Эдит Несбит - Дети железной дороги

– Он русский! – радостно воскликнул Питер.

В этот момент со станции засигналил поезд, прибывший из Мейдбриджа.

– Вы ведите сюда маму, а я останусь с ним, – предложила Бобби.

– А ты не боишься?

– Нет, – ответила она и посмотрела на незнакомца так, как смотрят на чужого пса, оценивая, насколько он кусачий. – Вы же мне не сделаете плохо?

Бобби улыбнулась ему, и он ответил ей странной кривой усмешкой. Потом он закашлялся. А вслед за этим раздался грохот и свист приближающегося поезда, и хозяин станции вместе с Питером и Филлис пошел встречать его. Когда они вернулись вместе с мамой, Бобби по-прежнему сидела подле незнакомца и держала его руку.

Русский встал навстречу вошедшим и церемонно раскланялся.

Мама заговорила по-французски, и он стал отвечать ей, вначале с запинками, а потом все более и более длинными фразами.

Наблюдая за их лицами, дети пришли к выводу, что сказанное им вызвало у мамы осуждение и одновременно жалость, негодование – и в то же время грусть.

– Ну, мэм, говорите, в чем там дело? – спрашивал хозяин, которому было больше невмочь обуздывать свое любопытство.

– Да, дети правы – он русский. Дело в том, что он потерял свой билет. И я боюсь, что он серьезно болен. Если вы не возражаете, я отведу его к себе домой. Ему надо вымыться и переодеться. А утром я к вам прибегу и расскажу о нем подробнее.

– Не будете жаловаться, что вам подсунули замороженную гадюку? – ухмыльнулся хозяин станции.

– Ни в коем случае! Понимаете, у себя на родине он очень известный человек. Он пишет книги – это замечательные книги. Я читала некоторые из них… Завтра я все расскажу вам подробнее.

Она снова обратилась к незнакомцу по-французски, и все прочли в его глазах удивление, признательность и радость. Вежливо раскланявшись с хозяином станции, русский очень церемонно подал руку маме. Она приняла его руку, но было впечатление, что скорее она ведет его, а не он ее.

– Вы, девочки, бегите домой и зажгите свет в гостиной, – распорядилась мама. – А Питер сходит за доктором.

Но к доктору Форресту в конце концов отправилась Бобби.

– Я за вами, – запыхавшись объяснила она, взбежав на его крыльцо и позвонив в дверь приемной. – Мама зовет вас к странному русскому. Он непременно вступит в ваш клуб: у него нет ни пенни. Мы нашли его на станции…

– Нашли его! – фыркнул доктор, натягивая пальто. – Он что, потерялся?

– Да! Он рассказал маме очень грустную историю о том, как жил во Франции. А она сказала, что вы так добры, что придете не мешкая. Если, конечно, я застану вас дома… У него ужасный кашель, а еще… Еще он плачет!

Доктор улыбнулся.

– Пожалуйста, не смейтесь! – запротестовала Бобби. – Если бы вы только видели его… Я в первый раз видела, как мужчина плачет. Вы не представляете себе, что это такое!

После таких слов доктору Форресту расхотелось улыбаться.

Когда Бобби с доктором добрались до «Трех Труб», они застали русского сидящим в том кресле, где обычно любил сидеть папа. Он вытянул ноги в сторону печи, где жарко полыхали дрова, и пил приготовленный мамой чай.

– Этот человек замотан душевно и телесно, – проговорил доктор. – У него нехороший кашель. Но он не безнадежен. Его надо сейчас же уложить в постель. И вам придется всю ночь поддерживать огонь в печи.

– Тогда его надо положить у меня – только там есть камин, – сказала мама.

Она постелила у себя, и доктор помог незнакомцу лечь.

У мамы в комнате стоял большой черный сундук, который дети никогда не видели открытым. И вот теперь она зажгла свет, открыла сундук, достала оттуда одежду – мужскую одежду, и повесила ее возле только что зажженного огня, чтобы она прогрелась.

Бобби, войдя в комнату с охапкой дров, обратила внимание на то, что на ночной рубашке была метка. Тогда она заглянула в сундук. Там, в сундуке, была только мужская одежда, и на некоторых вещах стояла метка с папиным именем. Получалось, что папа уехал и не взял с собой одежды. Ночная рубашка была новая. Бобби вспомнила, что она появилась примерно тогда, когда праздновали день рождения Питера. Почему же папа не взял с собой одежду? Бобби незаметно выскользнула из комнаты. Уже за дверью она слышала, как мама запирает сундук на замок. Разные ужасные мысли стали приходить ей в голову. Почему папа уехал и не взял с собой вещи? Когда мама вышла из комнаты, Бобби обняла ее за талию и прошептала:

– Мама, скажи, папа не умер?

– Доченька, что ты? Как тебе такое могло прийти в голову?

– Я не знаю, – проговорила Бобби, все еще продолжая сомневаться, что мама говорит ей правду.

– Послушай! – мама поспешно обняла ее. – Я недавно слышала, что у папы дела обстоят очень хорошо, и когда-нибудь он непременно вернется к нам. Я тебя прошу – не забивай себе голову всякими ужасными фантазиями!

Чуть позже, когда русский гость уютно устроился в теплой комнате, мама спустилась к девочкам. Решили, что она будет спать на кровати Филлис, а Филлис придется постелить на полу матрац, чему та была страшно рада: еще одно приключение! Когда мама вошла, две белые фигурки рванулись ей навстречу и два нетерпеливых голоса произнесли хором:

– Мама, расскажи нам про этого русского!

И тут в комнате возникла еще одна белая тень. Питер вбежал, волоча за собой стеганое одеяло, похожее на хвост белого павлина.

– Мне сперва очень хотелось спать, но теперь уже не хочется. Я жду, мама, что ты расскажешь нам длинную историю.

– Сейчас уже слишком поздно, чтобы вам слушать длинные истории. И потом я сама страшно устала.

Бобби почувствовала, что мама вот-вот заплачет. Филлис и Питер однако ничего не заметили.

– Ну, расскажи, сколько можешь! – просила Филлис, а Бобби обняла маму и крепко прижалась к ней.

– Детки, это длинная история, если ее записать, она составит целую книгу. Он писатель, автор замечательных книг. Понимаете, в царской России не разрешают, чтобы люди писали про богатых людей, которые поступают плохо. И про то, что можно сделать для бедных людей, чтобы они жили счастливее и лучше, – про это тоже нельзя писать. А если кто напишет, то этого человека посадят в тюрьму.

– Но как же можно за хорошее дело посадить в тюрьму? – недоумевал Питер. – В тюрьму сажают, если кто-то кому-то сделал зло.

– Или если судьям кажется, что человек сделал зло… Но это так в Англии. А в России не так. Вот он написал прекрасную книгу про бедных детей и про то, как можно им помочь. Я читала эту его книгу. Там все только про хороших людей и добрые дела. Но его за эту книгу посадили в тюрьму. И вот он три года провел в ужасной темнице, на жесткой койке, без света, в сырости. В одиночном каземате целых три года! Голос ее задрожал, и она замолчала.

– Мама, но теперь же такого не бывает, – сказал Питер. – Это как будто из книги по истории – о временах инквизиции или что-то в таком роде.

– Это правда, то, что я вам говорю. Ужасающая правда. Потом его взяли из тюрьмы и сослали в Сибирь. Там осужденных приковывают друг к другу цепями. Там были те, кто сделал зло, а были и такие, как он. И вот они шли, шли много дней, и ему казалось, что они никогда не дойдут. А за ними шли надсмотрщики с плетьми. Да! Кто уставал, того били плетьми. После этого некоторые становились калеками, а другие падали в изнеможении, и им не помогали подняться, а оставляли умирать. Там столько было ужасного, что я даже не могу про это рассказывать. И вот он попал в рудники. Его осудили на пожизненные работы там, и он написал об этом еще одну прекрасную книгу.

– Мама, а как же ему удалось оттуда бежать?

– Когда началась война, каторжанам разрешили записываться добровольцами в солдаты. И он тоже записался, а когда представился случай, то он бежал.

– Но ведь это же трусость – дезертировать из армии, особенно когда идет война.

– Я думаю, он был вправе отказаться служить стране, которая с ним так поступила. Для него важнее было исполнить свой долг перед женой и детьми. Он ведь даже не знал, что с ними.

– Они, наверное, жили в ужасной бедности после того, как его посадили в тюрьму! – жалостно проговорила Филлис.

– Да, он, сидя в тюрьме, представлял себе всякие ужасные вещи. Что они просят подаяния, как нищие… Или что их тоже посадили в тюрьму. В России делали и так. Но когда он уже попал на рудники, друзья передали ему известия, что его жена с детьми бежали в Англию. И когда он дезертировал, он приехал сюда, чтобы их разыскать.

– И у него нет их адреса?

– Нет. Он знает только, что они в Англии. Он первым делом решил отправиться в Лондон, и на нашей станции ему надо было сделать пересадку, и тут он обнаружил, что у него украли билет и бумажник.

– А ты думаешь, он их найдет? Я имею в виду, не билет и бумажник, а жену и детей?

– Да, мне верится, что найдет. И я молюсь о том, чтобы он их нашел – и жену, и детей.

Но в мамином голосе не было уверенности. Это почувствовала даже Филлис.

– Тебе его очень жалко, да? – спросила она.