Алексей Слаповский - Пропавшие в Стране Страха

Ознакомительный фрагмент

Он имел в виду, конечно, не всех, а лучших, авторитетных, тех, кто называет себя нормальными пацанами и конкретными парнями.

– А тебе очень надо быть похожим на всех? – спросил Олег.

– Да нет, не обязательно, – вяло ответил Ник, хотя, если по правде, именно этого он и хотел.

Меж тем тот, который с родинкой, подошел к Вику, как к старшему, и протянул руку:

– Паша!

Вик хотел пожать руку, но Паша хлопнул его ладонь своей ладонью, а потом выставил кулак.

Этот ритуал братья тоже знали: сейчас у нормальных пацанов не принято просто здороваться. Надо так: сначала хлопнуться ладонями, потом стукнуться кулаками, потом локтями, потом рубануть себя по горлу, а потом два раза дернуть сверху вниз обеими согнутыми руками. Это круто. Это значит – ты свой.

Но Вик не стал этого делать. Ему эти глупости никогда не нравились.

Тот, что без родинки, немедленно оскорбился.

– Ты нас в отстое держишь? – спросил он Вика.

– Держу, держу, – кивнул Вик.

– Да ладно тебе! – урезонил Ник Вика. – Ты не видишь, что ли, свои же парни!

И он, подойдя к тому, что без родинки, исполнил вместо Вика ритуал приветствия.

– Ладно, – удовлетворенно сказал тот, что с родинкой. – По любому мы с вами еще увидимся.

– Не уверен, – сказал Вик. – Мы тут ненадолго.

Подростки вылупили глаза и начали хохотать. Они не просто хохотали, они, грубо говоря, ржали, ударяя себя кулаками в грудь, захлебываясь и даже плача от хохота, повторяя:

– Ненадолго! Сдохнуть, как смешно!

Это братьям тоже было знакомо: в их школе нормальным пацанам положено именно так проявлять эмоции. Просто смеются девчонки и ботаники, крутые именно ржут, бугагакают, откидываются, подыхают от прикола и т. п.

Отбугагакавшись, подростки сказали:

– Спасибо, посмешили.

А потом, помявшись, один из них спросил Людофоба:

– Извините, а у вас таблеточки нет?

– Какой таблеточки? Нет у меня никакой таблеточки! Вы стабилизатор имеете в виду? Объявили же: строго по норме! Идите к профессору, он вам выдаст!

– Да уже выдавал, кончились.

Подростки грустно вздохнули и ушли, свернув в один из лабиринтов.

– Чумные какие-то, – сказал Ник.

– Вот-вот, – поддакнул Людофоб. – Они страбыты или страбынеты. По классификации профессора Страхова, стрыбынеты – подростки или вообще люди, которые болеют страхом быть не такими. Не такими, как образцы. У всех же есть образцы, понимаете? Отсюда и название болезни – СТРАх БЫть НЕ Таким. «Страбынет» получилось. Профессор умеет придумывать! А есть еще страбыты. У которых СТРАх БЫть Такими, как все. Страбыты и страбынеты без конца враждуют. Ладно, хватит болтать, мы так за целый день до центра не дойдем. Господи, как я боюсь туда идти!

– А чего же тогда торопитесь? – спросил Ник.

– Чтобы скорее уже испугаться. Потому что ожидание страха хуже самого страха.

– А какие они таблетки просили? Что за стабилизаторы такие?

– О! – сказал Людофоб. – Стабилизаторы – это чудо! Жаль, что профессор мне их отменил, я ужасно себя чувствую, просто ужасно! – Людофоб с опаской оглянулся, хотя вокруг никого не было, и прошептал: – Ходят слухи, что они вообще кончились! Но я вам этого не говорил! Поняли?

– Поняли, – ответил Вик, хотя не все понял, но подумал, что на месте разберется.

И они пошли дальше.

Паша и Саша

Пока они пробираются извилистыми лабиринтами, я вкратце расскажу, что случилось с Пашей и Сашей (так звали этих, как мы узнаем после, страбынетов).

Это очень простая и довольно грустная история.

Паша жил с мамой, а Саша с папой, потому что у Паши папа, как говорила мама, куда-то уехал еще до его рождения, а мама Саши погибла от болезни. Вот так им не повезло. Мама Паши и отец Саши были люди очень порядочные, но не очень обеспеченные. Говоря честно – бедные. Это с порядочными людьми случается – и даже довольно часто. То есть, конечно, им хватало на все необходимое, но ничего лишнего они не могли себе позволить. Оба при этом старались дать детям хорошее образование и перевели Пашу и Сашу из обычных школ в школу престижную – там мальчики и познакомились.

В прежних школах каждый ходил, в чем хотел, обычаи были у каждого свои, хотя какие-то общие правила все-таки существовали, как везде. Положено было драться, если задирают. Не плакать, если упал. И вообще не плакать. С девчонками если заигрывать, то с достоинством, вести себя по-мужски, не сюсюкать. Ни в коем случае не стараться понравиться учителям, особенно тем, которые уроды и придурки.

В общем, был в этих школах обычный кодекс поведения, что тут объяснять.

А новая школа была особенной. Здесь почти все были крутыми пацанами. Супер-нормальными. Они соблюдали множество понятий. Они считали позором ходить не в прикольной одежде – в каких-нибудь обычных кроссовках или футболке с дешевой распродажи. У них были навороченные мобильники, часы, мини-компьютеры и всякое прочее другое. Положено было носить серебряные или хотя бы мельхиоровые перстни на пальцах и серьги в ухе, как у пиратов или рок-музыкантов. Учителя сопротивлялись этой моде, но им грубили и хамили. С девочками в этом классе было принято вести себя галантно, но еще более по-мужски, чем в прежних школах Саши и Паши – пугать их откровенными словами на темы секса, посылать им эротические sms-ки и т. п. Много еще чего, перечислять не буду – знаю, как это бывает: ты рассказываешь в смысле осуждения, но это почему-то нравится, начинают брать пример. Действие литературы непредсказуемо!

Саша и Паша сказали родителям: или забирайте нас из этой школы, или обеспечьте так, чтобы мы не были в отстое, чтобы выглядели нормальными пацанами. Мама Паши и папа Саши пытались их как-то успокоить и урезонить, но мальчики лишь усмехались. По кодексу нового класса слова родителей не следовало воспринимать всерьез, ибо они лишь не намного меньше придурки, чем учителя, а уж в реальной жизни понимают совсем плохо.

Родители Саши и Паши наконец сообразили, что убеждать сыновей бесполезно.

И началась гонка.

Они работали с утра до ночи, влезали в долги, но обеспечивали Пашу и Сашу самым необходимым – крутыми мобильниками, крутой одеждой, а потом и крутыми компьютерами и всем прочим крайне крутым, что требовалось.

Но в нашей жизни все очень быстро меняется: мобильники, часы, одежда одноклассников становились все круче.

Саша и Паша видели это и понимали, что им не угнаться. Они же все-таки были неглупыми и понимали, что ресурсы родителей ограниченны.

Они попробовали компенсировать другим – обращались с учителями грубее всех, говорили девчонкам до предела откровенные вещи, воткнули в уши самые большие серьги, однако правильных пацанов это не могло обмануть: крутизна ими принималась лишь в полном комплекте. И они не считали Пашу и Сашу своими.

Паша и Саша заболели одновременно. Им снились ужасные сны, что они приходят в школу в обычных брюках, обычных рубашках и обычных ботинках, без мобильников, без браслетов и часов, без татуировок – и над ними хохочет вся школа.

Друг с другом они сначала почти не общались – чтобы одноклассники не заподозрили их в желании дружить с не крутым пацаном. Но однажды после школы, встретившись на улице, разговорились. Поняли, что у них общие проблемы и стали дружить тайно.

Но это им не помогло: от нервного расстройства, от сознания того, что они не такие, какими надо быть, у Паши случались дома истерики, а Саша вообще начал падать в обмороки.

Родители уже думали, где и как их лечить, но однажды к Саше и Паше подошла в школе медсестра и позвала обоих в свой кабинет.

Там их ждал человек с седоватой бородой. Смешноватый такой человек. То ли доктор Айболит, то ли академик Павлов.

Но этот смешноватый доктор оказался хитроумным, разговорил Сашу и Пашу, они признались в своих страхах. После этого друзья пошли в класс и смирно досидели там до конца уроков, переглядываясь. А потом вместе вышли из школы – и больше их никто не видел. И ничего подозрительного не заметили. Кто-то припомнил, что в это время у школы стояла машина «пирожок», которая потом уехала, но с исчезновением Паши и Саши это не связали. Мало ли какие машины где стоят и потом уезжают.

Никто не знал, что доктор Страхов увез их в свое подземелье – лечить.

Бояне

Наконец лабиринты кончились, братья и Людофоб вышли в освещенный коридор. Он закруглялся в обе стороны, видно было несколько дверей – одинаковых, белых, без номеров и надписей.

– Мы пришли? – спросил Ник.

– Почти. Все, я дальше не пойду, – мрачно заявил Людофоб. – Там везде люди. А я еще не отдохнул от них.

– Странный вы какой-то! – сказал Ник. – То идете, то не идете! Так нельзя!

Вик тихонько дернул его за рукав: ему не хотелось ссориться с Людофобом. И не хотелось, чтобы тот уходил – все-таки хоть что-то объясняет.

– Мне кажется, вам не следует долго быть без людей, – произнес он тоном деликатного и мягкого совета.