Ветер Дивнозёрья - Алан Григорьев

бы в носочках, лапками. Вторая была пуста, но, приглядевшись, Тайка обнаружила на подушке еще одно знакомое рыжее перо. Пушок только что был здесь, куда же подевался?

Она задрала голову: ну точно, в потолке дыра, ведущая наверх. А Пушок… вот дурачок — в этой дыре застрял. Тайка увидела болтающиеся в воздухе мохнатые лапы и недолго думая дернула их на себя.

Раздалось приглушенное:

— А ну отпусти! — Пушок вылетел, как пробка из бутылки, и вытаращился на нее. — Тая? А ты-то здесь откуда? — И тут же понизил голос: — Тс-с, мама спит!

— Ну привет, старейшина. — Хоть Тайка и не собиралась его упрекать, а обида все же мелькнула в голосе. — Неплохо устроился, я смотрю.

— Ой, прости, что не предупредил. Если честно, я потому и пытался в вентиляцию пролезть. Надо же тебе сообщить, куда я подевался, — затараторил коловерша, опуская взгляд. — Понимаешь, тут так все завертелось. Я и оглянуться не успел. Мама, брат, Тучка-вонючка тоже тут. Я тебе рассказывал про Тучку? Нет. Это подруга детства моя. Ох, как мы с ней цапались! А теперь такая красотка, я чуть не влюбился. Или влюбился все-таки? Еще не решил, наверное. Эх, жалко, папа не дожил…

— Значит, у вас тут теперь суверенитет, да?

Ох, кто бы научил, как сладить с чувствами, чтобы комок не подкатывал к горлу. Вообще-то, наверное, стоило посочувствовать Пушку: он, бедолага, только-только узнал, что отца больше нет. Но на язык, как назло, прыгали совсем другие слова.

Пушок понурился:

— Да я ляпнул, не подумав, а они подхватили. Мы вчера перебродившей черники наелись, ну, меня и понесло. Знаешь, как у Сеньки бывает? Голова кругом, на душе радостно, а язык чепуху мелет. Ну, ребята и решили, что я умный и обаятельный.

— Ну, с этим-то никто не спорит. Скажи мне, умный и обаятельный, что ты теперь делать собираешься? Помнишь еще, зачем мы сюда вообще прилетели?

Ой, кажется, она слишком раскричалась. Белоснежная коловерша дернула ухом и подняла голову:

— Так. А это еще кто?

— Мама, я тебе сейчас все объясню! — заволновался Пушок. — Это Тая. Помнишь, я рассказывал.

— А, девочка из Дивнозёрья. — На Тайку смотрели внимательные желтые глаза. Ох и тяжелый был взгляд у Пушковой матушки. — Ну здравствуй, ведьма. Я Соль, старейшина этого племени.

— Погодите. А этот рыжий тогда кто? Солнышко сказал, что Пушка вчера избрали. Соврал, что ли?

— Бывшая старейшина, — спохватившись, поправилась Соль. — Ушла на покой по собственной воле. А мой старший сын теперь за нас всех в ответе. Я его живым уж не чаяла увидеть… Солнышко мое.

Впервые голос ее потеплел, и Пушок, перепрыгнув на мамину кровать, пояснил:

— Это меня когда-то звали Солнышком. Пушком-то Василиса окрестила, когда я в Дивнозёрье попал. Думал, все мои погибли. Мы ведь тогда с жар-птицами воевали так, что перья во все стороны летели. А их насылал сам Кощей, между прочим. Я пытался вернуться даже. Прилетел, а никого нет, только земля выжженная. Ух, и горевал я тогда. И рассказать некому было. Никто ж меня не понимал, как ты. Муркаешь, жалишься, а все без толку… Эх! В общем, оказалось, что они просто спрятались. Нашли эту пещеру, закрылись от птиц и от людей да так и жили. А когда старый Каштан помер, мама вместо него старейшиной стала.

— А с папой что сталось? — Вопрос сорвался с языка раньше, чем Тайка задумалась о его уместности.

— Это все жар-птицы проклятущие! — всхлипнул Пушок. — Ух, я бы им! Ну, глядишь, еще найду ту, которая…

Он замолчал, а мать погладила его лапкой по голове:

— Месть ничего не решает, сынок. Главное, мы теперь в безопасности. Живем скрытно, еду добываем под покровом ночи в соседних деревнях, и никто о нас не знает. Если, конечно, не считать твоей подруги.

Опять этот пронзительный взгляд. И нехороший такой — Тайка сглотнула.

— По-моему, я вам не нравлюсь.

— Я благодарна, что ты давала моему сыну приют и пищу, — сдержанно отозвалась Соль. — Он поведал мне о ваших приключениях, и я убедилась, что они поистине удивительны. И столь же опасны.

— Поэтому вы препятствовали нашей встрече? Боялись, что я его уведу навстречу приключениям?

Тайка сама не знала, зачем спрашивала эти очевидные вещи. Так-то все уже было понятно. Но Соль сумела ее удивить:

— По правде говоря, есть две причины. Одна — что ты теперь знаешь о нашем укрытии. Это плохо. Двуногим здесь не рады.

— О, не беспокойтесь, я никому не скажу! — Девушка повернулась к Пушку. — Скажи ей, что я никогда не нарушаю данного слова.

— Я за нее ручаюсь, мам, — кивнул коловерша.

Но, похоже, Соль это совсем не убедило:

— Рисковать племенем нельзя. Мне самой не нравится это решение, но выбора нет. Твоя подруга останется с нами, ее нельзя отпускать.

Тайку бросило в жар:

— Меня будут искать вообще-то!

— Кто? Твой воинственный друг? — Соль усмехнулась, показав зубы. — Не беспокойся, вас не найдут. Солнышко уже устроил обвал. Потому что мой сын нужен мне здесь, и точка!

— А ты так и будешь молчать и глазами хлопать? — накинулась Тайка на Пушка.

Тот скорбно пошевелил усами, опуская взгляд:

— Прости, Тая. Я очень тебя люблю. Но не могу же я бросить в беде родную мать?

Глава седьмая. Богатырь-коловерша

— Это нечестно! — выпалила Тайка. — Пушок, я все понимаю: хочешь остаться с родными — так оставайся. Но нас с Яромиром запирать — это уже перебор. К тому же совершенно бессмысленный! Есть магия, зеркала, сны, в конце концов. Рано или поздно дедушка узнает, где мы.

Соль, нахмурившись, запустила когти в подушку. Белая шерсть на загривке встала дыбом, и тут Пушок лихо свернул с опасной темы, затараторив:

— Тая, ну давай не будем ругаться, мы же друзья! Сколько плюшек вместе съели, сколько тайн раскрыли, как настоящие следователи! А помнишь, как мультики смотрели, когда ты маленькая была? Особенно тот, классный, про Джинджер и Рокки?

«Да что за пургу он несет?» — сперва подумала Тайка, но в следующий миг до нее дошло. Пушок намекал на «Побег из курятника». И наверняка это было завуалированное предложение удрать. А пока — помолчать и не нервировать маму.

— Да, хорошие были денечки… — Она с улыбкой откинулась на выложенную мхом стену, и Соль спрятала когти, но с опаской уточнила:

— А что такое «мультики»?

Ответить Тайка не успела: в нору ввалился запыхавшийся Солнышко и проорал:

— Мам, двуногий сбежал!

Белая коловерша, вскочив, зашипела:

— Но как?!

— Не зна-а-аю! — заныл младшенький. — Там ни подкопа нет, ничего.