Возьми карандаши - Екатерина Леонидовна Кирасирова

— вот фляга

Творенья муки — выпей-ка глоток.

Верни мне смысл

Верни мне смысл! О, верни мне смысл!

Верни мечтам и крылья, и полет!

Дай мыслям взлёт, дай воздух этим мыслям,

Что жизнь когда-то знали наперёд.

Как знали суть и радости печальной

И опьяненья духа высотой,

А красоте безмолвной, пасторальной,

Предпочитали грозы и прибой.

Верни, верни мне смысл, Боже!

Я не боюсь ни плахи, ни меча.

Как можно быть поэту осторожным,

Когда оставлен за кормой причал?..

Здесь штиль. И зной. И зноем поражённый

Молю о смысле — чуде из чудес.

И к небесам несутся воспалённо

Мой взор, мой дух, мой ангел и мой бес.

Предрассветное

Так одиноко в предрассветной мгле.

Свободно, тихо пусть, но одиноко.

И время застывает в рукаве –

И все мгновенья тянутся так долго,

Как будто забывают подгонять

Легчайший пластик у секундной стрелки

Сожмётся сердце. Неужели вспять?

Но, может быть, устала батарейка?

Приложишь к уху холодок стекла –

Живёт сверчок, да верится едва ли.

И лишь на миг ослабевает мгла –

На краткий миг… звенящий… изначальный.

Долгое бездождье

Над выжженной солнцем травою

Хрустальное небо звенит.

И люди проходят конвоем

И каждый куда-то спешит.

И хмарь от распаренных улиц,

Политых поутру водой,

Себя поднимает и, щурясь,

Уводит, уносит с собой.

Лунный луч

Луч, как-то, перекочевал из лужи

По капелькам на выступах в стене

К карнизу. И по струйкам на стекле

Пробрался в комнату — на полотно из кружев.

И там — среди воздушной красоты,

Среди поляны из цветов вискозы

Мир больше не был нестерпимо грозным

В нем суетливой не носилось маеты.

И тюль перебирала словно жемчуг

Блестящий луч воланами и розой.

Луна светила. И светили звезды.

А луч смеялся. И смеялась вечность.

Пёрышко

На восходящих ветра перекатах

Взлетело пёрышко в синеющую высь.

Я протянула руку за крылатым

И вдруг оно — возьми и опустись:

Так осторожно, не коснувшись пальцев

Легло на парапет передо мной…

…И свет, сквозь тучи, с золотистых пяльцев,

Меня и пёрышко заплёл канвой.

Нагроможденье форм

Витиеватое переплетенье форм

Нагроможденьем, собственно, себя

Изображая идеальный шторм

Сверкало гранями, всю простоту губя.

Безмолвные прямые, будто в трансе

В немыслимые гнулись повороты,

Роняя в водопадах декаданса

Так чисто прежде бившееся ноты.

Дробясь, блистая, простирая небу

Ладони яростной агонии дождя

Терялись в «шторме ради шторма» перлы

…И забывалась ясность погодя.

Не прячься под зонтом

Ты ведь просила дождь — не прячься под зонтом,

Не стой, дрожа вся, под случайной крышей.

Там, в луже, отражается потоп,

Что не с земли, а с неба к тебе вышел.

Побудь травинкой маленькой на миг,

Одной, в доступном глазу мирозданьи.

Побудь листком, который не поник,

Но радуется грозному созданью.

Побудь грозой.

И погляди на мир,

Откуда раньше с роду не глядела…

Пусть дождь идёт,

Как ты того хотела.

Возьми его руками,

обними.

Рождение Венеры

Сперва была холодная вода.

Но вот, всё нагреваясь постепенно

Не прилагая к этому труда

Поверхностью своей явила пену.

Из пены скромно показался пальчик –

И улыбнулось сотворение игриво

И пяткой солнечный пустило зайчик

(Впоследствии преображённый в Лиру).

С протянутой сверкающей ладони

Сорвались золотые нити брызг –

Их звук повис

И стал земным законом.

…И мир упал перед Венерой ниц.

Ко мне приходит вдохновенье с умыслом

Ко мне приходит вдохновенье с умыслом

Благим и творческим, и чистым — как всегда

А я, бессовестная, маюсь дуростью

И получается, как странно(!), ерунда.

Но это чувство терпеливо, неотвязно

Присутствует вокруг меня во всём…

Быть может вдохновение заразно?

… А может быть… Нет, как-нибудь потом…

Когда…

Когда я ухожу в себя,

Меня вытаскивать обратно

Не то чтобы совсем нельзя,

Но может статься, что накладно.

Порыв упущенный, внутри

Душою примется елозить

И вместо строгой красоты

И гордости — проснутся грозы.

Сверкая молнией во всё:

В ковёр и шкаф, и антресоли,

Зайдётся в танце пылесос,

Стол засверкает полиролью…

Играя в эту чехарду

И с комнатой, и с коридором –

Я не споткнусь, не упаду.

Лишь где — то там, с немым укором

Внутри, обрушившись сперва,

Затем смирившись с неизбежным,

Взбрыкнув издерганно, слова

Осыпятся покровом снежным –

Горою пепла. На ковёр.

Уйдут устало и смирившись.

…Блестит помытый коридор…

И жалость кажется излишней…

***

Я говорить хочу стихами –

Их голубыми огоньками,

А может вечности руками

Я разрисую этот мир!

Метель, кольцо — всё-всё на строчку.

Осенний лист? Берём уж точно!

Жучка, чернеющего точкой:

Ведь он же, право, очень мил.

Я расскажу о жизни — Жизни

Виденья превращая в письма,

В слова преображая мысли

Строкой, синеющей, чернил.

Мазком зайчонка наколдую,

Морковку рядом с ним большую,

И солнцем в щёки расцелую

Стихов волшебный эликсир.

***

Я для кого — то напишу

Без счёта самых разных писем

И в них подробно изложу,

Всё, что в сердечном коромысле

Несла, вплетая в стройный ряд –

Слова, и помыслы, и числа…

Что часто было наугад

В дальнейшем много больше смысла

Себе снискало.

И срослось.

И проросло на почве дикой,

Где всё плохое не сбылось,

А после признано ошибкой.

Где всё хорошее потом –

Блестящей капелькою влаги –

На лбу.

Заслужено трудом

И вторит жизни на бумаге.

Я вот об этом напишу.

Холодный туманный рассвет

Не видно здесь, как где-то наверху

В пушистые бока вонзаясь, солнце

Молекулами путаясь в пуху

Намеренно насквозь их не проходит.

Намеренно не разгоняет белизну

Серебряного утреннего пара.

И морось каплями сливается в одну

Большую лужу посреди бульвара,

Запутывая улицами мглу.

Чего же я хочу?

Чего я всё-таки хочу

Уже давно не представляю.

Визит назначить к палачу?

К врачу? На проходную рая?

Но столько слабостей внутри…

Нет, исключаем проходную!

Палач не будет говорить,

Врачу не интересно. Всуе.

Исток минуя каждый раз

И ежедневно с