Нина Артюхова - Светлана

Почему золотые? Странное выражение. Золотые руки представляются чем-то металлическим, тяжелым, неподвижным… Вчера замолчал радиоприемник. Юра открыл заднюю стенку, потрогал, подвинтил. Проволочки, лампочки какие-то… Это было похоже на колдовство. Приемник опять работает на полную мощность.

Не золотые, скорее можно сказать — умные руки.

У Аллы тоже хорошие руки. Гибкие пальцы уверенно водят карандаш. Вернее, кажется, что карандаш сам бегает по бумаге, заканчивая новогоднюю стенгазету. Алла хорошо рисует. Она хочет после школы пойти в архитектурный институт.

— Аня, ты кем будешь, когда вырастешь?

Аня перестает вышивать, удивляется вопросу, задумывается на минуту.

— Я еще не знаю.

— Валя, а ты?

Бесполезно спрашивать: если не знает Аня, Валя тоже не знает, это ясно. И руки у них еще совсем маленькие, детские, бесхарактерные.

— Юра, а ты кем хочешь быть?

— Что? — переспрашивает Юра, оторвавшись от книжки.

— Я говорю, кем ты будешь, когда вырастешь?

— Кто, я?

У него раздражающая манера переспрашивать и задумываться во время разговора. Кажется, что, прежде чем начать говорить, он падает откуда-то с облаков или выходит из лесной чащобы.

— Да! Ты! — повысив голос, повторяет Светлана.

— В ремесленное пойду.

— В какое ремесленное?

— Что?

Юра опять успел уже подняться на облака или вернуться в свою лесную чащобу.

— Звонок к себе проведи, вот что! — сердится Светлана.

— Какой звонок?

— Чтобы сначала позвонить к тебе четыре длинных, два коротких, потом спрашивать!

Юра добродушно усмехается:

— Ладно, позвонила. Можешь спрашивать.

— Ремесленных училищ много. Ты в какое пойдешь?

— В такое, чтобы потом строить дома.

— Тогда тебе нужно идти, как Алле, в архитектурный институт.

Юра возражает ядовито:

— Помнишь, как у Некрасова: «Папенька, кто построил этот дом?» — «Архитекторы, душечка».

Витя смеется, Алла улыбается. Аня и Валя остаются серьезными: они не читали еще «Железной дороги».

— Значит, учиться после седьмого класса не будешь?

— Что?

— Дзинь, дзинь! Учиться, говорю, не будешь?

— Кто, я? Почему не буду? Я в заочный техникум поступлю.

— Витя, а ты?

Бесполезно спрашивать: если Юра надумал идти в ремесленное училище, вместе с ним пойдет и Витя. Хорошо вот так с кем-нибудь дружить: куда один, туда и другой.

Понятно, что и Юре и Алле хочется научиться строить дома: перед войной Алла жила в Минске, а Юра — в Сталинграде.

— Светлана, а ты кем будешь? — спрашивает Витя.

— Я буду учительницей. Кончу семь классов — поступлю в педагогическое училище.

Светлана чувствует, что покраснела, — в первый раз она сказала об этом вслух.

Аня и Валя перестают вышивать, чтобы взглянуть на подругу под этим новым углом зрения.

Наконец Аня говорит:

— Тебе подходит.

Алла одобрительно кивает головой.

Юра отзывается на этот раз без всякого звонка:

— Нет, Светлана не может быть учительницей.

— Почему не могу?

— Потому что на первом же уроке ты своих учеников разорвешь на мелкие части!

Светлана смеется:

— Не разорву.

— Разорвешь, — хладнокровно возражает Юра.

— А вот возьму и не разорву!

— Возьмешь и разорвешь.

— Не разорву! — повышает голос Светлана.

Алла, подняв голову от стенгазеты, укоризненно и предостерегающе говорит:

— Юра!

Но Юра упрям. Он повторяет спокойно:

— Алла, она их разорвет.

Бесит то, что Юра и не думает поддразнивать, он говорит серьезно. Просто он уверен, что Светлана действительно разорвет своих учеников на первом же уроке. Это его глубокое убеждение.

Светлана вскакивает, хлопнув ладонью о стол, и кричит:

— Не ра-зо-рву!

— Светлана, ты не только их, маленьких, ты меня, большого, сейчас на мелкие части разорвешь!

Светлана мгновенно остывает, ей опять становится смешно. Она садится на прежнее место:

— А вот возьму и не разорву.

— Кого? Их или меня?

— Сначала тебя не разорву, а потом их.

— Правильно, Света, — одобряюще говорит Алла. Витя вмешивается в разговор:

— Чтобы стать учителем, нужно иметь большую силу воли.

Витя любит изрекать разные истины. В детском доме его зовут философом. Говорит он с медлительной важностью и как-то необычно расставляет слова. Иногда кажется, что он переводит с иностранного языка, которым не очень хорошо владеет.

Светлана спрашивает недоверчиво:

— А у тебя она есть, сила воли?

— Да, у меня она есть.

— Например?

— Вот, например, я летом звеньевым был. Ребята играли в футбол, а я оформлял дневник. Мне не хотелось, а я оформлял. Значит, она у меня есть, сила воли.

— Ну, это еще не большое доказательство!

— Начинать нужно всегда с небольшого.

Топот маленьких ног в коридоре, и как будто заплакал кто-то. Распахнулась дверь, Оля и ее подруга ввели Славика, истекающего слезами. На голове у Славика почему-то висел красный заводной автомобиль.

— Нянечку позовите! — кричала Оля.

— Светлана, смотри, что случилось!

А случилось вот что. Автомобиль в комнате девочек все-таки завели. Сначала он очень хорошо ездил по Олиной тумбочке. А потом Славику пришла неожиданная мысль спустить автомобиль с собственной головы. Два раза автомобиль благополучно съехал, как с горки, вниз, а на третий раз тонкие и довольно длинные спереди волосы мальчика были захвачены вращающимся колесом. В результате автомобиль, как пришитый, висел на прядке волос, что было, конечно, очень больно, а главное — страшно. Девочки пытались отцепить его, поворачивая колесо в обратную сторону, но это причиняло малышу только новые страдания. Наконец Оля с подругой взяли Славу за руки и повели по коридору, взывая о помощи.

Аня-Валя вскочили и бросились к двери:

— Где Тамара Владимировна?

— Подождите, — властно остановила их Светлана. — Аня, держи его. Славик, не шевелись.

Она взяла со стола Анины ножницы и осторожно просунула их между колесом автомобиля и нежной розовой кожей, конусообразно поднявшейся в этом месте подобно маленькому вулкану.

Наталья Николаевна вошла как раз в тот момент, когда Светлана подрезала прядку волос у самого корня.

Освобожденное колесо заскрежетало и закружилось, желтым цыплячьим пухом разлетелись подрезанные волосенки. Славик, сразу почувствовав облегчение, радостно засмеялся. Теперь смеялись все, смеялись неудержимо, а Наталья Николаевна весело сказала:

— Тебе, Светлана, хирургом быть: рука твердая!

— Она, Наталья Николаевна, не хирургом, она учительницей хочет стать, — возразила Аня.

— Для этого тоже нужна твердая рука, — сказал незнакомый женский голос.

Светлана обернулась и только теперь заметила, что Наталья Николаевна вошла не одна.

Девочка с волнением всматривалась в лицо гостьи.

Где же, где же они встречались раньше?.. Нет, не встречались!

Немолодая уже, а глаза по-молодому живые и в светлых волосах ни одного седого не видно.

Красивая? Конечно, нет! Но у нее лицо, на которое приятно смотреть.

Вошедшая улыбнулась, и Светлана радостно воскликнула:

— Я знаю, кто вы! Вы Костина мама!

Оказалось, что Зинаида Львовна приехала, чтобы позвать Светлану к себе на каникулы.

— Наталья Николаевна разрешает. Если хочешь, можно прямо и поехать сейчас. Успеешь в полчаса собраться?

Светлана вместо ответа бросилась к ней на шею и вылетела из комнаты собираться.

Тем временем Зинаиде Львовне стали показывать детский дом. Славик тянул ее за руку:

— К нам пойдемте!

Наталью Николаевну отозвали, и Зинаида Львовна осталась одна на половине малышей. У них была отдельная спальня, столовая и комната для игр.

Зинаиду Львовну сейчас же обступили ребята.

Девочки доверчиво сообщили ей последнюю новость:

— А Вася дерется!

Драчун Вася, не обнаруживая никаких признаков раскаяния, уселся рядом с Зинаидой Львовной и завладел ее сумкой. Ему нравилось, что она щелкает, когда ее открываешь и закрываешь.

Вслед за Васей и другие ребята очень быстро освоили технику открывания и закрывания сумочки. Славик протянул ей книжку:

— Почитайте.

— Как тебя зовут? — спросила Зинаида Львовна.

— Славик, — ответил мальчуган, прижимаясь к ней. Одна из девочек сказала с застенчивой улыбкой:

— И меня спросите, как меня зовут.

— А тебя как?

Она застеснялась еще больше:

— Ирочка.

Еще одну книжку с картинками просунули откуда-то из-под локтя, сзади, и раскрыли на коленях у Зинаиды Львовны.

— Вы лучше эту почитайте.

Но читать было почти невозможно. Разноголосый шум в комнате и деловая суета, со стороны кажущаяся беспорядочной, напоминали уменьшенный во много раз зал ожидания на Казанском вокзале.