Музыка и музыканты - Галина Яковлевна Левашева

class="stanza">

Кто б это мог быть?

Не половцы ль к нам нагрянули?..

Вгляделась попристальнее... И вдруг ликующе радостно взметнулся, полетел навстречу всадникам ее голос:

... то Игоря знакомые черты!

Это князь! Князь мой воротился!

Снова в напевном, но уже теперь счастливом дуэте сливаются голоса Игоря и Ярославны.

И еще раз, уже последний, встречаем мы наших старых знакомых Скулу и Ерошку.

Хмельные, веселые, шатаются они по Путивлю и распевают во весь голос насмешливую припевку про неудачливого князя Игоря. Им и невдомек, что Игорь-то рядом, у ворот стоит, Ярославной своей любуется. Разошлись, распелись Скула с Брошкой, да так и замерли.

Гляди! Гляди-ко князь!

Перепугались было — казнит ведь. Да решили сесть, умом пораскинуть.

Долго думали. Даже в музыке слышно, как ворочаются их неповоротливые, хмельные мысли. «Бежать?» — спрашивает Ерошка. Он и всегда-то был потрусливее да поглупее Скулы, а тут и подавно страх последний ум отшиб. Скула — тот похитрее будет. «Видишь?» — спрашивает он Ерошку. «Колокольню-то? — недоумевает тот.— Звонить, что ли? Зачем звонить?» Наконец дошло и до него. Схватились оба за веревки от колоколов, ударили в набат. Поди-ка теперь казни их! Первыми князя-батюшку увидели, весь народ собрали. Радость-то какая! Князь приехал!

Не верит сбежавшийся народ:

Какой там еще князь приехал?

Крамольник-то ваш, Галицкий,

Чтоб ему пусто было!

Соловьем разливается в ответ голос Ерошки:

Да не крамольник Галицкий!

Наш батюшка Северский!

Игорь Святославович! —

орет во все горло Скула.

Снова поднимается звон. Толпа прибывает. Уже вся площадь заполнена народом. Входят бояре:

Кто первый радость нам поведал? Кто?

На это и рассчитывали Скула с Ерошкой:

Мы, батюшка, мы первые... —

зачастили они.

С крамольником Галицким водились вы?—

грозно спрашивают их бояре.

Нет, не мы, батюшка, это другие,

Мы Игоревы, тутошние, тутошние.

Невозможно без смеха слушать эту торопливую захлебывающуюся скороговорку в ответ на медленные и важные реплики бояр.

Но на радостях забыли про старое и даже наградили Скулу с Ерошкой.

Веселится народ, гудят торжественные колокола. Выходит Игорь с Ярославной. Торжественным хором заканчивается опера.

И снова приходят на память слова Асафьева:

«Остается досказать совсем немного: что для оценки великолепного мелодического содержания «Игоря» слов нет. Тут хочется только слушать, слушать и слушать... и находить везде новую свежесть, новые красоты».

От себя же добавлю, что не только «хочется», но и нужно слушать, слушать и слушать.

Итак, друзья, мы познакомились с двумя операми, поговорили в антрактах о том, что такое опера; можно, казалось бы, и попрощаться с вами до следующего нашего музыкального вечера. А я вот смотрю на афиши, которые висят у входа в театр, и почему-то не тороплюсь уйти...

Постойте и вы со мной немножко, дорогие ребята, давайте-ка почитаем, что написано на этих афишах.

Видите, завтра в театре «Кармен».. В памяти вспыхивают одна за другой темпераментные испанские мелодии — «Хабанера», «Сегедилья»... Об одной только этой музыке, о бессмертной музыке Бизе можно рассказывать без конца.

А через два дня в театре — «Фауст» Гуно... Нежно и грустно звучит в ушах голос Маргариты — она поет балладу о Фульском короле и думает о прекрасном юноше, который встретился ей на площади... Этот милый напев сменяет злобная песня.

В угожденье богу злата

Край на край встает войной,

И людская кровь рекой

По клинку течет булата... —

гремит, заглушая шум площади, дьявольский смех Мефистофеля.

...А дальше «Пиковая дама», «Евгений Онегин», «Мазепа» — это Чайковский. И снова целый поток великолепной, незабываемой музыки...

Ох, дорогие мои ребята! Как мало, как невероятно мало я рассказала вам об опере! Мы не говорили с вами об операх лирических, не слушали комических опер Моцарта, Россини. А оперы Верди? Ведь это целая эпоха!

И каждая опера — это свой особый музыкальный мир, в каждой свои образы, свой склад и стиль музыки.

Но, к сожалению, еще Козьма Прутков сказал, что «нельзя объять необъятное».

Впрочем, как знать, может быть, пройдет какое-то время, и мы с вами встретимся и уже будем беседовать только об опере. Вы к этому времени, наверное, и сами узнаете многое, и говорить нам будет гораздо интереснее и легче.

Вечер шестой

ЕЩЕ РАЗ В МУЗЫКАЛЬНОМ ТЕАТРЕ

Наступил еще один вечер, и снова мы сидим в театральном зале. Вот он, знакомый расписной занавес, за которым сейчас идут последние приготовления к спектаклю. Вот оркестровая яма — из нее доносятся ставшие уже привычными и приятными звуки настраиваемых инструментов. Сейчас вы, наверное, сможете даже угадать тембры. Слышите — скрипка... А это осторожно пробует проверить голос своего инструмента трубач... Флейтист, гобоист, арфистка — каждый в отдельности проигрывает кусочки то одной, то другой музыкальной темы.

Какой же спектакль мы с вами будем смотреть и слушать?

Потерпите немножко, сейчас узнаете. Дело в том, что до начала спектакля я хочу рассказать вам об одном человеке, почти наверное вам не знакомом.

В 1561 году во Франции скончался епископ города Ажена, итальянец, изгнанный из своей родины, Маттео Банделло.

Ну и что же, скажете вы мне, что нам за дело до какого-то французско-итальянского священника, да еще таких далеких времен.

Я же вас предупреждала — потерпите. Так вот, о Маттео Банделло. Странный это был священник. Церковные службы, духовные книги его интересовали мало. Он изучал историю, философию и древние языки, переводил греческие трагедии и комедии, а что до книг, так он писал их сам, и книги эти были отнюдь не церковными.

В 1554 году, еще при жизни Маттео Банделло, вышли в свет три части большого сборника его новелл. Четвертая часть этого сборника была издана посмертно. Священник, епископ французского города Ажена, был прежде всего писателем, одним из выдающихся новеллистов эпохи Возрождения. И дело нам до него очень большое — не было бы Маттео Банделло, не сидели бы мы сегодня в театре.

Думаю, что большинство из вас никогда