Роман Почекаев - Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрко-монгольский мир XIII – начала ХХ в.

Ознакомительный фрагмент

Изучение случаев призвания к власти «узурпаторов по происхождению» (равно как и их свержения по обвинению в незаконности) показывает, что они оказывались востребованы либо региональными элитами, либо столичной оппозицией, которых не устраивали чрезмерно властные, хотя и законные, правители. Сами претенденты зачастую являлись лишь марионетками в руках влиятельной племенной аристократии и сходили с политической сцены, когда нужда в них исчезала.

Обвинение монархов как основание претензий на власть в постимперский период. Как и претензии на власть на основании собственного статуса в семейной иерархии, обвинение монархов как повод для свержения и захвата трона также неоднократно использовалось Чингисидами вплоть до XVIII в.

Выше мы рассматривали случаи, когда против монарха восставали его родичи, выдвигая в качестве обвинения незаконную расправу с другими членами ханского рода – пусть и не так часто как в имперскую эпоху. В некоторых же случаях узурпаторам было достаточно самого факта гибели одного из членов «золотого рода» по вине хана, чтобы обвинить и свергнуть монарха. Так, например, ок. 1530 г. несколько султанов из местной династии Арабшахидов восстали против хана Хасан-Кули и осадили его столицу Ургенч. Во время штурма был убит один из осаждавших его султанов – 20-летний Аганай. Несмотря на то что он принадлежал к числу мятежников и погиб во время мятежа, родственники убитого в отмщение за его гибель свергли и умертвили хана и его старшего сына, а остальное потомство выслали из Хивинского ханства, лишив права наследовать трон [Абуль-Гази, 1996, с. 115–116; МИКХ, 1969, с. 439].

В 1711 г. бухарский хан Убайдаллах II также был убит по обвинению в многочисленных расправах с родичами и знатью, хотя на самом деле всего лишь пытался укрепить центральную власть и казнил тех, кто противился его воле. Однако после царствования ряда неэффективных ханов из рода Аштарханидов его деятельность вызвала сильное недовольство знати и духовенства, которые расправились с ханом, возведя на трон его, куда менее властного, брата Абу-л-Файза [Бухари, 1957, с. 267] (см. также: [Гафуров, 1955, с. 384–385]).

В результате распада чингисидских империй в XIV–XV вв. многие ветви рода Чингисидов, правившие в отдельных государствах, пресеклись, и фактор приоритета той или иной ветви «золотого рода» при занятии престола конкретного ханства, казалось бы, утратил актуальность. Однако он неоднократно «реанимировался» узурпаторами и в последующие века. Так, в 1538 г. бухарский хан Убайдаллах, воспользовавшись междоусобицами в хивинском правящем семействе Араб ша хи дов, вторгся в Хивинское ханство, оккупировал его и возвел на трон своего сына Абд ал-Азиза. Однако, несмотря на поддержку отца и ослабление местной династии, последнему так и не удалось удержаться на троне: соперничавшие между собой Арабшахиды объединились против чужака и уже в следующем году вытеснили его из Хорезма. Убайдаллаху пришлось смириться с этим и признать ханом (пусть и зависимым от себя) местного династа.

Иногда вместо формального лишения права на трон та или иная ветвь рода Чингисидов теряла права на власть в результате свержения. Таким образом, возникал правовой парадокс: не будучи формально отстраненной от наследования трона и имея в роду прямых предков законных ханов, представители таких родов все же выглядели узурпаторами в глазах тех правителей, которые сменяли эти свергнутые династии.

В результате многочисленных междоусобиц в Хивинском ханстве две ветви местной правящей династии (потомки ханов Ильбарса и Хасан-Кули) к середине XVI в. оказались в изгнании, найдя убежище в соседнем Бухарском ханстве. Юридически их никто не лишал права на трон, но поскольку они в течение долгого времени не бывали в Хорезме, их связи с родным государством, правящим домом и знатью становились все менее прочными, а сами они приобретали статус «казаков» – своеобразных царевичей-изгоев, лишенных владений. В начале XVII в. два представителя этих семейств – Хосров-султан, потомок Ильбарса, и Салих-султан, потомок Хасан-Кули – попытались захватить власть, они не нашли поддержки у местного населения, оба были схвачены своим родственником Араб-Мухаммад-ханом и казнены за попытку свержения законного монарха [Абуль-Гази, 1996, с. 154–155].

Эта тенденция продолжилась в Хивинском ханстве и в XVIII в. и даже приобрела определенное правовое закрепление. Представители отстраненных от власти ветвей рода Арабшахидов с начала XVIII вв. сформировали в Приаралье едва ли не «альтернативное» ханство, где при поддержке местного узбекского и каракалпакского населения проводили официальные церемонии интронизации и приобретали, таким образом, право претендовать на хивинский трон. Естественно, в глазах ханов, правивших в столице, они являлись узурпаторами, однако эту точку зрения далеко не всегда разделяли знать, армия и население Хивы. Один из них, Ишим-султан, потомок хана Агатая (правил в Хиве в середине XVI в.), был поддержан аральскими узбеками и каракалпаками, враждебными Хиве, и в начале 1710-х годов не без успеха противостоял законно избранному хану Ядгару [МИКХ, 1969, с. 458; Munis, Agahi, 1999, р. 54–55]. Другой претендент, Шах-Тимур, имел еще больше прав на трон, поскольку не только его далекие предки, но и родной отец, и еще несколько близких родственников управляли Хивинским ханством, хотя и принадлежали к ветви рода, ранее выехавшей из Хивы [МИКХ, 1969, с. 461; Munis, Agahi, 1999, р. 58]. Неудивительно, что его претензии в течение 1720–1730-х годов поддерживали не только в Приаралье, но и в самой Хиве. Долгое время он являлся своеобразным средством сдерживания самовластия местных легитимных ханов: сановники и родоплеменные вожди угрожали хивинским ханам, что если те не станут более покладистыми, то на трон будет возведен именно Шах-Тимур [Беневени, 1986, с. 65, 67; МИКХ, 1969, с. 461–464; Munis, Agahi, 1999, р. 58–63].

Около 1695 г. на престоле Яркенда, принадлежавшего потомкам Чагатая, оказался казахский султан Ишим, который, впрочем, вскоре был вынужден покинуть город под давлением правителей соседнего Кашгара – именно на том основании, что принадлежал к другой династии Чингисидов [МИКХ, 1969, с. 418] (см. также: [Валиханов, 1986б, с. 139]).

Несколько более удачной оказалась судьба представителей еще одной «чужой» династии – казахских ханов в Хивинском ханстве. На протяжении 1728–1771 гг. казахские ханы и султаны, потомки Туга-Тимура, тринадцатого сына Джучи (причем из двух разных ветвей его потомков), соперничали за трон с законной хивинской династией Арабшахидов – потомков Шибана, пятого сына того же Джучи. Несмотря на то что сторонники «местной» династии раз за разом свергали или даже убивали казахских «чужаков», те постоянно приходили вновь и находили все большее число сторонников среди местного населения и знати (подробнее см.: [МИКХ, 1969, с. 463–475; МИТТ, 1938, с. 335–337; Munis, Agahi, 1999, р. 62–81]; см. также: [Атдаев, 2010, с. 32–34, 65–81; Веселовский, 1877, с. 182–251]). Это убеждает нас в том, что правление «посторонней» династии, если оно являлось достаточно продолжительным, могло создать определенный прецедент, который в некоторых случаях мог привести и к окончательной смене династии. Впрочем, как мы увидим ниже, это в большей мере проявилось в тех же среднеазиатских ханствах, когда ханы-Чингисиды в XVIII – начале XIX в. были вынуждены уступить власть представителям местных менее знатных родов.

Часть II

Распад империй: «старые» и «новые» факторы легитимации

Кризис, а затем и распад чингисидских государств имперского типа привели к резкому снижению авторитета «золотого рода», кроме того, в результате постоянных междоусобиц некоторые его ветви, правившие в отдельных государствах, были практически полностью уничтожены. Не приходится удивляться, что в таких условиях представители тюрко-монгольской родоплеменной знати, которых Чингисиды презрительно именовали «черной костью», посмели бросить вызов «золотому роду» и разрушить его монополию на ханский трон.

Претензии на верховную власть правителей нечингисидского происхождения (т. е. уже изначально узурпаторов в глазах ревнителей чингисидских традиций) нередко базировались на сложном комплексе различных оснований. Стремясь компенсировать отсутствие принадлежности к «золотому роду», эти претенденты задействовали и комбинировали самые различные факторы легитимации, в том числе и такие, которые, казалось бы, взаимно исключали друг друга. Именно поэтому одни и те же претенденты и династии неоднократно фигурируют ниже в главах, посвященных различным основаниям претензий на власть представителей нечингисидских династий.

Глава 3

Генеалогический фактор

Не имея возможности причислить себя к потомкам Чингис-хана по прямой мужской линии, могущественные аристократические кланы распадавшихся чингисидских государств все же стремились обосновать свои права на верховную власть на основании «старого» фактора – через связь с «золотым родом». Как правило, они претендовали на то, что в их жилах течет частичка крови Чингис-хана либо через чингисидских царевен, выходивших замуж за предков претендентов, либо через более отдаленное родство по мужской линии, но по боковой линии – не от прямых потомков Чингис-хана, а от его более дальних родственников.