Золотая печатная машинка - Карстен Хенн

для всех самым умным, самым красивым, самым спортивным и популярным. Она, к сожалению, была склонна задавать слишком много вопросов. Зои ошибочно считала, что умные вопросы непременно приносят высокие баллы. Что Дресскау сейчас точно не хотел слышать, так это ее вопросы.

— Почему мы идем на кладбище, когда оно закрыто? — спросила Зои.

— Неужели это нужно объяснять? — резко отозвался Дресскау. Ответа не последовало. — Чтобы не беспокоить скорбящих посетителей.

Зои огляделась:

— Неужели никто из администрации кладбища нам не поможет? Разве это не их обязанность? Я сейчас позвоню папе, у него есть друг в совете.

Дресскау наконец вскрыл замок:

— Зачем нам кладбищенский смотритель? Вы разве сомневаетесь в компетентности своего педагога?

— Нет, но…

— Никаких «но»! И ни слова о том, как идет наше расследование. Есть риск, что СМИ узнают о нем раньше, чем мой научный труд увидит свет. Я вижу, Зои, о чем ты думаешь! Нет, отцу тоже ни слова. Чем меньше людей знает, тем лучше. Повторять я не стану: если расскажешь, будешь наказана.

Они были в его руках. Он знал это, и они тоже. Власть — чудесная штука, способная открыть множество дверей. Перед ним как раз была еще одна закрытая.

Над входом в каменную гробницу были высечены слова: Soli Deo gloria, что в переводе с латыни означало: «Только Богу слава». Тяжелая металлическая дверь выглядела так внушительно, словно ей предстояло сдерживать адские полчища. Точно не одна из тех дверей, которые хочется поскорее открыть.

Дресскау тайно изготовил для нее дубликат ключа, когда брал интервью у потомка Эйриха Гутенберга по поводу его научного наследия.

— Как только зайдем, включите фонарики. Я взял ломики и перчатки.

— Что мы вообще ищем?

— Скорее заходите!

Дверь с грохотом захлопнулась, когда учитель притворил ее за ними.

Света фонариков хватило лишь на то, чтобы высветить небольшие участки во мгле, а углы и щели оставались абсолютно черными. В них могло скрываться что угодно. Двумя длинными рядами стояли двенадцать саркофагов с тяжелыми каменными крышками.

— Здесь покоится не Эйрих фон Гутенберг, а его потомки, братья и сестры. В их семье было принято забирать с собой в могилу любимые предметы, как у египетских фараонов. Для моего исследования важно все, что имеет отношение к Эйриху.

— Что это может быть? — Зои с тревогой посмотрела на саркофаги.

— Приступайте к делу! — Глубоко вздохнув, Дресскау подумал, что уточнения могут оказаться полезны. — Что угодно, что может быть как-то связано с библиотекой Анны Амалии, с алхимией, магией или особыми устройствами. А теперь хватит переминаться с ноги на ногу: за работу!

Рука Зои дрожала, и свет ее фонарика прыгал из стороны в сторону.

— Мне кажется, это ужасно! Это же мертвецы!

— Всего лишь кости. А теперь приступайте. Моя лицензия скоро истечет, и нам придется держать поход на кладбище в тайне.

Но это были не «просто кости»: им попадались обрывки ткани, а иногда даже кусочки кожи, крошившиеся от легчайшего прикосновения. Лассе принес палочку и взял на себя наиболее омерзительные задачи, включая осмотр черепов, который Дресскау поручил Зои.

Гутенберги брали с собой в могилу драгоценности, дорогой фарфор и даже ножи и пистолет, чтобы защищаться от врагов в загробном мире. Еще исследователи обнаружили небольшие портреты близких, некоторые настолько истлели, что едва можно было разобрать, кто на них изображен. В каждом саркофаге лежали металлические типографские литеры, подобные тем, которые создал знаменитый Иоганн Гутенберг. Буквы на них, конечно, складывались в имя усопшего.

Гюнтер Дресскау то и дело с тревогой посматривал на часы: через десять минут у кладбищенской охраны должен был начаться очередной обход. Велик был шанс, что кто-нибудь заметит свет фонариков. Но они все еще не обнаружили ничего полезного.

— Черт возьми, давайте быстрее! — Дресскау подошел к саркофагу, который осматривал Лассе. — Нужно как следует покопаться, иначе ничего не найдем. — Он отодвинул мальчика в сторону и поворошил руками содержимое гробницы, будто это были не почтенные останки, а груда хлама. Пальцами он наткнулся на что-то твердое и вытащил предмет наружу.

— Ну же, посвети мне! — приказал он. В луче фонарика стал виден тонкий золотой диск. В верхней его части была изображена печатная машинка, а под ней была надпись:

Стены не те же стены,

Двери не те же двери,

Книги не те же книги,

Зал рококо не зал рококо.

Но тут, и только тут, ты найдешь то, чему не дано существовать.

Проберись глубже,

Помысли о невозможном,

Увидь замок.

Эти строки были подписаны инициалами: «Э. ф. Г.»

Гюнтер Дресскау сжал кулак. Теперь он знал наверняка, что нужно сделать.

— Уходим.

— А крышки? — неожиданно спросил Лассе. — Разве мы оставим так…

— Здесь я решаю, что мы оставим, а что нет. И я решил, что нам сейчас же пора уходить! — Взгляд Дресскау вдруг подобрел. — Но вот что я вам скажу: вы оба отлично поработали!

13

Дышать — это очень просто. Даже младенцы умеют делать это правильно, притом что другие навыки им недоступны. Дыхание замечаешь только тогда, когда с ним возникают трудности. Эмили сейчас приходилось прилагать усилия, чтобы дышать ровно.

Она снова посмотрела на страницу книги и на кадр из фильма, но оба выглядели так, словно с замком Облачного Мрака все было в порядке. Эмили полезла в интернет. Сотни, если не тысячи, людей по всему миру читали или смотрели «Голубую кровь», так почему же никто не понял, что что-то не так? Фанаты бы тут же написали об этом. Эмили пролистала ленту форума, бегло просматривая сообщения и посты. Ни-че-го.

— Фредерик!

Она не только подумала, но и выкрикнула имя. Конечно же, Клауд сразу решил, что она обращается к нему: по его мнению, любые высказывания всегда были адресованы только ему.

— Фр-редер-рик! Сосед! Мопед!

Она позвонила ему, но друг не ответил. Наверное, поставил телефон на беззвучный, пока делает уроки.

Придется действовать как в старые добрые времена, до появления смартфонов. Она посадила на окно своего слоненка, а потом щелкнула выключателем. Поскольку окно Фредерика было прямо напротив, на его потолке мигнул отсвет. Ровно через тридцать семь секунд он перезвонил:

— Что случилось?

— «Голубая кровь»!

— Что с ней?

— Замок в самом начале, помнишь его?

— Разумеется, помню. Моя единственная пятерка по рисованию. Фрау Мейцел очень хвалила оттенки черного, а мама вставила рисунок в рамку и повесила в своей мастерской.

— Как он называется?

— В смысле?

— Ну, название замка. Как его называли?

— Что происходит? Ты прикалываешься?

— Ответь, пожалуйста!

На другом конце стало тихо.

— Ладно, хорошо. Но потом ты от