал рассказывать о событиях той памятной ночи.

— Значит, не получилось?

— Мы все равно убежим в Россию. Вы же сами мне говорили, как там хорошо. Я буду рисовать, у меня будут настоящие краски.

— Сначала нужно много учиться.

— Знаю.

— Скажи, а ты будешь жалеть, что оставил дом?

Мальчик опустил голову и тихо ответил:

— Может быть, буду.

Они помолчали.

— Но самоеглавное-там отец, — проговорил Илийка.

— Об отце — потом. Мне Мариора показывала деревца, что ты посадил у дома.

— Абрикосы, вишню и тополь, — с гордостью подтвердил мальчик. — Они вырастут, и мош Ротару будет сидеть в тени и рассказывать сказки.

— Но ты не увидишь, как вырастет твой тополек, а мош Ротару будет рассказывать сказки другим мальчикам. Ты навсегда уедешь от нас.

— Почему навсегда? Я вернусь, когда вырасту.

— Нет, Илийка, если ты уедешь из своего дома, то уже не вернешься. Подумай сам: взрослый человек должен иметь документы. Полиция поинтересуется, где ты раньше жил. Нет, так не получится.

Илийка задумался. Петря прав. Но как же можно уехать навсегда от мамы?… И тут в голову пришла хорошая мысль:

— Я приеду, когда у нас будет не так, — радостно проговорил Илийка, — ну… как в России. Когда прогонят Думитриу, и Стефанеску, и мастера, похожего на крысу.

— Иона Лунгу, — подсказал Петря.

— Да, и его… Я не знаю, как сказать, но это когда делается революция… — сбивчиво пояснил Илийка.

— Кто же станет делать революцию, если все уедут, как ты, а потом захотят вернуться на готовое? Само ничто не приходит, и революция тоже. Чтобы жить так, как живут в Советском Союзе, надо бороться. Ссыльные рассказывали, как боролись русские. Сюда раньше часто ссылали революционеров.

— Каких революционеров? Русских? — шепотом спросил Илийка.

— Да, и русских…

— А мой отец революционер? — мальчик пристально посмотрел на Петрю.

— И твой отец тоже революционер.

— Он в России? Иордан говорил, что мой отец в тюрьме, но я не верю ему. Врет он… Отец в России, правда?

Кобыш отвел глаза.

— Нет? — Илийка придвинулся к нему и умоляюще зашептал: — Скажите же, Петря? Скажите правду, и тогда мне легче будет найти его. Он убежал туда? Да?

Илийка жадно ловил взгляд своего старшего друга.

— Хорошо, ты это все равно должен узнать.

Илийка придвинулся еще ближе.

— Твоего отца посадили в тюрьму. Потом он исчез, и никто не знает, куда он делся.

— Значит, он не в России… Он в тюрьме… в тюрьме… — повторял мальчик. Как он до сих пор ошибался! Он искал бы отца на том берегу, вместо того, чтобы помочь ему здесь. Может, удастся что-нибудь сделать. Ведь так долго ждать, пока вырастешь… Илийка вздохнул и, опустив голову, глухо спросил:

— Где он?

— О политических заключенных ничего не говорят. Никто ничего не знает.

— Отец давно там? Он должен скоро вернуться?

Илийка не поднимал глаз, боясь разрыдаться.

— Я думаю, когда-нибудь он должен вернуться.

Они долго молчали.

— Я тоже буду революционером, как отец. Можно и мне? — тихо спросил мальчик.

— Но ты ведь собираешься в Россию, — напомнил Кобыш.

— Я никуда не уйду, раз отец здесь.

— Будешь пока помогать революционерам, как пионеры и комсомольцы.

— А я могу стать пионером? Ведь у меня нет галстука. А без галстука нельзя. Правда?

— Галстук я тебе дам. Но тот, кто надевает его, должен быть смелым и честным.

Илийка поднял свои ясные глаза на Петрю и очень серьезно проговорил:

— Вы никогда не пожалеете, Петря, если дадите мне галстук.

— Хорошо, Илийка. Только все, о чем мы говорили, надо хранить в тайне — сейчас такое время.

— И Михаю не говорить? Он настоящий друг.

— Ну, Михаю можно, только имя мое не называй.

— Это я и сам знаю. Вы, наверное, думаете, что я просто захотел путешествовать. Да? А это совсем не так.

Кобыш улыбнулся.

— Я тебя понимаю, Илийка. Знаю, что ты собрался бежать не потому, что начитался книг о всяких приключениях. Я тоже был таким как ты, Илийка, и тоже ушел из дому.

— От мамы?

— У меня не было родных. Они умерли во