Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

Аким перекрестился, взял лист обеими руками и поднял вверх. Лист дрожал у него будто на сильном ветру.

Первые слова он произнес совсем тихо.

Его сейчас же прервали:

– Не слыхать! Громче!

– Сами не горланьте, черти! – звонко крикнул Захар. Разве вас перекричишь, дьяволы!

– Ишь, бойкий мальчонка! – сказал со смехом кудрявый Илья, стоявший рядом с Хлопушей. – А ты чего ж это в ожерелке? Али кусаешься?

Захар сердито отвернулся.

– Тихо вы там! – крикнул Хлопуша. – А ты шибче читай, обернулся он к Акиму.

На площади затихло.

Аким оглядел толпу и начал опять вдруг окрепшим голосом, так вразумительно, точно он сам писал этот указ:

– «Самодержавного императора Петра Федоровича всероссийского».

Он приостановился и еще раз обвел толпу взглядом.

«Сей мой имянной указ в Воскресенский завод и всему миру мое имянное повеление».

– Нам, стало быть! – крикнул кто-то.

– «Как деды и отцы ваши служили предкам моим, так и вы послужите мне, вашему государю, верно и неизменно, до капли крови, и исполните мое повеление. Исправьте вы мне, великому государю, два мартила и с бонбами и скорым поспешением мне представьте…»

– Стой! – прервал Хлопуша. – Это про два мартила на другой завод писано. Ваш завод большой, вы и больше представить можете. Готовые-то есть у вас? А? – обратился он к Беспалову.

– Как не быть, – торопливо ответил Беспалов. – Все предоставим государю-батюшке. Три мортиры есть…

– Две порченые, не годящие! – крикнул из толпы чей-то голос.

Беспалов повернул голову и сердито посмотрел в сторону говорившего. Но сейчас же повернулся гладкой стороной лица к Хлопуше и спокойно проговорил:

– Верно сказывает мастер. И сам я объяснить хотел. Две мортиры не исправны. А только для батюшки-царя мы их в исправность привести можем. Да гаубицы две из работы вышли.

– Ну ладно, – сказал Хлопуша. – Которые исправлены, с собой заберем, а иные тотчас исправить надобно. Батюшке-царю оружье требуется. Коли усердно работать станете, государь вас пожалует. Читай дальше указ.

– «И за то будете жалованы, – начал опять Аким, крестом и бородою, рекою и землею, травами и морями, и денежным жалованьем, и хлебом, и провиантом, и свинцом, и порохом, и вечною вольностью».

При последних словах он сильно повысил голос.

В ответ со всех концов закричали:

– Вольные! Слава господу! Дожили! Спаси господи царя-батюшку!

Крики еще усилились, сливаясь в радостный гул.

– Да тише вы, оглашенные! – заорал, наконец, Хлопуша. – Указ батюшки-царя не дослушали. Читай!

Во дворе немного стихло. Аким, еще повысив голос, начал читать торопясь, как что-то лишнее, о чем не стоит и говорить:

«А ежели вы моему указу противитца будете, то в скорости восчувствовати на себе праведный мой гнев. Власти всевышнего создателя и гнева моего избегнуть не можете. Никто вас от сильныя нашея руки защищать не может.

Великий государь Петр Третий всероссийский»! – опять громко выкрикнул Аким.

– Слышали? – крикнул Хлопуша. – Будете государю служить?

– Будем! Головами послужим! До капли крови! Присягу примем! – кричали из толпы.

– Присягу тотчас примайте, а там полсотни в казаки отберу…

– Всех бери! Все пойдем! – кричали из толпы заводские.

– Всех не надобно! – крикнул Хлопуша. – Слыхали, пушки государь требовает. Пушки лить будете, бонбы. Полсотни отберу, кои подюжей и стрелять могут.

– А мы как? Хрестьяне? – раздались несмелые голоса из толпы угольщиков. – Вольные мы ноне? По домам али как?

– Молчать! – крикнул Хлопуша. – Сказано, оружье государю надобно. Работать станете. А тотчас присягу примайте. Не то, глядите, худо будет! Где поп-то? Отступите от крыльца!

Заводский священник, отец Варсонофий, путаясь в рясе, выступил из толпы. В растрепанной бороде все еще торчали щепки и соломинки. Аким посмотрел на него – совсем точно не тот стал батюшка. Утром-то какой важный был, как стоял на помосте с крестом. Неужто боится? Кто же его тронет, батюшку-то?

– Читай, поп, присягу, – сказал Хлопуша, протягивая священнику присяжный лист. – А я покуда с тобой пойду, – повернулся он к Беспалову. – Список мне покажешь, сколько мартил у вас и гаубиц, и бонбов, и казны тоже.

Беспалов униженно кланялся, проталкиваясь через расступавшуюся толпу к дому управителя. Хлопуша и еще двое казаков пошли за ним.

Глава десятая

Как только Хлопуша ушел, вся площадь пришла в движение. Одни протискивались вперед, другие бежали следом за казаками. Башкирцы садились на лошадей.

Из конторы кто-то уже успел вынести стол, дьячок положил на него евангелие. Священник, подняв дрожащей рукой лист, начал нараспев читать слова присяги.

Толпа затихла. Некоторые усердно крестились, другие протяжно вздыхали, вслушиваясь в малопонятные слова присяги. Наконец священник, взяв из рук дьячка крест, высоко поднял его над толпой и произнес: «В ознаменование сего целую слова и крест спасителя моего. Аминь».

Все торопливо протискивались к священнику и благоговейно целовали крест.

Захар поцеловал крест и поскорее пробрался к своим землякам, собравшимся кучей в другом конце площади.

– Сказано – вольность нам! – кричал один парень. – Говорил я вам!

– Да ты постой, – останавливал его Нил. – Слыхал – работать велено на заводе? Какая ж это воля?

– Мало что велено! А указ слыхал?

– Ехать велено к батюшке-царю. В казаки, стало быть.

– То заводским. Слыхал, кои стрелять могут. Не нам.

– А нам как же, хрестьянам? Крест целовали.

– Никак не понять вольные мы ноне али нет, – со вздохом сказал староста Прокл. – Землицу бы, главное. Своя ведь, родная. Растолковал бы кто.

– Аким! – крикнул опять Захар. – Аким все знает! Он и указ читал!

Захар побежал к крыльцу. Там стало теперь немного попросторней.

Аким стоял в стороне среди кучки заводских и, видать, уговаривал их.

– Дяденька Аким! – бросился к нему Захар. – Тебя кличут. Вот не поймут, чего в указе читал. Ты знаешь. Скажи ты им.

– Аким! – кричали мужики-угольщики, окружая его. Растолкуй ты нам, как нам-то, хрестьянам? Вольные мы али как? По домам, что ли? Земля ведь у нас там, с коих пор пахали отцы, деды…

Первый раз еще тихий, всегда молчаливый Аким стал вдруг всем на заводе нужен. Но он и сам точно другим стал. Ему хотелось всем растолковать, что случилось и что надо делать, как помочь новому царю, чтоб он поскорей мог дать волю всему народу.

– Да тихо вы! – надрывался Захар. – Он тотчас. Говори, дяденька. Чего ж молчишь? – не унимался Захар, дергая Акима.

Аким посмотрел на мужиков, – как бы им так сказать, чтобы сразу всё поняли. Привычки у него не было перед народом говорить.

– Братцы! – крикнул он во весь голос. – Ваша ноне будет земля! Немного лишь погодите! Вот как Петр Федорович на престол сядет, так в тот же час и землю и волю вам даст!

– Он