Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

Но Карлссон не пожелал, чтобы Малыш подтыкал ему одеяло.

— Нет, еще рано, — сказал он. — Когда у кого-нибудь ночуешь, можно придумать множество веселых проказ. Можно есть бутерброды с колбасой прямо в кровати, можно играть в «мешок» и еще устроить войну подушками. Мы начнем с бутербродов!

— Но ты ведь только что съел столько булочек! — сказал Малыш.

— Если мы не сделаем все, что необходимо, то я не играю, — заявил Карлссон. — Тащи бутерброды!

Малыш тайком прошмыгнул на кухню и приготовил бутерброды.

Никто ему не мешал. Фрёкен Бокк сидела в гостиной и болтала с дядей Юлиусом. Она, вероятно, уже простила ему то, что он сказал о цыпленке.

Потом Малыш сидел на краю кровати Карлссона и смотрел, как Карлссон уплетает бутерброды. Малыш был так счастлив! В самом деле, как радостно, когда у тебя ночует твой лучший друг. Да и Карлссон, в виде исключения, был тоже доволен и почти не ворчал.

— Какие хорошие бутерброды! Да и ты хороший, и Домокозлючка тоже хорошая, — говорил он. — Хотя она и не поверила, что я — лучший ученик в классе, — добавил он, и тут лицо его омрачилось.

Похоже, это обстоятельство по-прежнему огорчало его.

— Ха! — воскликнул Малыш. — Не обращай внимания! Дядя Юлиус тоже хочет, чтоб я был первым учеником в классе, а я вовсе не первый!

— Ну уж нет, ясное дело! — возразил Карлссон. — Но я все-таки попробую подучить тебя немного этому ела… ну, как ты это назвал.

— Сложение, — поправил его Малыш. — Это ты попробуешь меня подучить?

— Да, потому что я — самый лучший в мире слаживальщик.

Малыш рассмеялся и сказал:

— Ну что ж, давай попробуем. Идет?

Карлссон кивнул:

— Начинай!

И Малыш приступил к делу:

— Если, например, ты получишь от мамы три яблока.

— Вот спасибо, неси сюда! — обрадовался Карлссон.

— Не прерывай меня, — сказал Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы, и два от папы, и два от Буссе, и три от Беттан, и одно от меня…

Больше ему ничего произнести не удалось, потому что Карлссон, указывая на него пальцем, грозно сказал:

— Так я и знал. Я знал, что ты — самый жаднющий из всей вашей семьи, а это уже немало…

— Ш-ш-ш, речь сейчас не об этом, — сказал Малыш, но Карлссон упрямо продолжал:

— Было бы очень здорово, если бы ты дал мне небольшой пакетик, а в нем — куча яблок, парочка груш и еще несколько таких вот маленьких вкусных желтых слив, ну, ты знаешь каких!

— Не скандаль, Карлссон! — сказал Малыш. — Сейчас мы занимаемся только сложением… Так вот, ты получаешь одно яблоко от мамы…

— Стоп! — злобно заорал Карлссон. — Так я не играю. А что она сделала с двумя другими, которые только что собиралась мне дать?

Малыш вздохнул:

— Милый Карлссон, яблоки тут ни при чем. Их я привел только для примера, чтобы ты понял, о чем идет речь.

Карлссон фыркнул:

— Я не хуже тебя понимаю, о чем идет речь. Твоя мама тут ходит и лопает мои яблоки, да так быстро, что за ней и не уследишь!

— Не скандаль, Карлссон! — повторил Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы…

Карлссон удовлетворенно кивнул:

— Вот видишь! Полезно иногда поспорить! Это я всегда знал! А теперь попробуй навести в этом деле порядок! Я получу три яблока от твоей мамы, и два от твоего папы, и два от Буссе, и три от Беттан, и одно от тебя, потому что ты — самый жаднющий…

— Да, и сколько тогда яблок у тебя получится? — спросил Малыш.

— А ты как думаешь? — спросил вместо ответа Карлссон.

— Я ничего не думаю, потому что я знаю, — заверил его Малыш.

— Тогда скажи, — предложил Карлссон.

— Нет, это ты должен сказать, понятно тебе?

— Да, воображать можно сколько угодно! Спорим, что ты ошибаешься!

— Представь себе, что нет! — сказал Малыш. — У тебя будет одиннадцать яблок.

— Ты так думаешь! — воскликнул Карлссон. — Вот ты и ошибся! Потому что позавчера вечером я стибрил двадцать шесть яблок в саду на острове Лидингё, и из них у меня осталось только три да еще одно, от которого я только чуточку отгрыз. Ну что ты на это скажешь?

Малыш не знал, что тут и говорить. Но потом сообразил.

— Ха-ха! Все-то ты врешь! — сказал он. Потому что в июне яблоки на деревьях не растут.

— Вот как! — сказал Карлссон. — А где же вы берете тогда ваши, ты и все другие воришки яблок в этом доме?

Тут Малыш решил плюнуть и не пытаться больше учить Карлссона устному счету.

— Но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что такое сложение? — спросил он.

— Думаешь, я не знаю, что это — то же самое, что воровать яблоки, — сказал Карлссон. — И тебе незачем учить меня, потому что я и так уже все знаю. Я самый лучший на свете слаживальщик яблок, а если у меня найдется время, я возьму тебя с собой на остров Лидингё и покажу тебе, как делается слажение яблок.

Карлссон сунул себе в рот последний кусочек бутерброда и тут же перешел к войне подушками. Но это дело не так спорилось, как прежнее, потому что Бимбо поднял бешеный лай, лишь только Карлссон кинул подушку в голову Малыша.

— Гав! — залаял Бимбо, вцепившись зубами в подушку.

А потом они оба, Бимбо и Карлссон, стали рвать подушку, причем каждый к себе, пока подушка не лопнула. Тогда Карлссон подбросил ее вверх к потолку, пух вылетел из нее и начал красиво-красиво падать на Малыша, который, лежа на диване, покатывался от смеха.

— Мне кажется, идет снег, — сказал Карлссон. — Снег идет все сильнее и сильнее, — сказал он, снова подбрасывая подушку к потолку.

Но тут Малыш заявил, что надо кончать с войной подушек и вообще пора спать. Время было позднее — они услыхали, как в прихожей дядя Юлиус желает спокойной ночи фрёкен Бокк.

— Ну а теперь пойду и лягу в свою короткую кровать, — сказал дядя Юлиус.

Карлссон необычайно обрадовался.

— Ха-ха! — сказал он. — Ну и веселую же штуку я придумал!

— Что за веселая штука? — поинтересовался Малыш.

— Такая веселая штука, которую обычно проделывают, когда ночуют у кого-нибудь, — ответил Карлссон.

— Ты имеешь в виду «игру в мешок»? Когда подкладывают «мешок» в чужую постель? Теперь уже слишком поздно — ты, верно, не собираешься этим заниматься?

— He-а, теперь уже слишком поздно, — сказал Карлссон.

— Да, слишком поздно, — повторил довольный Малыш.

— Так что я не собираюсь этим заниматься, — заверил Малыша Карлссон.

— Замечательно! — обрадовался Малыш.

— Потому что я это уже сделал, — сказал Карлссон.

Удивленный Малыш так и сел на диване.

— Кому же ты положил мешок… надеюсь, не дяде Юлиусу?

Карлссон закудахтал от смеха и спросил:

— Ну и хитрюга же ты, как ты догадался?

Малыш просто корчился от смеха во время войны подушек, а сейчас только хихикал, хотя и знал, что делать этого нельзя.

— О, как разозлится дядя Юлиус! — воскликнул он.

— Да, мне бы очень хотелось на это посмотреть, — сказал Карлссон. — Так что я собираюсь ненадолго слетать и заглянуть в окно спальни.

Тут Малыш перестал хихикать.

— Никогда! Ни за что на свете! Подумать только, а вдруг он тебя увидит! Он подумает, что ты и есть тот самый шпион, и тогда, сам понимаешь, что будет…

Но Карлссон был упрям. Раз уж он играл в «мешок», значит, необходимо посмотреть, очень ли рассердился тот, кому его подложили, а иначе какой смысл во всей этой затее, уверял он.

— И вообще я могу спрятаться под зонтиком! — сказал он.

Он принес из тамбура мамин красный зонтик, потому что по-прежнему лил дождь.

— Я ведь не хочу, чтобы пижама Буссе промокла! — сказал Карлссон.

Он стоял уже в распахнутом окне, раскрыв зонтик и приготовившись к полету. «Это просто ужасно», — подумал Малыш и стал умолять Карлссона:

— Пожалуйста, будь осторожен! Будь осторожен, смотри, чтобы тебя никто не заметил, иначе — всему конец!

— Без паники! Только без паники! — сказал Карлссон, вылетая из окна прямо в дождь.

А Малыш остался, охваченный паникой, он не только утратил всякое спокойствие, но и так нервничал, что непрестанно кусал кончики пальцев.

Минуты шли, лил дождь, Малыш ждал. И вдруг он услыхал из спальни душераздирающий крик дяди Юлиуса. Он звал на помощь. И тут же в комнату Малыша влетел Карлссон. Очень довольный, он, кудахча от смеха, выключил мотор и поставил на коврик зонтик, чтобы с него стекла вода.

— Он видел тебя? — боязливо спросил Малыш. — Он еще не лег в постель?

— Он наверняка пытается это сделать, — сказал Карлссон.

Тут снова послышались громкие крики дяди Юлиуса.

— Я должен пойти и посмотреть, что с ним, — сказал Малыш и кинулся со всех ног в спальню.

Там, запутавшись в простынях, сидел дядя Юлиус, бледный, с вытаращенными глазами, а на полу, рядом с ним, валялась сплошная беспорядочная груда подушек и одеял.