Мони Нильсон - Цацики и Рецина

— Но я не могла поступить иначе, — возразила Мамаша. — Как вы не понимаете? Ради Цацики, ради Хесуса и Хассана. Как я буду смотреть Цацики в глаза, зная, что люди ненавидят его друзей, а я сижу сложа руки? Ему никогда не придется спрашивать у меня, почему я молчала. Так, как я спрашивала у вас, почему вы и ваши родители молчали во время Второй мировой войны.

— Это разные вещи, — сказал Мортен. — Ты что, не понимаешь, что люди устали от иммигрантов, которые приезжают сюда, живут на пособие и крадут мобильные телефоны.

— Кто бы говорил! Ты сам через месяц будешь иммигрантом, — парировала Мамаша.

— Фигня, — фыркнул Мортен. — Я же швед.

— Да, конечно, швед, который эмигрирует в Испанию.

— Но там живет моя мама, — защищался Мортен.

— А родители Хесуса и Хассана разве здесь не живут? Им тоже пришлось уехать из своей страны — точно так же, как твоей маме.

— Моя мама не беженка, — обиделся Мортен.

— Нет, беженка, — настаивала Мамаша. — Она бежала от своего мужа. А другие шведы бегут от налогов и от плохой погоды.

— Да, но… Они даже не пытаются стать шведами.

— А шведы на Канарских островах, по-твоему, пытаются стать испанцами?

— С тобой невозможно разговаривать, — недовольно ответил Мортен. — По-любому, это разные вещи.

— Ты считаешь? — спросила Мамаша.

— Иммигранты — такие же расисты, — сказал Мортен. — Они ненавидят нас так же сильно, как мы ненавидим их.

— Да, но тогда, значит, самое время положить всему этому конец, — заключила Мамаша. — А что до страхов, то я не столько боюсь нацистов или расистов, сколько, состарившись, ослепнуть и не разглядеть себя в зеркале.

Подполье

Цацики никогда раньше не видел Мамашу напуганной. Но теперь она была именно такой. Напуганной, злой и грустной. На кухне у них сидели Шиповник, фокусница Элин, маленькая Венера и сэповцы. Сэповцы — это сотрудники СЭПО, тайной полиции. Цацики сильно разочаровался, увидев, что на вид они — никакие не тайные агенты, а совершенно обычные парни, вовсе не похожие на Джеймса Бонда. Цацики попробовал разглядеть, вооружены ли они, но никаких пистолетов не обнаружил.

Сегодня «Мамашиным мятежникам» прислали по почте письмо с угрозами и какашки. Мерзкие, вонючие человеческие какашки.

Цацики очень перепугался и заплакал. Мортен тоже. Теперь-то он больше не защищал расистов.

— Вот свиньи, — сказал Шиповник.

— Это очень распространенное явление, — объяснили сэповцы. — Вы даже не представляете себе, сколько людей постоянно получают угрозы только потому, что не боятся высказывать свое мнение. Полицейские, политики, журналисты и люди искусства, как вы. Кому-то приходится скрываться и жить под другим именем или даже бежать из Швеции. Но вряд ли в вашем случае дело зайдет так далеко.

Мамаша уставилась на сэповца.

— Вы серьезно хотите сказать, что я больше не смогу быть самой собой?

Парень кивнул.

— Но мне нравится быть Лоттой Юхансон, — ужаснулась Мамаша. — Я не смогу быть никем другим.

— Может, имя менять и не придется, — сказал сэповец. — Я просто говорю, что может произойти в худшем случае. Но я бы советовал на время переехать из этой квартиры. Хотя бы ради детей.

— Простите, это мы сейчас говорим о Швеции? — изумилась фокусница Элин. — О тихой, спокойной Швеции с красными домиками с белыми наличниками? Ушам своим не верю.

— На сколько? — спросила Мамаша.

— На лето, — ответил сэповец. — За это время, думаю, все утихнет.

Вот уже почти три недели Цацики жил у Пера Хаммара. Он не хотел пропустить последние занятия. И, конечно же, окончание школы. У Пера Хаммара он будет в безопасности — так сказали сэповцы. Но все же Цацики чувствовал себя не очень-то спокойно. По дороге в школу им то и дело мерещились подозрительные типы.

В каком-то смысле оно того стоило, считал Цацики, потому что вдруг ни с того ни с сего он стал героем. Никто в классе не был лично знаком с сэповцами, и никому не приходилось скрываться в подполье, как тайному агенту. Хотя подполье располагалось всего-навсего дома у Пера Хаммара на Санкт-Эриксгатан. Стоффе перестал быть лидером в классе. Теперь номером один стал Цацики.

Однажды мама Хесуса пришла в школу с большим букетом цветов.

— Передай своей маме, — попросила она. Букет почти завял к выходным, когда они с Йораном отправились на ваксхольмском пароме в шхеры, в деревню к дедушке. Сюда вместе с Рециной временно переехала Мамаша. Мортен жил дома у Стины, а Йоран кочевал по своим друзьям.

— Надеюсь, ты не ночуешь у Будиль? — обеспокоенно спросил Цацики.

— Нет, — засмеялся Йоран. — Она мне почему-то больше не рада. И ее бойфренд тоже.

— Правда же, тебе повезло, что ты на ней не женился? — спросил Цацики.

— Да, так еще никому не везло, — согласился Йоран.

— Ага, я вот тоже так думаю, — серьезно сказал Цацики. — Хотя нам с Мамашей и Рециной еще как повезло с тобой.

— Спасибо! — поблагодарил Йоран. — Спасибо!

— Вот видишь, Цацики, не зря мы всё это затеяли, — сказала Мамаша, когда Цацики отдал ей цветы. — Даже если я никогда не смогу вернуться к себе домой. Даже если меня всю оставшуюся жизнь будут звать Беатой Карлсон.

— Почему Беатой Карлсон? — удивился Цацики.

— Просто ничего скучнее и нелепее этого имени в голову не приходит, — вздохнула Мамаша.

Рецина сидела в траве и хватала Йорана за нос. Вдруг она перевалилась на живот, встала на четвереньки и поползла к соседской кошке, которая зашла к ним в гости.

— Она ползает! — закричал Йоран. — Смотрите, она ползает. Моя дочь научилась ползать!

Дедушка и бабушка прибежали посмотреть. Посмотреть на чудо-Рецину, которая ползла за кошкой.

— Ура! — восхитился Цацики. — Скоро она будет спускать пульт от телевизора в унитаз! — Он очень этого ждал. Ждал, что сестра подрастет, заговорит, пойдет в детский сад, а он сможет ее забирать, как они забирали Бэббен, младшую сестру Пера Хаммара. Цацики считал, что детский сад — это единственное место на земле, где можно чувствовать себя по-настоящему взрослым.

— Время так быстро пролетит, — вздохнул дедушка.

— Да, скоро она закончит школу, — засмеялся Цацики. — Дух захватывает, правда? — припомнил он дедушкины слова.

— О да. Но если ты будешь дразниться, я не возьму тебя на рыбалку.

— Нет, возьмешь. Ты обещал. Иначе я не возьму тебя ловить каракатиц в Агиос Аммосе.

— Пожалуй, схожу-ка я лучше за удочками, — сказал дедушка.

— Вот-вот, — подтвердил Цацики.

Прощание

Хотя бабушка, дедушка, Мамаша, Йоран, Рецина и Пер Хаммар должны были лететь на одном самолете, Цацики в этот раз предстояло со многим попрощаться. Когда он вернется назад, все будет по-другому.

К его удивлению, печальнее всего было расставаться с Мортеном Вонючей Крысой. Он уезжал в тот же день, но его вылет был раньше.

— Ты всегда будешь моим старшим братом, — захлебываясь слезами, сказал Цацики и обнял Мортена. Вернее, попытался обнять. Мортен не любил, когда его обнимал Цацики. Даже в такой день.

Зато со Стиной Мортен целовался и обнимался целую вечность, прежде чем они прошли в зал вылета. Стина плакала так, будто они никогда больше не увидятся, хотя собиралась навестить друга летом.

— Спокуха, приятель, — сказал Мортен и саданул Цацики по плечу. Было не очень больно, потому что синяк уже прошел. — Я еще приеду на Рождество.

— Ну, Мортен, будь умницей, — наставляла Мамаша. — И знай, что можешь вернуться домой, когда захочешь.

— Спокуха, — дрожащим голосом проговорил Мортен и долго простоял в ее объятиях. Цацики видел, что у него в глазах слезы.

— Мы тебя навестим, — пообещала Мамаша. — А еще будем писать друг другу — каждый день. Обещай!

— Спокуха, — снова повторил Мортен и высвободился из Мамашиных объятий. Он взял гитару, которую Мамаша подарила ему на прощание, и отдал свой билет девушке, ждавшей, пока он пройдет на борт. Мортен последним зашел в коридор, ведущий к самолету. Он улетал туда, где его ждали родная мама, сестры и новая жизнь.

— И все-таки Мортен был ничего, — сказал Цацики Перу Хаммару. Они уже поднялись в воздух, и Пер Хаммар за обе щеки уплетал обед, который им подала стюардесса. Пер Хаммар считал, что это очень вкусно. Цацики ненавидел самолетную еду. Он съел только булочку и шоколадку.

Да, когда они вернутся в Стокгольм, все будет по-другому. На Паркгатан будут жить другие, незнакомые люди, и другие дети будут играть в его домике под потолком. Йоран давно хотел поменять квартиру, чтобы она была не только Мамашина, но и его. Мамаша неожиданно с ним согласилась, и, хотя Цацики был против, они нашли новую квартиру недалеко от Ратуши.