Рыцарь сновидений - Андрей Васильевич Саломатов

class="p1">

— Добро пожаловать, Ваше Величество. Мы рады снова видеть вас в нашем скромном жилище у вас во дворце,— Рыцарь отвесил Фее глубокий поклон, от­чего забрало с гром­ким лязгом захлопну­лось.

Неожиданно Андрея что-то сильно подбросило вверх. До смерти перепугавшись, он раскинул руки, взлетел и вдруг ощутил под собой нечто большое и теплое.

— Ф-фу, опять уснула,— пробормотала кобыла и, по­вертев головой в разные стороны, восхищенно добавила: — Хороша конюшня!

— Во дворец на лошади! — возмущенно сказала дама, сидевшая за столом с чашкой в одной руке и длинной папиросой — в другой.

— Скоро сюда начнут въезжать на паровозах. Тоже мне, Калигула{1} нашелся.

— Она сама...— начал было оправдываться Андрей.

— Пустяки,—успокоила его Фея.—Домовой, голубчик, пожалуйста, уведите лошадь и хорошенько накормите ее. Дайте ей мешок овса. Хватит мешка? — обернувшись, спросила она у кобылы.

— Конечно,— обрадовалась кобыла,— Хотя во сне я могу и больше съесть, но все равно спасибо. Я потому и засыпаю все время. Во сне обязательно найдется какой-нибудь добрый человек и накормит до отвала. А главное, работать почти не заставляют. Разве что иногда какого-нибудь двоечника до города подкинешь.

Из-за стола поднялся очень аккуратный человек небольшого роста с правильными чертами лица и совершенно седой головой. Он подошел к кобыле, помог Андрею спуститься и молча вывел животное из зала.

— Ну вот, господа,— обратилась Фея к присутствующим.— Знакомьтесь. Это наш гость, мальчик по имени

Андрей. А это,— плавным жестом она указала на сидящих,— мои постоянные жильцы. Они добровольно покинули реальный мир и навсегда поселились в стране Разноцветных Снов.

— Они все время спят? — удивился Андрей.

— Нет, они здесь все время живут,— пояснила Фея.— Это — Рыцарь Очень Печального Об­раза.

Долговязый рыцарь в проржавевших доспехах еще раз звякнул забралом и для внуши­тельности поднял копье, которое лежало у него в ногах.

— Очень приятно,— сказал Андрей, тоже поклонился и даже шаркнул ногой.

 — Не часто к нам сюда попадают такие воспитанные мальчики,— умилилась хозяйка дворца.— Определенно он нашего круга.— Она легонько подтолкнула гостя к столу, села сама и усадила рядом Андрея.

— Рыцарь Очень Печального Образа когда-то потерял веру в справедливость, поэтому и оказался здесь. Позже он расскажет, как это произошло.— Ласково улыбнувшись, Фея кивнула даме и представила ее: — А это Флоринда. Она пишет самый длинный в мире роман.

Дама с папиросой выпустила струю табачного дыма и поправила Фею:

— Самый длинный роман о любви, Ваше Величество. Сейчас я заканчиваю семьсот сорок первую главу, и в каждой главе у меня по сто страниц.

В этот момент за дверью, которую Андрей сразу не заметил, послышался плеск воды, а затем и низкий мужской голос:

— Я чего-то не понимаю, уважаемая Флоринда. Где это вы видели такую большую любовь, чтобы на семьдесят с лишним тысяч страниц?

— Это наш Синий Друг,— пояснила Фея.— Он все время лежит в ванне и даже спит там. В свое время он потерял смысл жизни и поэтому решил переселиться в страну Разноцветных Снов.

Дверь в ванную отворилась и оттуда, тяжело ступая, вышел человек в одежде, с которой ручьем стекала вода. У Синего Друга были совершенно синие губы, он трясся от холода и на ходу пытался отжать на себе синий бархатный камзол.

— Насколько я знаю,— присаживаясь за стол, сказал Синий Друг,— описание любой любовной истории можно поместить на одном тетрадном листе. Вы со мной согласны, молодой человек? — обратился он к Андрею.

— Я? — растерялся Андрей.— Я не знаю.

— Вы имеете в виду земную любовь,— ответила Флоринда.— А я описываю идеальную. Именно поэтому я и ушла жить в эту замечательную страну Разноцветных Снов, мой милый Синенький Дружок.

— Я же вас просил называть меня милордом, а не Дружком, Шариком или Бобиком,— обиженно проворчал Синий Друг и налил себе чаю.

— Перестаньте ссориться.— Фея постучала пальчиком по столу,— Кстати, наш гость уснул на уроке, потерял во сне ключи и теперь не может попасть домой. Надо бы ему помочь.

— Уверен, что они в стране Серых Снов,— стуча зубами о края чашки, проговорил Синий Друг.— В классе, за неудобной партой могут сниться только серые сны.

— Ничего подобного,— возразила ему Флоринда.— Как вам, наверное, известно, ученье — свет. Это произошло в школе, значит, ключи мальчик обронил в стране Белых Снов.

— Когда я еще жил в реальном мире,— задумчиво проговорил Рыцарь,— все потерянное мной я находил исключительно в стране Черных Снов. Боже мой, сколь­ко я упустил из-за того, что верил в справедливость! Уму непостижимо.— Расстроившись, Рыцарь Очень Печального Образа хлопнул себя ладонью по лбу, и забрало снова захлопнулось.

— А почему вы потеряли в нее веру? — осторожно спросил Андрей.

— Ты хочешь узнать историю моей трагедии? — сразу необыкновенно оживившись, спросил Рыцарь и окинул всех испытующим взглядом.

— Давайте, Рыцарь,— ответила за всех Фея.— Ваша история такая печальная. Я всегда плачу, когда вы рассказываете. Зато потом очень хорошо сплю.

— Тогда слушайте,— поставив чашку на блюдце, торжественно начал Рыцарь Очень Печального Образа.— За свою жизнь я совершил пятьдесят один подвиг, и если бы не потерял веру в справедливость, их число давно бы перевалило за тысячу.

— Надеюсь, вы не станете в сотый раз подробно рассказывать обо всех ваших подвигах? — закуривая новую папиросу, спросила Флоринда.

— Нет, я расскажу только о первом и последнем. Мой первый подвиг заключался в том, что я не побоялся стать рыцарем, хотя родные предупреждали меня, насколько это хлопотное и неблагодарное дело. Я мог бы получить должность придворного брадобрея, как мой отец. Или стать королевским конюхом, как мой дед. Я мог бы завести пасеку и торговать медом, как мой прадед. А мог бы закончить университет, стать учителем, ученым или философом. Но я выбрал самое трудное поприще: пошел защищать обиженных и слабых.

— Первый подвиг, слава Богу, проскочили,— проговорила Флоринда.— Давайте последний.

— Между прочим,— обратился Рыцарь к язвительной романистке,— описание моего тридцать четвертого подвига вы без спросу вставили в свой бесконечный роман. Кажется, в шестьсот