Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

Она вытащила все платья, уселась на полу посреди комнаты и стала примерять их на Виолу Линнеа. Тетушка Берг между тем нашла рваное полотенце, которое могло служить Лотте вместо тряпки. Однако Лотта сказала:

— Вытереть пыль я могу и позже. А сейчас мне надо решить, какое платье здесь самое нарядное.

Лотте пришлось трудно, потому что там было столько разных платьев, и голубых, и красных, и желтых, и клетчатых, и полосатых, и в крапинку, и пестрых.

— Белое вышитое платье — самое нарядное, — сказала в конце концов Лотта. — Его она будет носить только по воскресеньям.

— Правильно, — одобрила тетушка Берг. — Не разрешай ей носить его в будни.

Потом тетушка Берг потрепала Лотту по щеке и сказала:

— Ну, пожалуй, тут все в порядке, так что пойду-ка я к себе домой.

Лотта кивнула:

— Давай иди! Если увидишь Нюманов, передай, что я живу теперь в моем собственном доме и никогда больше к ним не вернусь.

— Ладно, передам, — пообещала тетушка Берг и ушла. Но когда она уже наполовину спустилась с лестницы, Лотта закричала ей вслед:

— Послушай-ка, тетушка Берг, ведь мне еще нужна еда!

— Конечно же, — сказала тетушка Берг.

— А ты можешь меня кормить? — спросила Лотта.

— Да, но тебе придется самой приходить за едой, — сказала тетушка Берг. — Я не в силах бегать рысью вверх-вниз по лестнице.

Но в эту минуту Лотта увидела корзину, свисавшую с крюка на потолке, и закричала:

— Знаешь, тетушка Берг, я придумала кое-что просто мировое!

Что же придумала Лотта? Оказывается, можно привязать к корзинке длинную веревку и опустить ее через окошко, а тетушка Берг положит в корзинку еду…

— Потом стоит только потянуть корзинку вверх: раз-два — и готово… кушать подано! — сказала Лотта.

— А ты на выдумки хитра! — сказала тетушка Берг.

И тетушка Берг покорно пошла домой, чтобы принести Лотте еду. Когда она вернулась, Лотта уже спустила вниз корзину и ждала.

— Раз-два — и готово… Кушать подано! — закричала тетушка Берг.

— Не говори, что ты мне посылаешь! — закричала Лотта. — Хочу сама увидеть!

И она подняла наверх корзинку; там лежали бутылочка лимонада, две соломинки, чтобы пить его, холодный блин, завернутый в бумагу, и маленькая баночка джема.

— Лучше, чем у Нюманов, — сказала Лотта. — Привет, тетушка Берг! И большое спасибо!

Тетушка Берг ушла. Лотта положила блин на стол и щедро намазала его джемом. Затем свернула блин в трубочку и, держа его обеими руками, стала откусывать небольшие кусочки.

Каждый кусочек она запивала лимонадом через соломинку.

— До чего удобно! — восхищалась Лотта. — И посуду мыть не надо. А люди почему-то говорят, что с домашним козяйством — одни хлопоты!

Лотта совершенно не считала, что с домашним козяйством одни хлопоты. Наоборот, сплошные удовольствия! Поев, она вытерла губы тряпкой, которой вытирала пыль со своей мебели — со столика и с комода, со стульев, с кровати и с картины «Красная Шапочка и Серый Волк». Затем она постелила постель в кукольной кроватке Виоле Линнеа, а в детской кроватке — себе и Бамсе. Она была так рада, что все время напевала коротенькую песенку:

И вот прихожу я в свой маленький дом,И ночью стою там одна у окошка,И зажигаю свою я свечу, бум-бом,И нет у меня никого, кроме кошки.

— Хотя вообще-то никакой кошки у меня нет, — сказала Лотта.

К Лотте приходят гости

Лотта долго-предолго играла с Виолой Линнеа, с Бамсе и кукольным сервизом и еще пять раз вытирала пыль с мебели. Но потом села на стул и задумалась.

— Боже мой, — сказала она Бамсе. — Что делают целыми днями в домашнем козяйстве?

Только она произнесла эти слова, как услышала, что кто-то поднимается по лестнице; это были Юнас и Миа Мария.

— Я переехала, — сообщила Лотта.

— Мы уже знаем, — сказал Юнас. — Об этом говорила тетушка Берг.

— Я буду жить здесь всю свою жизнь, — продолжала Лотта.

— Ты так думаешь, да? — сказал Юнас.

А Миа Мария подбежала прямо к кукольному сервизу.

— Ой! He-а, не может быть! — воскликнула она, поднимая чашечки, и полоскательницу, и кофейник. — Ой, не-a, не может быть!

Затем она увидела Виолу Линнеа и все ее платья.

— He-а, не может быть, ой! — снова воскликнула Миа Мария и стала рыться в платьях, чтобы посмотреть, сколько их всего.

— Оставь, не твои! — сказала Лотта. — Это мой дом и мои вещи.

— Фу ты, ну ты! Я, верно, тоже могу здесь играть, — обиделась Миа Мария.

— Да, хотя очень недолго, — сказала Лотта.

А потом спросила:

— Мама плачет?

— Ничего она не плачет, — ответил Юнас.

И тут Лотта услыхала, как кто-то внизу на лестнице произносит:

— Конечно же, я плачу!

И в комнате появилась мама.

— Конечно же, я плачу из-за моей малышки Лотты.

Довольная Лотта кивнула головой:

— Ничего не поделаешь! Я уже переехала, и у меня есть домашнее козяйство.

— Вижу, — сказала мама. — А как у тебя уютно!

— Да, гораздо лучше, чем дома, — сказала Лотта.

— Я принесла тебе небольшой цветок. Ведь так принято — приносить цветы, когда переезжают, — объяснила мама, передавая горшочек с красной геранью.

— Здорово придумано, — обрадовалась Лотта. — Я поставлю цветок на окно. Спасибо тебе.

Лотта еще раз вытерла пыль со всей мебели, чтоб это видели мама, и Миа Мария, и Юнас и сочли бы, что Лотта способна вести домашнее козяйство. Но когда она кончила вытирать пыль, мама сказала:

— А ты не пойдешь домой обедать вместе с Юнасом и Миа Марией?

— Нет, меня кормит тетушка Берг, — сказала Лотта и продемонстрировала, как хитроумно они все устроили с этой корзинкой.

— Во всяком случае, ты не такая уж дурочка, — заметил Юнас.

Затем, усевшись на пол, стал читать старые еженедельные газеты, которые нашел в углу.

А мама сказала:

— Тогда до свидания, малышка Лотта! Если вздумаешь снова переехать домой к Рождеству или что-нибудь в этом роде, знай, мы все будем рады.

— А сколько времени осталось до Рождества? — спросила Лотта.

— Семь месяцев, — ответила мама.

— Хо-хо, пожалуй, я точно проживу здесь гораздо больше семи месяцев, — решила Лотта.

— Ты так думаешь, да?! — сказал Юнас.

Потом мама ушла. Лотта и Миа Мария стали играть с Виолой Линнеа, а Юнас сидел на полу и читал старые еженедельные газеты.

— Разве здесь не весело, Миа Мария? — спросила Лотта.

— Да, лучшего игрушечного домика на свете нет, — ответила Миа Мария.

— Это мой дом, а вовсе не игрушечный домик, — сказала Лотта.

Тут кто-то снова поднялся по лестнице, и это был папа.

— Ой-ой-ой, какое несчастье! — причитал папа. — В городе ходят слухи, будто ты переехала. Это правда, Лотта?

Лотта кивнула:

— Ага, я переехала!

— Тогда я знаю кое-кого, кто будет плакать вечером, и это твой бедный папа. Подумать только, я приду вечером в детскую пожелать своим детям спокойной ночи, а одна кроватка окажется пустой. Лотты нет!

— Ничего не поделаешь! — сказала Лотта, хотя ей было жалко папу, да, очень жалко!

— Ну что ж, вероятно, ничего не поделаешь, — сказал папа. — Но Юнасу и Миа Марии придется все равно идти сейчас домой и есть мясные фрикадельки и абрикосовый компот.

Папа, Юнас и Миа Мария собрались уходить.

— Тогда до свидания, малышка Лотта, — уходя, сказал папа.

— Тогда до свидания, — ответила Лотта.

— Привет! — сказали Юнас и Миа Мария.

— Привет! — ответила Лотта.

«…И ночью стою там одна у окошка…»

Потом Лотта была одна. Тетушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла наверх корзину, и там снова лежали бутылочка лимонада, и две соломинки, и холодная свиная фрикаделька.

— Не хуже, чем у Нюманов, — сказала Лотта своему Бамсе.

Когда она поела, она снова вытерла пыль со своей мебели. Затем, стоя у окошка, смотрела в сад Нюманов. Юнас и Миа Мария играли там с папой в крокет. Все яблоневые деревья цвели, и Лотте казалось, что они похожи на большие букеты. Это было так красиво!

— Играть в крокет — весело, — сказала Лотта своему Бамсе. — Хотя и не так весело, как иметь свое собственное домашнее козяйство.

Вскоре начало смеркаться. Тогда папа, Юнас и Миа Мария пошли в свой дом желтого цвета. Лотта вздохнула. Смотреть было больше не на что.

Она долго еще выглядывала из окошка, а тем временем с хлам-чердаком тетушки Берг случилось нечто неожиданное для Лотты. Там стало совершенно темно, и, обернувшись, она это увидела. Мрак сгустился в углах, он лежал там черным покровом. И он подползал все ближе к комнате Лотты, так что скоро осталось всего лишь одно маленькое пятнышко у окошка.