Станислав Рассадин - Новые приключения в Стране Литературных Героев

Второй. Наполеон! Как есть Наполеон!

Архип Архипович вместе с Геной у себя дома.

Профессор. Ну? Теперь твоя душенька довольна? Вот тебе и долгожданная головоломка! Теперь остается только вос­кликнуть, как в самом настоящем детективе: «Ваша карта бита, господин Чичиков!»

Гена. Смейтесь, смейтесь! Конечно, так любую идею мож­но высмеять, но только...

Профессор. Постой! Ты утверждаешь, что это я сме­юсь?

Гена. А кто ж еще?

Профессор. Гоголь! Это именно он в своей поэме будто нарочно посмеялся над тем, чего ему, по-твоему, не хватает, – над ненужной ему таинственностью, над ненужными загадками. И вот полицеймейстер, почтмейстер и другие чиновники вовсю ломают свои бедные головы, какая же загадка кроется за мерт­выми крестьянскими душами, которые скупает Чичиков. А ее нет! В том-то и дело, что нет, – ведь даже сама по себе афера с мертвыми душами, за которые гоголевский герой хочет вы­ручить деньги как за живые, не Гоголем придумана. К ней при­бегали многие жулики, так что и она не была таинственной... Так-то, брат. Знаешь, есть такая забавная история. У кинотеат­ра, где идет детективный фильм, стоит некий вредный маль­чик и...

Гена (хмуро, потому что справедливо предчувствует под­вох). Знаю. И говорит: «Дяденька, дай рубль, а то скажу, кто убил».

Профессор (лукаво). Вот именно! А ты, насколько мне известно, все-таки перечитываешь «Мертвые души», хотя давно знаешь, кто там, так сказать, убил. Знаешь, в отличие от почт­мейстера и полицеймейстера, все разгадки!

Часть вторая. ЖИВЫЕ ГЕРОИ

КАК КРАСНАЯ НИТЬ СТАЛА БЕЛЫМ ПЯТНОМ

Гена (вбегает, запыхавшись). Здрасте, Архип Архипыч!

Профессор (недовольно). А, явился наконец! Соизво­лил!

Гена. Так я же успел! Минута в минуту!

Профессор. То-то и оно, что ни минутой раньше. Пора отправляться в путешествие, а куда – спрашивается? Мы с тобой даже не успели договориться, потому что ваша милость где-то разгуливает.

Гена. Да вы послушайте сначала! Виноват я, что ли? Я как раз очень спешил, только иду мимо газетного киоска, гляжу – свежую почту привезли. Журналы всякие, и в том числе «Зна­ние – сила». Стал вместе со всеми ждать, пока продавец журна­лы разложит, вот и... Зато видите – достал!

Профессор (терпеливо). Ну? Это все? Ты кончил?

Гена. А чего ж еще? Хотя, правда, там еще смешная история произошла. Понимаете, подхожу я к очереди и спраши­ваю: «Кто последний?» А дяденька – пожилой такой, вроде вас, – который в самом конце стоит, молчит и не отвечает. Я опять спрашиваю, вежливо так: «Извините, пожалуйста, вы последний?» Тогда он поворачивается ко мне и очень как-то ядовито говорит: «Тут, между прочим, молодой человек...»

Профессор (уже нетерпеливо). Да знаю я, что он тебе сказал!

Гена. Знаете? Откуда?

Профессор. Оттуда, что и сам это не раз слышал. Да не только слышал, но... Стоп, Гена! Я, кажется, понял, с чего мы можем начать путешествие – сразу, без подготовки, с раз­гона!

И мы действительно сразу слышим два мужских голоса. Один лениво-снисходительный, купечески-важный, а дру­гой – типичный голос зависимого, «маленького человека».

Купец. Так ты взаправду в газеты пишешь?

Корреспондент (будем так называть этого «малень­кого»). Пишу ли? Как не писать, ваше степенство? Не зарою таланта своего до самой могилы! Пишу-с! Разве не читали?

Купец. Пиши, пиши! Почему не писать, коли можешь? А в какую газету бишь?

Корреспондент. В газету «Голос», ваше степенство!

Купец. Прочесть дашь?

Корреспондент. Всенепременно-с!

Купец. Увидим, увидим, каких делов ты мастер. Ну а что же ты писать станешь?

Корреспондент. А вот если вы, ваше степенство, что-нибудь на городскую прогимназию пожалуете, то и про вас напишу.

Купец. Что ж, напиши. Я пожертвую. Отчего не пожерт­вовать? Тысячу рублев могу...

Корреспондент. Нуте?

Купец. Разумеется, могу. Две тысячи серебра – хошь? Да что две тысячи! Я еще не то обещать могу!

Корреспондент. Вы не шутите? Ваше степенство!

Купец. Могу... Только вот что... Ммм... А если я пожерт­вую, да ты не напишешь? Я, братец мой, только с тем усло­вием, чтоб ты взаправду написал.

Корреспондент. Как это можно-с? Да я хоть сей­час! Сию минуту!

Купец. Как это? Прямо... тут?

Корреспондент. А что ж дело тянуть, ваше степенство? Сяду вот... возьму лист бумаги... перышко вот... И начну, благословясь!

Пауза, во время которой слышно только, как «корреспон­дент» скрипит пером, изредка бормоча себе под нос: «У нас... богоспасаемом... воздвигаются... архитекторы... капиталы... меркантильными...»

Гена (тихонько, но настойчиво). Архип Архипыч! Это что же, он так целый час будет строчить, а мне, значит, молчать и на него любоваться?

Профессор. Верно. Можно его и поторопить...

Гена (громко). Эй, господин! Вы не мог...

Профессор. Что ты, что ты? Кто ж так делает? Это не­вежливо, дружок. Тем более можно просто повернуть рычаг сюжетного ускорения – и...

Корреспондент (победно). Все-с, ваше степенство! Готово-с!

Купец (недоверчиво). Уж и написал?

Корреспондент. Написал-с! Так что можете, ваше степенство, жертвовать! И мне, ежели будет ваша милость... за труды-с!

Купец. За труды-с... Гм! Чего так скоро? Ты... ты не так. Ты бы подольше пописал. Зачем спешить? Поди, братец, еще попиши.

Корреспондент. Ваше степенство! Ни место, ни вре­мя стеснить таланта не могут! Хоть целый год дайте мне – и то, ей-богу, лучше не напишу!

Купец (с большой неохотой). Ишь ты... Ну, ладно, давай сюда... Посмотрим, чего ты там насочинял... (Читает с трудом.) «У нас... в на-шем... бого-спаса-емом городе, еже-годно воз-дви... воз-дви-га...». Что-то вижу плохо. Да и очки забыл взять. Ну-ка, прочти сам!

Корреспондент. Извольте-с! (Читает бойко и с пафо­сом.) «...Ежегодно воздвигается по нескольку зданий, для чего выписываются столичные архитекторы, получаются из-за грани­цы строительные материалы, затрачиваются громадные капита­лы – и все это, надо признаться, с целями меркантильными. Жалко! Жителей у нас 20 000 с лишком, город существует уже несколько столетий, здания воздвигаются, а нет даже и хижи­ны, в которой могла бы приютиться сила, отрезывающая корни, глубоко пускаемые невежеством. Но наконец-таки и на нас по­веяло воздухом, которым дышит вся образованная Россия. Месяц тому назад мы получили от господина министра раз­решение открыть в нашем городе прогимназию. Более того! На­шлись люди, которые не ограничились одним изъявлением восторга, а пожелали еще так же выказать свою любовь и на деле...».

Купец. Нничего... Ловко!

Корреспондент (сыплет частым горохом). «Наше ку­печество, никогда не отвечающее отказом на приглашения под­держать денежно какое-либо доброе начинание...».

Купец. Во-во!

Корреспондент. «...И теперь также не кивнуло отри­цательно головою».

Купец. Черрт! Скоро написал, а как важно! Ай да ты!

Корреспондент (у него и голос словно бы расцвел от похвалы и надежды получить воздаяние). «Считаю нужным назвать здесь имена главных жертвователей...».

Купец. Ну? Ну?

Корреспондент. Вот их имена: Гурий Петрович Грыжев – 2000. Петр Семенович Алебастров – 1500. Авив Иннокентиевич Потрошилов – 1000».

Купец. Грыжев... Потрошилов... А я? Я-то где же?

Корреспондент. Успокойтесь, ваше степенство. Вы на самом на главном месте-с. Можно сказать, наверху-с. Вот извольте глянуть сами-с!

Купец. Давай! Про себя-то и я, глядишь, разберу... (Чита­ет.) «И Иван Степанович Трамбонов...». А, то-то! «Последний обещал...». Постой, постой! Как это у тебя? «Последний обе­щал...». Кто это – последний?

Корреспондент. Последний-с? Это вы-с!

Купец. Так я, по-твоему, значит, последний?

Корреспондент. Последний-с... То есть... эк... эк... в смысле...

Купец. Кто последний?! Говори!! Я?!!!

Корреспондент. Вы-с, только в каком смысле?