Александр Тюрин - Клетка для буйных. Программируемый мальчик.

Потом я вернулся домой как ни в чем не бывало. Алекс все еще балдел — жал на кнопочки и даже подпрыгивал, когда попадал. Он меня «успокоил»: все в порядке, мол, приходил Жаров и унес аппарат. Наконец, добив последнего марсианина, оторвался от пульта и сказал, что пора собираться к Жарову на день рождения, подарок поискать, шею помыть, переодеться. А я ему наврал, что здоровье после «махача» с Душманом подорвано.

— Извинись, — говорю, — там за меня, скажи, дескать, у Сашки раны болят. Не пойду я.

Алекс отнесся с пониманием. И ушел собираться.

На часах — без пятнадцати двенадцать. Первый раз так. Всегда раньше считал, что очень хорошо засыпаю. Только положил голову на подушку — и уже будильник трезвонит. А тут две ночи подряд какая-то ерунда. И сейчас — вообще не заснуть… Пробовал даже баранов считать, но они в козлов вроде Алекса с Жаровым превратились и разбежались.

Очень я развеселился после того, как шутку отмочил. Но есть закон: чересчур развеселишься — обязательно какая-нибудь подлянка случается. Так и сегодня. После Алекса, как повелось, Маринка в гости пожаловала. Не может она без меня и дня прожить. И прямо с порога ляпнула:

— Ты чего, мотаешь?

Я ей фингал показываю и мужественно объясняю:

— С одним негодяем рассчитался.

Она все сразу поняла:

— Душман побил? — и деликатно посочувствовала: — Больно небось?

Впрочем, эта трепотня к делу не относится. Подлянка была совсем в другом. Мы посидели, еще потрепались, я предложил Марине досмотреть мультики, она, дурочка, не захотела. Зачем-то рассказала, что сегодня на уроках проходили. Я, конечно, про свои новые таланты — ни словечка. Знаю, сорвет в воспитательных целях мне все планы. Потом я вдруг вспомнил о старом магнитофоне — чего это он у меня на антресолях пылится — и предложил Марине вместе бизнес сделать. Всего-то от нее требовалось: поспрашивать у женской половины класса — может, нужен кому аппарат? Заодно и порекламировать. В хорошем ведь состоянии! И продаю по дешевке. Я Марину бы не обидел, целый год… нет — всю четверть у меня бы задарма мороженое кушала. Так она от злости на цаплю стала похожа, смотрит на меня, как на лягушонка. Сказала, что я такой же скучный пройдоха, как Хлумов, и что вещи мои теперь интереснее, чем я сам. Швабра! И я еще работал на нее, сочинения ей клепал… Кстати, чего она на Хлумова взъелась? У него дома, между прочим, компьютер есть. Не простой, а крутой, куча гигагерцев, гигабайтов, всякие там сканеры и камеры пристегнуты. Ему батя подарил, не пожмотился. Хлумов на этом компьютере умеет всё. Не просто в клавиши тыкает, как «чайник», а управляет процессами. Развлекается вовсю, в настоящие игры играет — не то, что у меня. А мой папаша, похоже, иссяк в смысле денег…

Я вздохнул. На будильнике было ровно двенадцать. В этот момент…

…раздался звонок в дверь. Саша еще раз посмотрел на часы и удивился. Кто мог прийти в такую поздноту? Он подождал. Родители почему то не всполошились и вообще никак не отреагировали. Крепко спали, наверное. А может, звонок прозвучал именно для Саши? Треньканье повторилось, и он, нехотя выбравшись из-под одеяла, побрел открывать.

— Кто там?

— Инспектор, — ответил низкий, очень солидный голос.

«Пойти разбудить родителей», — мелькнула мысль. Саша тут же одернул себя: «А я что, маленький?» И открыл.

Вместо здоровенного мужчины, соответствующего такому голосу, на пороге стоял человечек в строгом костюме — ростом не больше Саши.

— Вы откуда? — растерянно спросит Токарев

— Я с чердака, — серьезно ответил гость.

«Из ЖЭКа, — решил Саша. — Шутит». Он сказал:

— Сейчас позову родителей.

Инспектор остановил его:

— Я к вам, номер двадцать три.

— Какой номер? — не понял мальчик

— Из второй квартиры, — объяснил инспектор — Третий человек. Получился учетный индекс двадцать три, то есть ваш.

Он вошел в квартиру и по-хозяйски направился в Сашину комнату со словами: «Следуйте за мной». Саша пошел за ним, завороженный. Инспектор закрыл дверь комнаты, забрался с ногами на постель, затем достал откуда-то из под пиджака ворох документов и начал их просматривать. Был он весь какой-то пухленький, пузатенький, словно бы и не настоящий, и вместе с тем очень уверенный, серьезный, деловитый.

— Я пришел составить протокол, — строго заметил он — Ты мне сейчас признаешься, учетный, а я зафиксирую показания.

— Вы из милиции? — пролепетал струхнувший школьник. — Но я ничего такого… Честное слово! Я еще ничего не продавал.

Гость поморгал.

— Я с чердака. Вы не расслышали? Следите за губами: с чер-да-ка!

Саша струхнул еще больше. Бандит? С чердака…

— Вы обвиняетесь, — буднично сообщил бандит. — После подтверждения вашей вины вам грозит полный демонтаж.

— Я не виноват, — возразил Саша испуганно.

— Бездоказательно. Факты, разумеется, против вас.

Саша немного успокоился. Бандиты так себя не ведут. В сериалах по телеку их постоянно показывают. Бандиты держат пальцы веером, носят пиджаки, как у клоунов, редко бреются, растирают дорогими ботинками окурки и к тому же постоянно сплевывают.

— Нет никаких фактов! — возмутился он.

— Вам следует это доказать.

— Кто обвиняет, тот и доказывает, — сказал Токарев. Он хорошо знал, как ведется следствие. Папин друг дядя Сева рассказывал. Еще такие слова употреблял… как же это… «А-а!» — вспомнил Саша и вслух уточнил: — Презумпция невиновности.

— Не поможет, двадцать третий. Ты виновный. Я тебя сейчас обвиню и дам два дня, чтобы ты попытался оправдаться. Как и положено.

— Слушайте! — Саша справедливо рассердился. — Что за «двадцать третий», не нравится мне эта кликуха! Меня зовут Токарев!

А сам подумал: «Псих какой-то».

— Неподотчетных допускается маркировать именами собственными, — немедленно откликнулся инспектор. — Параграф сто пять хозяйственного кодекса.

— И доказывать я ничего не стану! И вообще, спать пора.

— Правильно решили, Токарев, — приветливо сказал человечек. — Доказывать вам нечего. Уверяю вас, чистосердечное признание облегчит ваш демонтаж.

И вдруг он стал заметно больше. Будто спохватившись, он тут же уменьшился и некоторое время как-то вибрировал, пока не принял прежние размеры. Саша обомлел. Гость после паузы продолжил:

— Перейдем к сути. На вас поступила вопиющая жалоба по поводу принудительного выселения части граждан, проживавших в этой квартире, в ночь с первого на второе сентября.

— Каких граждан? — удивился Саша. — Нас здесь трое.

— Позвольте, — немедленно возразил инспектор. — Здесь числится… — он засунул руку глубоко за пазуху, неловко покопался там и вытащил какую-то бумажку, — минуточку… тысяча двести семь граждан. Между прочим, такие, как вы, здесь не числятся. Вы идете по другому списку, по инвентаризационной ведомости стихийных сил. Вот, пожалуйста: человек номер один, номер два, номер три, то есть вы, кошка, кактус…

«Псих, — окончательно решил Саша. — Бывают такие деловые психи, дядя Сева рассказывал. Называются “стеничные шизофреники”…»

— Часть указанных граждан, — продолжал псих, — была преступно вытеснена из своих клеток и теперь вынуждена ютиться на свалке. Жалоба поступила от них.

— Ладно, все ясно, — ухмыльнулся Саша. — Лично я никого не выгонял. Может, родители? Пойду разбужу…

Он подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не шелохнулась. Он надавил изо всех сил. Тот же результат. Дверь было не открыть.

— Двадцать один и двадцать два не участвуют, — произнес ему в спину инспектор-псих. — А мы с вами разговор не окончили.

Саша повернулся. В нем опять шевельнулся страх. Кто сидит на его постели? Не бандит, не милиционер и не псих…

— На вас, Токарев, еще имеется справедливая анонимка, — невозмутимо продолжил странный товарищ. — Документ проверен — факты подтвердились. Установлено, что вы самовольно пользовались клетками. Теперь вы обязаны, во-первых, немедленно отказаться от применения незаконно присвоенной способности, во-вторых, отчитаться об обстоятельствах присвоения вышеуказанной способности. Можете ли вы что-нибудь ответить по существу выдвинутых обвинений?

— Я не знаю, — растерянно ответил Саша.

— Тогда вы имеете право сфабриковать доказательства своей невиновности. Срок — два дня. А теперь распишитесь в протоколе.

Инспектор протянул бумажку, которую только что заполнил. Там значилось: «Я не знаю». Таковы были Сашины показания.

Токарев повиновался. Никто никогда не просил его расписаться! Ему наконец стало интересно. Визит был явно неспроста, присутствовала какая-то тайна, и это было здорово. Очень важный вопрос встал перед ним: «Кто живет вместе с нами в квартире?» Но посетитель уже соскочил с его кровати и бодро направился к выходу.