Борис Емельянов - История отечественной философии XI-XX веков

В ряде текстов содержатся попытки ответить на вопрос: почему в мире существует сила, способная нарушить волю Бога, почему в мире существует зло. Например, авторы «Изборника Святослава 1073 года» объясняют, что Бог допускает существование зла (так называемая концепция «Божьего попущения») со следующими целями: показать свое могущество, испытать силу любви к Нему, выявить тех, кому будет даровано бессмертие, побудить к выполнению норм, предписанных Им. Это одна сторона теодицеи, другая состоит в том, что человек сам повинен, что «…погубляет своя пути… чловек самовластън есть о своем спасе и погыбели»87. Таким образом, ответственность за зло перекладывалась на каждого индивида, который сам решает свою судьбу, так как воля человека свободна.

Свое мнение по данному вопросу высказывает и Кирилл Туровский в «Притче о расслабленном». Автор указывает, что грехопадение имело два последствия. Во-первых, человек образ Божий в себе предал на тление. Во-вторых, вслед за человеком в грех была ввергнута и природа. Примером чему являются землетрясения, наводнения и другие природные катаклизмы. Образ, который использует Кирилл Туровский, образ уходящий в библейское предание, – «расслабленный человек». «Расслабленный» – страдающий после грехопадения человек, а в целом таковым является и все человечество. Речь, которую произносит «расслабленный», полна страданий, мольбы. Главная ее идея – выражение «нужды» человечества в Боге, в Его любви и милосердии, в спасении. Приход Христа в мир воспринимается как врачевание от «праотеческой скверны», от «растлевающего греха». В речи Иисуса Христа особенно подчеркивается мысль, что Его явление в мир совершено ради спасения человека, ради нового союза с ним.

В «Слове о слепце» Кирилла Туровского звучит тема обновления Богом человеческого естества, о великой всепрощающей любви к человечеству и о его спасении. Важно то, что от человека ожидается активное стремление к установлению гармонии с Богом, для чего свободная воля человека должна быть направлена к Творцу.

Рассуждения о добре и зле, сосредоточенность на проблеме несовершенства окружающего мира, на его склонности к греху привели к тому, что постепенно закреплялась тенденция к оценке всего в таких универсальных категориях, как добро и зло. Например, по мнению авторов «Пчелы», человек может быть либо только лукавым и злым, либо добродетельным и правым, нравственные качества зависят от его «естьства». И все же человек, в принципе, может преодолеть в себе зло, способен воспитать потребность в добре. И, наоборот, человек, по природе добрый, может стать орудием лукавого, если не «испытывает», «…что есть естеством добро и что есть зло»88.

В «Изборнике Святослава 1073 года» вся окружающая человека действительность представлена либо как зло, либо как добро. При самом внимательном изучении текста почти невозможно обнаружить суждения проблематические, все четко соотнесено с понятиями «добро» или «зло». Показательна в этом плане статья «О супротивьныих». Названные понятия трактуются таким образом: «Супротивья же истовая суть елико же их погублениемь супротивьныих съставляють ся, рекше, доброта и злоба, видение и слепоту»89. Добро же существует как отрицание зла, они прямо противоположные явления: «…погубляеме злобе съставляеть ся доброта… да сицая убо супротивьня наричеть ся, елико же в купе съставити ся не могуть, нъ всяко погубляемо единому есть другое»90. Добро выступает как совокупность космологических, социальных, психологических факторов, благоприятно влияющих на человека.

Мир построен «страданиями, скорбями и отрадами», а беды, посылаемые Богом, – залог возвращения его в изначальное состояние. Наказания следует воспринимать как радость и благодарить за них Бога. Более того, они есть ценность и благодать. Парадокс ряда высказываний устанавливает обратно пропорциональную зависимость между злом и эсхатологической благодатью: «Рече Господь, яко выплачете рыдаете вы, мир же вьсь взрадуеться а вы в печеали будете… И предани будете и от родитель, и братия, и другы, и уморять от вас, и будете ненавидимы от всех, имене моего ради. В тьрпении вашемь приобряшете и душя вашя»91. Таким образом, утверждается, что через испытания, скорбь и страдание человек приходит к добру.

Для авторов Киевской Руси все же характерно довольно лояльное отношение к человеку. Показательным в этом отношении является «Изборник 1076 года», в котором предлагается широкий спектр стилей жизни человека. Однако превалирует все же дух умеренности. Требования, звучащие в тексте, не подразумевают и не призывают прямо к прекращению трудовой деятельности, социальных контактов, к религиозному экстремизму, не рекомендуют всем и сразу же отказаться от семьи, имущества и т. п., хотя и в духе христианского мировосприятия звучат мысли о бренности и тленности всего земного и об идеале стремления к небесным благам: «Чядо не буди самохотью лишен вечьнааго жития. Греха бежи, яко ратьника, губящего душю твою. Не въсхошти веселовать ся в мире семь. Все бо веселие света сего с плачем конъчаваеться, и се яве видете в мире семь в двоих суседех: у сих сватьбу творять, а у других мрьтвеьца плачють. И ть же плачь суетьны – дьньсь плачють ся, а утро упивають ся. Темь же разумеи суету века сего и скоропадуюштюю плъть нашю. Днъсь бо растем, а утро гнием. Темь же в молемь животе възмити вечьныя жизни ими же от сея жизни вечьныя несть ни скърби, ни въздыхания, ни плача, ни сетования, нъ радрсть и веселие, свет и мьрьцяя, слъньце сам Господь. Ту жизнь възлюби, к тои по вься дьни тъштися и о то и въину помышляи»92.

В «Изборнике 1076 года» обрисованы семь ступеней, прохождение которых приближает человека к Богу: первая – человек погружен в плотские страсти и предстоит перед Богом как «пред смертью»; вторая – как должник, предстоит и отвечает Богу; третья – как раб со страхом и молитвой; четвертая – как «наимьник», обладающий свободой и желающий получать плату; пятая – как друг предстоит перед Богом и обращается к Нему; шестая – как сын к Богу «дерзает»; седьмая – «вышии вьсех есть и на преждьспеяние, братосътворение к Богу»93. Существенно то, что моделью для определения действительного места каждого элемента этой градации послужили на первых этапах отношения трудовые, на последующих – общественные и кровнородственные, а также то, что в данном случае приходится говорить о факте сообразования требований, предъявляемых объекту религиозно-идеологического воздействия, с состоянием религиозности в еще нетеологизированном русском обществе.

Подобные рассуждения звучат и в оригинальных русских текстах, например, в знаменитом «Поучении» Владимира Мономаха, которое обращено не только к сыновьям – будущим правителям, но и к любому человеку вообще и отражает понимание цели и смысла жизни: долг, вера, труд.

Средневековая Русь – эпоха классического расцвета монументального стиля в изображении человека. Письменность, в значительной мере рассчитанная для чтения вслух во время монастырских трапез (жития), для произнесения в храмах (проповеди), отвечает тем же потребностям, что архитектура и живопись, развивает черты монументального историзма в отображении современного человека.

Стиль монументального историзма связан с феодальным устройством общества. В центре его внимания – человек, но человек не сам по себе, а в качестве представителя определенной социальной группы в определенный исторический момент. Князь оценивается по его «княжеским» качествам, монах – по «монашеским», горожанин – как подданный или вассал. Это не идеализация человека, это идеализация его общественного и исторического положения – той ступени в иерархии феодального общества, на которой он стоит. Вымышленно-обобщенных образов тексты этого времени не знают. Вместе с тем каждое историческое лицо вводится в круг идеалов, располагающихся на ступенях феодальной лестницы с учетом конкретной ситуации. Но возраст человека определить трудно, не существует «психологии возраста», он неизменен в своей статичности. Цель этого – точная идейная ориентация читателя. Человек либо хорош, либо плох, и, как правило, всегда что-то одно. В данный период рассматриваются в основном исторические личности в исторически значимых событиях, великих свершениях.

В области светской наиболее четко оформился княжеский идеал. Герои летописей, повестей по преимуществу князья, так как их решения и поступки направляли ход истории. Характеристика духовенства определялась религиозными идеалами. Особую группу составляют святые, хотя внешне они не входили в феодальную систему (они вышли из жизни и встали над социальной системой, они – между миром горним и дольним). Черты подданного задавались его отношениями с вышестоящими в иерархии общества.